Последний законченный роман Драйзера, как и «Стоик», значительно короче остальных его книг, зато он во многом итожит творчество этого замечательного писателя, которого обвинить в тяжеловесности могут лишь люди, его не читавшие. Обратившись к сложному материалу (квакерство в Америке), Драйзер попытался показать, как христианское воспитание и даже благой пример отца, и его авторитет не могут помешать детям заблудиться в сложностях жизни. В «Оплоте» Драйзер изобразил трагическое отпадение детей от родителей, то, что Сартр называл «диахроническим отчуждением», то есть отчуждением, которое можно преодолеть лишь частично, и коренящееся в самих структурах бытия человека.
Уже по «Американской трагедии» мы знаем, что писательское мироощущение Драйзера сочетает антибуржуазность и христианский гуманизм, и в «Оплоте» прозаик последователен в раскрытии своего эклектичного мировоззрения. Последний законченный роман Драйзера убедительно показывает, что несмотря на веберовское утверждение о том, что протестантизм – основа капитализма (действительно, главный герой «Оплота» Солон Барнс соединяет в своей жизни карьерный успех и христианские воззрения), стяжательство и разврат разрушают личность и противоречат заповедям, то есть законам Божественной жизни.
Трагедия Солона Барнса – в том, что соблазнительная притягательность законов этого мира оказалась для его детей важнее, чем принципы умеренности и внутренней гармонии, которым он их учил согласно христианским принципам. Драйзер с невероятной силой и художественной мощью показывает, как мир завлекает в свои сети молодых людей, как они мечтают освободиться от влияния отца и матери, которых уважают, но чьи принципы считают скучными и отсталыми. Трудно было бы сказать, на каких позициях стоял сам автор, если бы не финал «Оплота», в котором раскаявшаяся Этна ухаживает на умирающим отцом. Благодаря ему становится понятно, что Драйзер симпатизирует христианству и остается непримиримым противником растлевающих нравственность буржуазных законов этого мира.
Почему роман называется именно таким образом? Не только сам Солон – оплот веры, но цельность, целомудрие, умеренность, воздержание (вспомним, что первая часть книги – почти идиллическое описание любви Солона и Бенишии, их поступательного движения к браку) делает не столько человека, сколько само христианство оплотом нравственной жизни, нерушимой скалой, о которую разбиваются волны житейского моря. Жаль лишь, что даже благочестие родителей еще ничего не означает, и дети могут, как показывает Драйзер, отпасть от моральной нормы, в то же время и возвращение их к родительскому очагу также возможно, как это случилось с блудным сыном из библейской притчи.
Наряду с «Американской трагедией» «Гений» - самый пространный роман Драйзера (почти 900 страниц), но тем не менее столь же значительный. История художника, волею обстоятельств ставшего дельцом, но потом, в результате мощного психологического потрясения вернувшегося к живописи, подана автором почти как эпопея взлетов и падений человеческого духа. Никогда не будучи моралистом (из-за чего постоянно при жизни вызывал нападки пуритан), Драйзер, тем не менее, всем своим творчеством доказывал, как отпадение от морально-нравственной нормы губит человека. Юджин Витла – эстет, гедонист, поклонник женской красоты и попросту говоря бабник, но его похождения, как и в случае Дон Жуана, - это поиски идеала, он – заложник мечты, красоты, он не может не искать плотский идеал и не бегать от юбки к юбке. Плюс ко всему его талант живописца, рисование обнаженной натуры сделало его сверхчувственным существом уже в начале его жизни.
Драйзер мог бы написать свой роман, как Генри Миллер, и в результате не получилось бы ничего хорошего, но автор «Гения» невероятно деликатен, даже описывая похождения гедониста-бабника, берясь за такую тонкую тему, как адюльтер, прозаик не критикует институт брака, просто всеми силами своего рационалистического, толстовского, срывающего все маски таланта, уничтожая даже признаки подтекста, обнажая скрытые мотивы поведения героев и докапываясь до самого сокровенного в их мыслях и поступках, Драйзер достигает в «Гении» невероятной силы именно тогда, когда не осуждая ни Юджина, ни его жену Анджелу, показывает как просчеты, так и правду их обоих.
«Гений», как и «Оплот», - это книга о раскаянии, ибо, как бы не злорадствовали советские критики, говоря о том, что Юджин продался миру в конце жизни, для автора и читателя важно, что он вернулся к живописи после долгих лет приспособленчества и конформизма, работы в рекламе и забвения своего таланта. Именно чувство вины перед женой стало для него плодотворным, животворящим, вернув его к истокам жизни. Творческий процесс, тесно связанный с наслаждением женской красотой, с обостренной чувственностью, показан Драйзером блистательно, невероятно убедительно и многогранно. Талант этого писателя таков, что он хочет охватить все стороны описываемого им явления, потому так тяготеет к эпичности, масштабности, монументальности. Порой излишний мелодраматизм придает нарративу тяжеловесность и многословность. Да, этого не отнять.
Но в то же время, именно в «Гении» (правда, в меньшей степени, чем в «Американской трагедии», где детективные элементы стремительно несут повествование вскачь, оглушая читателя своей молниеносностью) Драйзер достигает органичности всех элементов драматургии, так что почти тысяча страниц проносятся перед глазами читателя быстро и легко. По этой причине именно «Гения» наряду с «Американской трагедией» я бы советовал читать в первую очередь для знакомства с Драйзером несмотря на их значительный объем – массивность этих книг легко окупается ни много, ни мало их гениальностью.
Роман «Финансист» - первая часть так называемой «Трилогии желания», наряду с книгами «Титан» и «Стоик», вышла она аж в 1912 году, но описывает мощные финансовые кризисы 1871 и 1873 годов так убедительно, что на ее страницах можно увидеть отблески современных биржевых паник и 1930-х, и 1970-х, и даже 2008 года. Это не удивительно, ибо финансовый сектор рыночной экономики (стоит лишь посмотреть на работу биржи) предстает на первый взгляд сплошным хаосом и безумием. Недавний фильм «Игра на понижение» очень хорошо рифмуется с этим романом Драйзера, глубоко проникшим в природу биржевых спекуляций, в которых законность и преступность почти неразличимы.
Конечно, для автора важен прежде всего главный образ романа – Фрэнк Каупервуд, спекулировавший мылом уже в тринадцать лет, его врожденный талант биржевика и мошенника, его стойкость перед жизненными испытаниями, мужество и невероятный эгоцентризм. Мораль и нравственность его не волнует, он – спонтанный ницшеанец, воспринимающий законы как нечто, созданное для бедняков и слабаков. Чем-то он, конечно, восхищает и автора, и читателя, но то, что он – делец и преступник, истинный буржуа и капиталист, для которого его интересы выше интересов народа, - это факт, доказанный средствами художественной литературы.
Вновь, как и в «Гении», Драйзер разбавляет сложные эпизоды финансовых махинаций (в случае «Гения» - сцены работы живописца) адюльтерной историей, но этот раз в единственном числе. Однако, мощная сила страсти рвет здесь на этот раз все привязанности, и герои побеждают. Трудно сказать, на чьей стороне Драйзер, но у него и читателя, бесспорно, вызывают уважение волевые качества характеров Фрэнка и Эйлин. Но все же несмотря на элементы мелодрамы «Финансист» - прежде всего производственный роман, очень качественно и увлекательно написанный (особенно удались Драйзеру описания биржевых паник 1871 и 1873 годов и усилия Каупервуда, чтобы не обанкротиться в первом случае и обогатиться – во втором).
Герой книги не может избежать и тюрьмы (правда это одно название, а не тюрьма), в мельчайших деталях, как всегда всеобъемлюще и тотально описывая то или иное явление, Драйзер показывает на этот раз грандиозную коррупцию, проникнувшую всюду, корыстолюбие и лоббирование политических интересов снизу доверху. «Финансист» - эпохальный политический роман своего времени, не потерявший своего значения и до сих пор. Он объясняет, как функционирует социальная, экономическая и политическая системы не только США, но и любой буржуазной страны. Столетие после его написания ничего не изменило, и природа кризисов при капитализме осталась той же - как застойная, хроническая болезнь они сотрясают экономику и культуру, и им не видно конца.
Роман Драйзера показывает, что при капитализме очень зыбка граница между «законными» спекуляциями и преступными махинациями на биржевом рынке, а это значит, что сама буржуазная экономика преступна в своей основе. По этой причине, не будучи леваком, но сочувствуя левому флангу в политике на протяжении всей своей жизни, Драйзер так много сделал для обличения и разоблачения буржуазных мифов о свободной конкуренции и «невидимой руке» рынка. Конечно, стоит сказать несколько слов о блистательном советском переводе «Финансиста» М. Волосовым (он же переводил и «Гения»), вышедшем еще в 1928 году, – без тонкого проникновения переводчика в хитросплетения биржевых интриг, замысел и многие моменты романа были бы русскому читателю попросту непонятны (и так многое осталось непонятным, но это уже из-за нашей экономической неподкованности, ибо мы далеки от биржевой жизни).