Сначала о хорошем. Луиза, спасибо огромное, что Вы мне напомнили про интервальное голодание. Слышала я про него и раньше, конечно, но что оно такое эффективное – знать не знала. Разговор сейчас даже не о похудении, хотя и оно уже запустилось. Проснувшись с утра, осознала себя лежащую в кровати с рукой на почти плоском животе. А ведь ещё несколько дней назад это был не живот, это был футбольный мяч. Первым при похудении у меня уходит живот и щёки. А самое прекрасное в интервальном голодании, на котором я третий или четвертый день – не засекала точно – это то, что наладилось пищеварение. Это так ЧТОООООООООО?! Когда полжизни мучаешься, хватаешься за бока и говоришь: «Ах, у меня панкреатит. И цирроз печени уже, наверное, почти». А потом три дня на ИГ, и ты понимаешь, что за эти несколько суток разрешились твои проблемы, тянущиеся и доставляющие дискомфорт годами. Есть и ещё плюсы. Когда я в субботу затаривалась продуктами на десять дней, у меня и мысли не было о том, что я начну питаться по какой-либо системе. Меня шарахнуло спонтанно, как и всё в моей жизни. И теперь я смотрю в холодильник, из которого я перестала вечерами выгребать еду лопатой, и думаю: «Ого, сколько ещё всего! А когда же я теперь всё это съем, а?» Уже среда, а у меня почти всё, что я купила, на месте. Вдобавок к режиму питания 16/8 я убрала из рациона крупы, макароны и картошку. Ем вечером рыбу и овощи. Так что, думаю, всё будет отлично. Ещё раз моя благодарность читательнице Луизе.
Теперь о грустном. Не хочу отвечать в комментариях на всякую чухню под кодовым названием «Иди работай». Напишу тут. А идите-ка вы со своими советами в то место, из которого я вас точно не услышу. Я работала всю свою жизнь лет с пятнадцати. Остановилась в тот год, когда поступила во ВГИК. Не потому, что тут же возомнила себя великим писателем, нет. Просто совпало так, что я собралась в институт, и произошли кардинальные негативные изменения в конторе, в которой я работала несколько лет менеджером по сертификатам. Мне очень нравилась моя работа, коллектив и начальство. Всем нравилось. У нас поэтому никогда не освобождались рабочие места, я попала туда по блату в момент расширения штата. А потом в одночасье у нас сменилось всё начальство, и я ушла. Многие ушли. Помню, директор отпустил меня без отработки. Я была рада, но раньше такого ни с кем не бывало. Я стояла с этим заявлением и смотрела на него большими глазами. Потом вышла и спросила у его помощницы:
- А че происходит, а?
- Дак он сам последние дни. Увольняется.
Так накрылся медным тазом наш прекрасный Экспресс Ритейл. Вскоре его развалили окончательно, и он перестал существовать. А вообще за свою жизнь я работала: уборщицей, поваром, санитаркой, специалистом по сопровождению ПО, продавцом, кассиром, старшим кассиром, офис-менеджером, официанткой, таксистом, менеджером по сертификатам, снималась в различных ТВ- проектах, как проходным персонажем, так и главной героиней. Возможно что-то я забыла. У меня не было профессии, и я работала тем, кем придётся. И всегда работала хорошо. Пару лет назад в моей жизни был опыт работы помощницей по хозяйству и с детьми. Девочка, которая была в зоне моего непосредственного внимания (я водила её в школу, к врачу и ещё куда было нужно) – это ребенок с синдромом Прадера Вилли. Почитайте об этом синдроме, если любопытно. С таким ребенком непросто сладить, чтобы он не убежал от тебя, потому, что ребенок вечно голоден, и как дикий волчонок стремится рвануть на поиски еды. Вспышки агрессии, неуправляемость, истеричность. Хитрость, изворотливость, неспособность понять несправедливый мир совершенно. Однажды я зашла в комнату, где девочка должна была мирно спать, когда она пыталась слезть с пятого этажа (сбежать в поисках еды). Понятно, что не слезла бы. Понятно, что разбилась бы. Но она этого не понимала в 9 лет. Она и в 29, может статься, этого не поймет - такое коварное у неё заболевание. Вовремя я тогда зашла, конечно. Да и вообще, в целом, я с ней справлялась. Девочке было грустно, когда я покинула её. Но это жизнь. Я написала всю эту галиматью, чтобы было понимание: работа меня не пугает. Но сейчас я не могу пойти работать. У меня есть пёс, которого можно оставить одного на пару часов, а потом ещё час устранять разрушения после того, как Дин посидел на хозяйстве. Последний раз он выдрал порог из-под двери. На рабочий день я его оставить не могу. Извините. И не нужно ничего говорить про мою собаку! Это мой ребёнок. У него синдром непереносимости одиночества. Я должна с ним сидеть, и я сижу.
У меня никогда не было профессии, и я работала где придётся. А теперь профессия у меня есть. В феврале будет подтверждена дипломом. Почему моя профессия херово монетизируется – вопрос другой. Умнику Василию – так кажется его зовут – хочу напомнить, что его комментарий в любом случае ни к селу, ни к городу. Потому, что он написан под статьей, где даже по заголовку очевидна проблема: издатели и киноделы орут, что им нужны хорошие авторы, а на деле мы никому не нужны! Если нас так много, что пора уже истреблять, ломать каторжным трудом до пенсии – так чего они тогда жалуются, что им хороших авторов не хватает? Непонятно! Вот же мы! Мы тут! Мы – хорошие!
Саша, Олег, мои читатели, которые сами писатели, я вас прошу скинуть мне ссылки на ваши тексты. Хочу убедиться, что я тут не одна такая, и мы из одной песочницы. Если мне не понравится – я просто промолчу, обещаю. Если понравится – посвящу вам очередную истерично-пафосную статью. Вам. Нам. Нашему брату, невостребованному талантливому писателю.