Мы не были изгоями, мы просто жили вдали от общины, а главное порознь с её женской половиной.
Вои рождаются дважды. Жена родит – отрока. Не мужа! Из отрока муж родится, когда отринет ся от материнской понёвы.
Нам запретили вкушать хлеб и кашу, и всякий плод от земли – то пища женская, опасная! Тайная сила, что сокрыта в земле и в лоне женском обадит, примнёт мужское острое - вот и станешь сладок да румян, точно круглая репа.
- Волка хлебом не кормят! – усмехнувшись изрёк Кощей вскоре после нашего пробуждения.
Странный то был сон. Вся прошлая жизнь помстилась за краткое видение. И Дедо, и мать с веретеном, и даже Айно. Будто и не было ничего. А сам я был теперь как есть - урчащий в черевах голод.
Кусок сырой волчьей печени, проглоченный слишком быстро, показался нежным и каким-то маслянистым на вкус. А дальше – лук за плечи, да тул со стрелами за пояс и … лес прокормит, лес научит.
Не враз и лук своим стал. С детства гнул я луки простые, коих было у меня не мало. Я сам мастерил их, выбирая ровные ветви орешника или ясеня. Иной лук получил я из рук Кощея. То был лук воина – такого же как мой отец, сгинувший где-то в неведомой земле лютичей. Плечо лука туго пружинило. Умелый мастер сработал такой лук из двух гладко оструганных планок – берёзовой и можжевеловой. Оленьи жилы и рыбий клей придавали мягкую упругость спинке лука. Всем хорош был лук, да не сразу признал во мне хозяина. То вытягивалась, то неладом скручивалась тетива. То рука без навычья, неловко и резко дрогнув, обрывала лёт стрелы. Хлопая крыльями, поднималась стая даром растревоженных запоздалых уток с тёмной озёрной глади. Или мелькал белым пятном, увернувшийся от моей непутёвой стрелы заячий хвост. Везло в одном – ни разу не ранил я, не причинил зряшных мучений ни единому из лесного народа. Не за что было обижаться на меня звериным душам. И можно было ходить по лесным тропам не чая подвоха.
Побратимы управлялись с луками не лучше и не хуже моего. Но всё же ни одному, так другому из нас случалась и удача. Вечерами сытый мясной дух заполнял просторную гридницу. Клокотало в котле варево, сушились развешанные на конопляной верёвке онучи. Развалившись на широких, пущенных вдоль стен лавках и вытянув ноги к печному теплу, мы слушали байки бывалых охотников – братьев старших. Слушали, разинув рты. Порою бревенчатые стены трясло от громкого хохота. Плыла по рукам и пузатая братина с крепким горячим мёдом. Хлебал в свой черёд и я. А по утру наматывай онучи да шагай в лесную крепь - волка ноги кормят!
Время шло и уже казалось, что нет и не бывает никакой иной жизни. Весь мир - это шумная гридница, тын с черепами, чёрные стволы да тени растопыренных еловых лап на белой пелене снега, изузоренного следами звериных лап.
Всё изменилось разом. В тот вечер лыжи мои весело скрипели по новому снегу. Заплечный мешок приятно оттягивали тушки трёх честно добытых куропаток. Позади привычно сопел Няжита, наречённый после посвящения гордым именем – Аркуда. Прочие братья далеко обогнали нас.
Аркуда - медведь.
Темнело быстро. Яркая россыпь звёзд проступила на чёрном полотне неба. Поблёскивали сугробы в жёлтом свете молодой луны. Холодная красота вечного покоя дурманит не меньше, чем горячий порыв жизни в светлый ярилин день. Я всегда любил смотреть на звёзды. Кощей говорит, что звёзды – это глаза предков. Где-то среди множества звёздных глаз есть и пара отцовских. А время пройдёт и сам я стану глядеть на землю с чёрной высоты. Потом я вспомнил про Айно. Будет ли думать она обо мне, глядя на звёзды? И чуть не упал, когда вдруг ясно услышал её голос.
- Радко! Радко!
Голос звал меня прежним детским именем. Лесное братство нарекло меня по-иному – Правый, то бишь настоящий, правильный.
У старой сосны стояла впряжённая в санки лосиха и две женские фигурки в тёплых свитах. Одной из этих фигурок оказалась Айно. Приблизившись признал и её спутницу – девушку по имени Умила. Была она летами постарше Айно. Обе румяно улыбались. Лосиха доверчиво тянула ко мне морду.
Свита - верхняя распашная одежда. Могла быть как женской так и мужской.
- Нас Свен прислал. - просто сказала Умила. Айно молчала. В лунном свете лицо её показалось мне чужим и некрасивым.
Свеном прозывался старейшина нашего рода. Мне он приходился троюродным дядькой. У нас ещё говорили по-старинному: «свене», позже будут говорить «вопреки», «помимо», «сверх того». Вот и имя «Свен» означало что-то большое, великое, словом подходящее имя для вождя. Вожди и волхвы существуют сами по себе - где-то посередине между людьми и богами. И открыто им много больше того, что может вместить голова простого охотника, вроде меня.
От слов Умилы во мне будто сжался кулак. Я слышал о старинном обычае. Когда-то красивых девок отвозили на санях в самое сердца леса. Их нарекали «невестами Волка». Давно минули те времена и девушек уже вели не в чащу, а в гридницу, где холостые охотники в волчьих шубах постигали хитрость древнего мужского ремесла. Вдали от общины, игрищ да посиделок затоскуют ретивые молодцы – не уймёшь. Тут и до беды недолго. Почнут умыкать невест у соседей – пойдут которы, месть да вражда кровная. Не бывать такому при ласковой сестрице.
Не нудят девушек идти в лесной дом без охоты. Которая сама захочет – той и почёт. Не попрекнут. Злым словом не ударят никогда – сестрой Волка нарекут. И женихов красавице долго ждать не придётся, когда домой воротится вздумает.
Высокой и крепкой Умиле волчья шуба придётся как раз впору. Айно гляделась тонкой берёзкой. Жадная рука, не знающая окороту, сломит такую легко.
Я глупо молчал, прикусывая от нечаянного стыда язык. Айно робко улыбалась. А Умила хитро кашлянув сказала.
- Да с тобой братец и замёрзнуть недолго.
Я пошёл впереди и ноги мои отчего то плохо гнулись. Умила за мной, держа в поводу лосиху. На узких санках сидела Айно, оберегая нехитрую поклажу – узлы да короб.
(Продолжение следует)
Первая иллюстрация - репродукция картины кисти современной художницы Натальи Букановой, вдохновлённой сюжетами волшебных сказок.
Отрывок из книги "Исторические корни волшебной сказки" В. Я. Проппа
В мужских домах жили по нескольку лет. Каждый год был приток новых братьев и уход тех, кто достиг брачного возраста. Одновременно посвящённые живут коммуной. Они связаны друг с другом узами более крепкими, чем кровное родство. Члены таких братств никогда не свидетельствовали один против другого. Считалось великим оскорблением принимать пищу в одиночку.
Всё что происходит в мужском доме запрещено для женщин. Так как целью лесных братств и является проведение границы между мужской и женской культурой. Но это не значит, что женщина запрещена в мужском доме. Многие этнографы в разное время фиксировали особую форму таких временных коллективных браков у народов находящихся на стадии родового строя.
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!