За окном валит снег. Снежинки кружатся в воздухе, водят хороводы, танцуют замысловатые, прекрасные танцы, прежде чем упасть на землю, сливаясь с мерцающей серебром пучиной. Высокие сугробы блестят в лучах холодного зимнего солнца, словно горы драгоценных камней, и кажется, что можно набить ими карманы и сбежать далеко за горизонт. Туда, где вечно зима, и нет ничего, кроме блестящего снега и терпкого привкуса мороза на языке.
Резной иней окутывает стекла, рисует узоры и вздымается вверх вырывающимся из легких дыханием. Холод покалывает на кончиках пальцев, забирается под воротник и щекочет мурашками кожу, вырываясь обратно искристым звоном колокольчиков.
Я смотрю в окно на только окончившуюся метель, на покатые снежные холмы и оставленные случайными прохожими глубокие витиеватые следы, петляющие вдоль занесенных дорожек. Снег все еще валит, падает и разбивается о стекло, тает на кончиках пальцев. Снега так много, что от белоснежной яркости слезятся глаза, и все вокруг превращается в мерцающую непроницаемую пелену.
За столом меня ждет горстка мандаринов, я собираюсь съесть их все, а после с наслаждением облизывать пальцы, собирая последние капли кислого счастья. Посреди комнаты наряжена елка, увешана игрушками, точно прекрасная принцесса, танцующая на зимнем балу. Она – главная героиня этого праздника, скрыта от морозного холода внутри теплого дома, выглядывает в окна и представляет себя на заснеженной пустоши.
Мне нравятся и мандарины, и елка, и неизменные новогодние салаты, порубленные твердой отцовской рукой. И раздающиеся из телевизора все те же песни, превращающие праздник в капельку чарующего замершего на мгновение времени.
Но до того дня еще далеко, и передо мной одни лишь мандарины и куча домашнего задания по всем предметам. И я открываю тетради одну за одной, раскладываю вокруг оранжевые шарики и провожу по ним кончиками пальцев, полной грудью вдыхая искрящий на кончике языка запах.
Мягкая кожура поддается легко, сок брызжет на лицо и в глаза, и я смеюсь и щурюсь, глядя на растекающиеся по клетчатым листам мокрые пятна. Чернила от сока расплываются, и я старательно дую и промокаю собственным рукавом, чтобы высушить испорченную тетрадь.
За окном постепенно темнеет, зажигаются ярко-желтые, огромные в падающих снежинках фонари, и свет их ложится на мягкий снег и расползается теплым уютным мерцанием тусклой настольной лампы. Мандарины давно закончились, я грызу колпачок шариковой ручки и свободной рукой перебираю разложенные прямо на учебниках рыжие шкурки.
Ключ шумно поворачивается в замке, и я вскакиваю, сгребаю кожуру в ладонь и несусь на кухню скрывать следы преступления. Опустевший пакет отправляется в мусорку, липкий мандариновый сок исчезает с пальцев под потоком теплой, горькой от кислой сладости во рту воды. Отец опускает передо мной сумки и шумно усмехается, треплет по волосам и просит разобрать.
Там внутри, окутанный горсткой разноцветной елочной мишуры, заветный новый пакет, полный сочных оранжевых солнышек. Я радостно визжу, и отец щелкает меня по носу и мягко заверяет, что в этот раз нужно поделиться с мамой. Но сначала непременно доделать уроки, иначе никаких мандаринов.
Снаружи становится совсем темно, резная корка морозного инея расползается по стеклу, и я вижу в ней дворцы, принцесс и рыцарей, а еще драконов и отважный принцев. Тетради с учебниками остаются лежать в стороне ровной аккуратной стопкой, а я прилипаю к окну, разглядывая сквозь замысловатые узоры летающие вокруг желтых фонарей снежинки.
Мама зовет ужинать, и папа громко смеется, обещая стать для меня самым грозным драконом.
Сладкие мандарины брызжут соком под пальцами и растворяются во рту, снег кружится, складывается сказочными узорами на окне, и заветный день, когда сбываются мечты, уже здесь.
