Шевчук Александр Владимирович
Когда светит ясно солнышко, облачков на небе нет, небо синее-синее, за стёклами кабины на сто вёрст вокруг просматривается золотистая осенняя тайга или летняя тундра, полёт доставляет истинное удовольствие. Тем более, когда по пути встречаются подбазы, где всегда можно дозаправиться, и вопрос с топливом на борту не висит, как топор над головой.
А есть такие места на земле и такие погоды, что ни в «жисть» туда бы не полетел, но нас никто не спрашивает. «Заказчику» надо везти груз, а по сему, дорогие мои, собирайтесь и вперёд!
Бованенково. Сейчас это название мелькает на страницах газет, доносится с экранов телевизоров. Уже у всей страны на слуху названия Бованенково, Харасавэй, Сабета, Тамбей и прочие. Теперь уже все знают, что там, на Ямале, за этими названиями прячутся богатейшие месторождения углеводородов. Уже построены на Сабете, Бованенково, аэропорты, способные принимать солидные самолёты. Даже проложена железная дорога от Лабытнангов, через устье реки Юрибей, и до самого Бованенково. Когда почитаешь в прессе о разведанных запасах газа и нефти, кстати, геологоразведка всё это сотворила при помощи экипажей вертолётов, и на сколько лет, даже с учётом всё возрастающих объёмов добычи, России хватит этого добра, то невольно начинаешь гордиться.
А тогда, лет двадцать пять назад, слово Бованенково ничего не значило для подавляющего числа граждан, проживавших в СССР. Это теперь, вахтовые посёлки на Ямале сияют огнями, как небольшие города, везде, куда ни глянь, вышки, трубопроводы, зимники. На Сабете строится завод по сжижению газа, морской порт, с годовым объёмом перевалки груза 32 млн. тонн.
Короче, тогда Бованенково было дыра дырой. Глухомань, она и есть глухомань. Малюсенький вахтовый посёлочек и пара-тройка посадочных площадок. Вокруг ровная, ну почти ровная тундра (отметки высот 70-80 метров над уровнем моря), и куда ни глянь – озёра, болота, речки, речушки, ручейки. Летом там летать – невелика радость, а уж зимой, когда всё белое – не приведи господь! Даже сейчас, во времена спутниковой навигации, экипажам на Ямале не сладко, а раньше – вообще тоска.
И вот в самых последних числах сентября, а может и в первых числах октября, точнее не помню, 198… -затёртого года, но перестройка горбачевская уже вовсю буяла над страной, летим… Хотел сказать «летим, куда глаза глядят», но это будет не правдой. Глаза глядят как раз в сторону Бованенково. Рейс простой. Воркута - Бованенково, отвезти продукты, а обратно привезти какие-то железки и человек шесть вахтовиков.
Маршрут проходит через станцию Хальмер-Ю, посёлочек Яры, на самом берегу Байдарацкой губы, потом через саму губу, мимо острова Литке и до Бованенково. Туда 360 км, и обратно столько же. Заправка полная, девять с половиной тонн. Плюс загрузка. Топлива впритык. Если будет не хватать на обратную дорогу, придётся сходить на заправку на Харасавэй. Это на западном берегу Ямала. Топливо там дорогущее (дорого обходится завоз танкерами), почти, как коньяк. Поэтому ходить на дозаправку нежелательно. Это на самый крайний случай. Из-за этого и насосались в Воркуте керосина под пробки.
Над водой, то есть над Байдарацкой губой, надо лететь с таким полётным весом, чтобы при отказе одного двигателя, второй мог удержать машину в воздухе. Посчитали по специальным графикам, и получается, что пока дойдём от Воркуты до губы, часть топлива сожжём, и при этой температуре наружного воздуха наша «ласточка» должна удержаться на лету «на честном слове и на одном крыле». Тьху-тьху, не надо нам никаких отказов двигателей, но надеюсь, что графики составляли и рисовали умные люди, и эти графики похожи на правду.
А погода, а погода… Облачность десятибалльная, то есть небо сплошь закрыто облаками, их нижняя кромка какими-то лохмами и космами свисает до высоты 150 метров, иногда ниже. Мокрый снег с дождём вперемешку, видимость километра два, может иногда больше, а иногда меньше. В кабине, не смотря на включённый воздушный подогрев и электрическую печку, промозгло и не уютно. За бортом, на высоте полёта, температура плюс один, плюс два. Поэтому противообледенительная система включена, как положено на нужный цикл. Хоть табло «Обледенение» на приборной доске не горит, но надо подстраховаться.
За Воркутой Северная железная дорога ещё немного попетляла, километров шестьдесят, и кончилась. Кончилась она станцией Хальмер-Ю. Когда стеклоочистители сгребают с лобовых стёкол смесь дождя и снега, за стёклами видны рельсы, которые привели от самой Москвы до станции Хальмер-Ю. Виден маленький облупившийся вокзальчик, водонапорная башня, труба котельной, над которой вьётся жидкий дымок, и несколько двухэтажных и одноэтажных зданий. За вокзальчиком, ещё метров двести, и тупик. Всё, тупик! И ты вдруг понимаешь, что дальше цивилизация заканчивается. Дальше, до самых Яров, до берега Байдарацкой губы, а это ещё 130 км, ничего жилого в тундре мы не встретим.
В кабине обычная обстановка, идут стандартные фразы и доклады, согласно технологии работы экипажа вертолёта Ми-6. Иногда перебросимся парой слов на отвлечённую тему.
Долго ехали, коротко ли, но вот впереди, за стёклами кабины, показались Яры. Яры, это пара домишек на берегу губы, маленькая дизельная, посадочная площадка, на берегу остов какой-то разбитой баржи, вездеход замер возле домиков, и дальше на север водное пространство – Байдарацкая губа.
До противоположного, северного берега – восемьдесят пять километров. Мозг мгновенно решает простенькую штурманскую задачку. На приборе скорость 220 км в час. Ветер – в лоб, 20 км. Значит путевая скорость у нас 200. Над водой будем ехать 26 минут. Под тем, противоположным берегом, остров Литке, он будет чуть левее нашей линии пути, километрах в четырёх. Надо чуть уменьшить курс, чтобы пройти над краем острова. Мало ли что, а до острова лететь на 20 км меньше, чем до берега.
Летим над водой. Вода в губе рыжеватая, с каким-то свинцовым отливом. На поверхности, особенно у берега уже образовалась шуга. По ночам температура видимо опускалась ниже ноля градусов. Ветер гонит по воде барашки, на поверхности видны пенные полосы, плавают какие-то брёвна. Я смотрю на всё это через лобовые стёкла и блистера кабины, и энтузиазма эта картина не вызывает. Видимо такие же примерно чувства и у экипажа. Вся трепотня в кабине затихла, в наушниках только слышны лёгкие шорохи в эфире и изредка доносятся далёкие голоса экипажей, работающих с диспетчером на нашей частоте. Экипаж внимательно всматривается в показания приборов, прислушивается к звуку работы двигателей, редуктора. Глаза настороженно следят за манометрами гидросистем, давлением масла, топлива, температурой газов. Вроде всё нормально, но движки как-то изменили тон. Или это только мне кажется? Внутренний голос ехидно спрашивает: «Боишься, Саня? Нет, не боюсь, но трошки опасаюсь».
Обязательно найдётся кто-нибудь в экипаже, кто поинтересуется: « А какая температура этой водички, что под нами? А сколько человек может в ней продержаться? А какая глубина этой губы?».
С лёгкими смешочками любознательному объясняют, что температура водички – плюс два градуса, глубина губы – в среднем метров 14-18, нам хватит, чтобы утонуть. У нас с собой есть спасательные жилеты, но мы их не одеваем, в них неудобно работать. Вон они, лежат под сидениями.
«Знающий товарищ» объясняет, что в этой водичке, даже в жилете, долго не продержишься, а поганые чайки тебе, уже холодненькому, глазоньки выклюют. И будешь выглядеть не как жених на свадьбе, поэтому лучше сразу утонуть. Под такие «весёлые» разговоры прошли 26 минут, и вот он, противоположный берег Байдарацкой губы.
Никто в экипаже не орёт, как заполошный: «Земля!!!», но на сердце теплеет. Экипаж сразу приободрился, пошли шуточки, остроумные комментарии про воду и погоду. От берега губы и до Бованенково тоже 85 км. Но это вам не над водой летать, а над тундрой. Элементарно, Ватсон!
Долетели, выгрузили продукты, загрузили железо. Посчитали, на обратном пути ветер попутный, загрузка меньше, поэтому на Харасавей на дозаправку не пойдём, керосина до Воркуты хватает. Погода в Воркуте серенькая, но нам подойдёт. А если будет совсем «бяка», зайдём на Кирпичный. Есть там такая площадка, если подходить с севера, не долетая почти 8 км до восточного торца ВПП. Сколько раз так бывало. Ничего не видать, а диспетчер участливо спрашивает: «Ваше решение?! Иду на Кирпичный!». Всё правильно, там за всё отвечает командир воздушного судна. Если чего и поломает, вертолёт к примеру. То это его проблемы. В аэропорту есть и привода и локатор, но погода не подходит. А на Кирпичном я сам себе и привод, и локатор, как хочешь, так и выкручивайся! Ну, это так, к слову.
На обратном пути вес вертолёта намного меньше, ведь топлива во-о-о-н сколько сожгли, загрузка довольно невелика, поэтому ясно, что на одном движке по любому через губу перетянем. Но всё равно, как только подлетели к воде, сразу все разговоры умолкли, и глазки таращатся на приборы, ушки топориком, и принюхиваемся, не пахнет ли где горелой электропроводкой. МИ-6 корабль надёжный, но все мы живые люди и мысли в голову лезут всякие.
Зато, как только под вертолётом промелькнул южный берег губы, народ в кабине ожил, и, не смотря на то, что вертолёт прёт в дожде пополам со снегом (снег пошёл погуще), и мы уже все такие смелые-смелые. Потому, как тундра, даже такая не приветливая, лучше любой воды, над которой летишь. Интересно, а как себя чувствуют в кабине экипажи, которые постоянно летают над морем? Наверное, морским лётчиком нужно родиться. Это совсем другие полёты, другая специфика. Ладно, Саня, хватит рассуждать о полётах над водными пространствами, погода в Воркуте ухудшается, нам надо готовиться к посадке.
-«Механик, расход, остаток?».
-«Штурман, выведи меня поточнее, будем заходить левым, вход к третьему развороту…».
А снег лепит, или это дождь такой, не разбери, поймёшь, что за каша. Слава богу, что под собой хоть что-то видно. Главное, не над водой летим. А остальное уже мелочи. Просто такая работа.
