«Скудельница была скорбным местом. Даже кладбище, у ограды которого жили Арсений и Христофор, казалось чем-то более отрадным. Скудельница, или божедомка, располагалась на холме в двух верстах от Христофорова дома. Там лежали погибшие от мора, странники, удавленные, некрещенные младенцы и самоубийцы. Те, кого покры вода, и брань пожра, и убийцы убиша, и огнь попали. Внезапно восхищенныя, попаляемыя от молний, измершие мразом и всякою раною. Жизнь этих несчастных была разной, и не она их объединяла, потому что сходство их состояло в смерти. Это была смерть без покаяния». (Е. Водолазкин, «Лавр»).
По словам Н. И. Костомарова, для русского народа могилы родителей и предков всегда были святыней. «И князья наши, заключая договор между собою, считали лучшим знамением его крепости, если он будет произнесен на отцовском гробе» («Домашняя жизнь и нравы великорусского народа»).
Хоронить же утопленников или удавленников на кладбище было равносильно тому, чтобы навлечь на весь край бедствия. И наоборот, когда случалось общее несчастие или неурожай, из могил выгребали таких покойников и перезахоранивали куда-то подальше. «Но вообще их хоронили в убогом доме, - пишет Костомаров, - в них хоронили отверженных, которые не считались достойными быть похороненными на кладбище».
Таких умерших хоронили без отпевания. А самоубийц не хоронили даже и в убогих домах. Кто же не удостаивался традиционных христианских похорон?
Это — люди, умершие прежде срока своей естественной смерти, скончавшиеся, часто в молодости, скоропостижною несчастною или насильственною смертью. К ним же относятся и опойцы, то есть умершие от пьянства, а также лица, проклятые своими родителями, равно как и пропавшие без вести.
Скудельница представляла собой вырытую яму, огороженную кольями и небольшим забором. Сюда свозились тела умерших в дороге, самоубийц, утопленников, не имевших родственников, погибших от несчастного случая, скитальцев, иноверцев, нищих. Останки пересыпались льдом для большей сохранности. Сюда приходили родственники без вести пропавших с целью отыскать своего близкого.
Для заложных покойников существовали и особые способы поминовения. Обычного христианского поминовения самоубийцы, а отчасти и другие заложные покойники — лишаются. По прошествии всех посевных работ, а позднее в Семик (четверг накануне Троицы), из города к ямнику организовывали крестный ход. Приходили добровольцы и помогали соборовать тела, облачать в саваны, укладывать в общую могилу без гроба. Одежды и ткань приносили в качестве пожертвования жители близлежащих селений. Священники читали над останками последнюю молитву и затем уже их хоронили.
Жальники (от старорусского – жалеть, умирать) часто создавались в местах выработки глины. Отсюда и название «скидельница» – от слова «скидель», обозначающего глиняную посуду или «скидельник» – гончар. Позже оно трансформировалось в «скудельницу», созвучную слову «скудость». Ибо в убогие дома своих родных свозили и бедные люди, не имея денег на погребение.
В Москве божедомки были на Самотеке, рядом с Крестовоздвиженским монастырем, на Пречистенке, где сейчас выстроена церковь Мученицы Параскевы Пятницы, за Серпуховскими воротами, за Таганкой, на Абельмановской заставе возле Покровского женского монастыря. Была божедомка и в Спасо-Андрониковом монастыре.