Лето, конец большого солнечного дня, у меня куча дел. Агата пасётся рядом, она не пошла в гости к бабушке, осталась со мной «тебе же нужна помощь». Сеня летит по улице с девчонками, притормаживает у калитки.
Я делаю то, что мама-друг ребёнка как бы делать не должна. Я говорю: «Сеня, не уходи далеко, мне нужна помощь». Я жду, что он закатит глаза ко лбу, что печально вздохнёт, что лицо его исказит гримаса сорвавшихся надежд. Ну, а что, я б разозлилась, если бы меня выдернули из игры.
Но Сеня кивает, спокойно, как будда, ни единого движения бровей. Он подходит к девочкам у калитки, и те громко шепчут ему, так громко, что я слышу. «Зачем заходили? Надо было мимо проскочить!» Сеня поднимает плечи и глаза: «Но маме нужна моя помощь!» Я подзываю его к себе.
Конечно, я чувствую себя слегка виноватой, ведь я была тем ребёнком, который полол-поливал-нянчил, никаких «лететь по улице волосы назад», пока список дел не закончу.
Я объясняю ему, что именно нужно делать, но Сеня успокаивает меня: мол, конечно, ты не волнуйся, я рядом, и вообще можешь идти, я сам.
Я отдала ему это «я сам», когда весной столкнулась с подростковым бунтом. Я дала ему те дела, которые требуют моего внимания, мне было страшно, но я так решила. Вообще, двигаться туда, куда страшно - это многое даёт.
Сеня болтал у калитки с девчонками, я готовила ужин, Агата резала помидоры. И в голове мое всплывали те фразы, которые всегда выдаёт услужливое мышление, когда нет ответа.
Что будет, если дать детям свободу? Конечно, они сядут на шею. На дофамине они долго не продержатся. Дети должны знать слово «надо». Границы - это очень важно. Нужно приучать к труду.
У нас не так. Я вообще не могу вспомнить, когда в последний раз я к чему-то приучала, даже к горшку не приучала - а просто слушала их зов и высаживала детей с рождения.
Мне кажется, что заставить хотеть невозможно. Можно заставить не хотеть.
Что такое для меня воспитание свободой? В первую очередь, это уважение к их чувствам. Я разрешаю не хотеть. Им и себе. Я уважаю их усталость. И свою. Я устала, я не хочу читать тебе сказку, давайте вы лучше сделаете мне массаж, пока я полежу.
Не хочешь делать? Хорошо. Не делай.
Я тоже могу не делать, но не воспитательный момент: мол, смотри, как бывает в жизни. Моё «я не хочу — оно настоящее. Не в целях наказать или воспитать.
Моё уважение к их чувствам — оно настоящее. Да, я могу быть недовольна, мне могут их чувства не нравиться. Я могу попросить проявлять их в другом месте. Я сейчас про границы? Вроде, нет. Я не буду обесценивать их чувства, мол, да ладно, чего ты там устал, мало ли ты чего хочешь, да не очень-то и больно.
Устал, больно, хочешь. Мне жаль,иди обниму. Ори потише, пожалуйста, я тоже устала. Ведь я тоже могу устать, болеть, не хотеть. Или наоборот — я могу встать вопреки тому, что устала. Найти в себе силы, потому что хочу. Я хочу пирог. Ты хочешь? Мне тоже лень. Но ведь пирог! Яблочный! С карамелью! Давай вместе?
Это не воспитание с целью. Я просто стараюсь относиться к детям так, как хотела бы, чтобы они ко мне. Мне не надо, чтобы они жертвовали всем, друзьями, желаниями, ради того, что я считаю правильным. У меня не всегда хорошо получается, мышление периодически выдаёт «как он вырастет без надо?» Я сама росла в том мире, где границы считались важнее, чем то, что внутри их. Рамки и были воспитанием.
Шаг за шагом я шла из «я должна» в «а что важно на самом деле?» — и вижу своих детей, которые вчера до ночи терзали флейту и пимак в попытке сыграть вдвоём разные партии карельской мелодии. А сейчас читают книги, поют «Земля в иллюминаторе» и интересуются, как могут мне помочь.
Ведь я вместо завтрака готовлю этот текст, пью кофе и надеюсь, что сегодня будет отличный день.
Автор статьи: Александра Чернявская.