Шевчук Александр Владимирович
Конец сентября, погожий осенний денёчек. Небо ясное-ясное, чистое, ни облачка. Собираемся выполнить завершающий за этот день рейс. Надо отвезти с Возея-51 на Мусюршорскую буровую подвеску труб, а обратно привезти на подбазу пустую пятикубовую ёмкость. «Заказчик» грозился, что завтра будем возить на эту буровую соляру в ёмкостях. Надо, так сказать, подготовить себе фронт работ на завтрашний день. Солнце клонится к горизонту, но мы должны успеть до ночи. Трубы ходят хорошо на подвеске, да и обратно ёмкость тащить будем шустро. Эта экспедиция ёмкости ставит, как стакан, плоская грань с горловиной сверху.
Взлетели с трубами и поехали на буровую, второй пилот ведёт машину, я бездельничаю. Штурман посчитал путевую скорость, говорит, что попутный ветерок нам помогает, и мы быстрее прикатим на площадку Мусюршорская. Сижу в кресле, смотрю на солнце над горизонтом, длинные тени деревьев на земле, на ручьи и болота, проплывающие внизу. На борту спокойная рабочая обстановка.
Долго ли, коротко ли ехали – впереди показалась наша буровая. Прочитали карту контрольных проверок перед посадкой, снизились, прошли над площадкой, осмотрели её и начали выполнять левый стандартный разворот для захода на посадку. Зашли, плавно подошли к земле и остановились на высоте метров десять над местом укладки подвески. Аккуратненько положили трубы на маленькую грузовую площадочку, вытащили вертолётом троса из труб и переместились на бревенчатый посадочный щит.
Смотрю, как бортоператор Витя Таранченко ходит вокруг пустых ёмкостей из-под соляры, установленных совсем рядом со скачивающим насосом. Они стоят плотно, рядом друг с другом, впритык к насосу. Витя походил вокруг, позаглядывал под ёмкости, в просвет между ними, переговорил о чём-то с подцепщиками, и шустро перемещаясь по щиту, запрыгнул по трапу в вертолёт.
Бортмеханик деловито сказал в наушники: «Чего-то он придумал, сейчас озвучит». Действительно, бортоператор подошёл ко мне и наклонился поговорить. Я сдвинул на голове гарнитуру и стал внимательно слушать, что пришло в его светлую голову. Витя озвучил: «Раз завтра соляру возить, давай утащим на подбазу все пять ёмкостей, чего их по одной возить, а так завтра у нас на целый день будет задел работы!». На мой недоумённый вопрос: «Как мы их утащим, и как они пойдут всем скопом?!», Виктор Васильевич всё объяснил. Поскольку ёмкости стоят впритык друг к другу, он с подцепщиками, последовательно накинет петли тросов одной ёмкости на троса другой, и мы будем отрывать ёмкости от земли одну за другой, пока они не повиснут под вертолётом одна над другой, все пять штук – этакой гирляндой. Я спросил: «Ну и что за длина будет у этой подвески, и как она пойдёт?». Бортоператор говорит, что на скорости 120 км в час должна пойти, длина получится примерно метров 35.
-«Механик, какой у нас остаток?». Витя Поздеев озвучил остаток. Ага, ёмкости пустые, должны вытянуть, хотя подвеска получается длиннющая. А если она не пойдёт на скорости 120?
-«Механик, у тебя заначка есть?». После того, как мы два раза садились без топлива, мой механик стал делать заначки. Слава богу, топливных баков одиннадцать (пять групп), есть куда распихать эту заначку. Правда, один раз, когда я на взлёте почувствовал, что машина тяжелее, чем я думаю, и выяснил истинные размеры бортмеханиковой заначки, пришлось малость пригасить его энтузиазм, и строго-настрого предупредить: « Витя, я всегда должен знать, сколько ты там спрятал по сусекам, а то не ровен час, так можно и шею свернуть!».
Механик сказал, сколько в запасе на этот раз. Ну что же, попробуем утащить эту гирлянду, которую нам сейчас соорудит бортоператор при помощи подцепщиков. Они шустренько всё увязали, ничего не перепутали, всё, куда надо продели, и мы приступили к подцепке.
Вертолёт плавно завис над первой ёмкостью. Петли троса на крюк, защёлка закрыта, бортоператор потихоньку лебёдкой подтягивает трос к гидрозамку. подтащил, гидрозамок сработал, и я начал, повинуясь командам оператора нежно поднимать гирлянду из ёмкостей в небо. В наушниках слышу сосредоточенный голос: « Троса натянуты, стоим точно над первой ёмкость, вверх три метра, пошли влево метр, стоим над второй, отрываем, смещаемся к третьей ёмкости…». Наконец, услышал: «Все пять ёмкостей в воздухе, висят нормально, высота от нижней до земли, метра три-четыре».
Висим на высоте метров сорок, радиовысотомер показывает примерно такую же высоту. Запас мощности есть, «ручку» плавно чуть двинул вперёд. Поехали! Вертолёт постепенно набирает скорость, земля не торопясь уходит вниз, мы набираем высоту. На скорости 80 км в час набрали двести метров и аккуратно, с небольшим креном, развернулись на курс к подбазе Возей-51. Забрались на 400 метров и поехали домой. Колпачки аварийного и тактического сброса на «шаг-газе» закрыты. Но вот разогнать скорость больше 100 км не получается. Гирлянда из ёмкостей начинает изгибаться и раскачиваться, дёргая вертолёт. На скорости 100 идёт почти не качаясь, а добавляешь скорость, и начинается.
-«Штурман, прикинь по этой скорости, какая путевая получится, время прибытия, и уговаривай механика раскошелиться на заначку». Штурман глядит на землю, на карту, на бортовые часы, двигает бегунком навигационной линейки НЛ-10, считает.
Посчитал, и говорит мне: « Топлива хватит, из заначки возьмём немного, но вот придём чистой ночью, даже не в сумерках, залезем в ночь минут на двадцать-двадцать две. Ветер усилился, поэтому путевая скорость получается восемьдесят, ты ведь не можешь добавить, подвеска не даёт». Всё понятно. Солнце село за горизонт, сейчас сумерки, но пока дойдём, то и сумерки кончатся, и наступит ночь. На МИ-6 можно ночью возить подвески, при определённой погоде, но для этого нужно иметь допуск, то есть должна быть запись в специальном разделе пилотского свидетельства. У меня такого допуска нет, да и его ни у кого из наших командиров нет. Просто не проводили тренировки, не возникало необходимости в таких полётах. Это я ошибся, думал подвеска пойдёт быстрее, долго возился с подцепкой, да и не учёл усиление ветра, вот и припрёмся на подбазу Возей-51 в глухую ночь.
Ну какая она глухая?! Вон, луна сияет на небосклоне, как ночной прожектор, звёздочки поблёскивают, а за спиной, над чёрным горизонтом, багровая полоска заката. Пока дойдём, и горизонт исчезнет в темноте, но луна хорошо освещает ночную тундру, поэтому едем спокойно.
В-о-о-н, вдалеке показались огни Возея, в сторонке видны огоньки на буровых. В ночном воздухе машину не качает, гирлянда ёмкостей висит под нами спокойно. Приборы в кабине вертолёта уютно подсвечены красными лампочками. Идём напрямки, не выходя на поворотный – озеро Писей – Ты. Какая там разводка, мы одни в воздухе и никому не мешаем. Все нормальные экипажи уже давно закончили работу, это только «стахановцы» вроде нас, никак не угомонятся, а всё жадность покоя не даёт. Нет бы, взять две ёмкости, ну от силы три, так подавай все пять. А чего, они пустые, весят немного, топливо есть, а «мощи» у машины хватает, и у командира дури тоже хватает. Вот и катим в ночи, такие жизнерадостные, как Карлсон с пропеллером в попе.
Доложили диспетчеру Возея о заходе. Он дал направление ветра у земли, давление вертодрома. Предпосадочная подготовка, читаем карты контрольных проверок. Ветер у земли в лоб, заходим прямо с курса, на загрузочную площадку. Хорошо видны огоньки посадочных щитов, свет в окнах жилых комплексов, свет фар грузовиков, стоящих возле магазина и на заправке.
Снижаемся, справа остался бугор, поросший лесом и дорога у его подножия. Посадочные фары включены и чуть-чуть выпущены вперёд. Но основной поток света идёт вниз, горят подфюзеляжные фары на брюхе вертолёта, рядом с ограничительным кольцом. Зависли посреди загрузочной площадки, на высоте метров сорок пять. По команде бортоператора тихонько поставил на землю нижнюю ёмкость гирлянды, потом потихоньку смещаясь то вправо-влево, то вперёд-назад, установил на землю оставшиеся ёмкости, плавно опуская вертолёт. Все пять ёмкостей стали ровным рядком, хоть сейчас подгоняй топливозаправщик и закачивай солярку.
Наша техбригада, которая стояла у жилого комплекса и дожидалась, пока мы переместимся на заправочный щит, наблюдала весь процесс укладки подвески со стороны. Мужики говорят, что это было красивое зрелище.
На фоне звёздного неба и огромной белой луны, тёмный силуэт вертолёта, из-под фюзеляжа вниз идут четыре конуса света, машина словно опирается на них. Над вертолётом мелькают пунктирным кругом желтоватые контурные огни несущего винта. Горят аэронавигационные огни (АНО) – белый под хвостом, зелёный на правом крыле, красный на левом. Красными пульсирующими вспышками вспарывают темноту неба верхний и нижний проблесковые маяки. Ряд иллюминаторов светится по борту тусклым светом, а в кабинах лётчиков и штурмана видны красные тлеющие огоньки верхних щитков АЗСов (автоматов защиты сети) и подсвет приборов в кабине штурмана.
А внизу, под вертолётом, поблёскивают чёрными маслянистыми боками пять ёмкостей - «кастрюлек», отражая лучи света посадочных и подфюзеляжных фар.
Фантастическое зрелище, наверное, со стороны похоже на какой-то инопланетный корабль. Жаль, не удалось это со стороны увидеть. Сужу только по словам наших техников. Вот бы сделать такую большую цветную фотографию на память.
Короче, отцепили подвеску, переместились на заправочный щит, сели, охладили двигатели, выключились. Остановили несущий винт, стравили давление в гидросистемах, я провёл послеполётный разбор. Можно отстёгиваться и вылезать из пилотского кресла. Сухо щёлкают АЗСы и тумблеры на верхних щитках. Конец работы, техники осматривают вертолёт и заправляют его к завтрашней работе.
Экипаж обошёл вокруг вертолёта, а как же, послеполётный осмотр – это святое. Мы устало поплелись по доскам-дорожкам к своему жилому комплексу. Сейчас, малость передохнём, перекурим и на ужин.
Ближе к жилому комплексу, на бетонной дорожке, кто-то стоит. Знакомый силуэт. Форменная фуражка с золотыми «дубами» по краю козырька, кожаная куртка расстёгнута, галстук, и в темноте белеет рубашка. Руки в боки, ноги слегка расставлены. Комэск – Сан Саныч Смяткин. Здрасьте, приехали! Демонстративно смотрит на часы, на небо, на луну, и ласковым голосом молвит: « Александр Владимирович, как это понимать?!». А чего тут объяснять. Наглое нарушение, припёрлись с подвеской в совсем неприличную пору. Сам виноват, командир, не учёл усиление встречного ветра, и что подвеска пойдёт на меньшей скорости, чем рассчитывал. Комэск ехидно продолжает: « Видимо, у тебя в пилотском свидетельстве лишний талон номер один имеется?». Ну, зачем же сразу так пугать человека! Еле уговорил, что больше не буду, всё осознал, исправлюсь, и впредь ни-ни. Саныч мужик нормальный, я понимаю, зря шашкой махать не станет. Но, как командир эскадрильи он обязан держать личный состав в состоянии лёгкого священного трепета. Пожурил меня мой комэск, провёл со мной воспитательную работу. На мой вопрос, мол, откуда он взялся здесь на Возее, он пояснил, что прилетел на попутном МИ-8 проверить оперативную точку. Лучше бы он на следующий день прилетел, и не видел, как я жадничаю, и таскаю в ночи сразу по пять ёмкостей.
Отец-командир подтвердил, что со стороны мы со своей подвеской, в ореоле огней смотрелись, как новогодняя ёлка. Только деда Мороза и Снегурочки не хватало. Наверное, было красиво, хотелось бы посмотреть, но, увы!