Созерцание состоит в тонкой деятельности ума и в божественном размышлении, равно как и в пребывании в молитве. Посредством достойной, благодатной жизни подвижник веры достигает созерцания. Преподобный Исаак Сирин Никодим Созерцать Бога умом, не очищенным от скверны греха и страстных пороков, живя в мире где царствуют "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (Иоанн Богослов), никому из смертных невозможно. Да и как слепой с бельмом на глазу может видеть ясно солнечный свет? Так и в духовном, пока не очистит человек себя от страстных пороков плотской жизни, не сможет даже приблизиться к пониманию того, что из себя представляет нетварный Свет, коего зреть возможно только в чистом сердце. Созерцательная жизнь - это жизнь умная. Как люди хотят видеть своими глазами предметы их окружающие, а за более приятные и развлекательные зрелища платят еще и деньги, так и в духовном (умном) мире возможно зреть невидимое очистившимся умом, что именуется божественным созерцанием. Причем духо
Созерцание состоит в тонкой деятельности ума и в божественном размышлении, равно как и в пребывании в молитве. Посредством достойной, благодатной жизни подвижник веры достигает созерцания. Преподобный Исаак Сирин
Никодим
Созерцать Бога умом, не очищенным от скверны греха и страстных пороков, живя в мире где царствуют "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (Иоанн Богослов), никому из смертных невозможно. Да и как слепой с бельмом на глазу может видеть ясно солнечный свет? Так и в духовном, пока не очистит человек себя от страстных пороков плотской жизни, не сможет даже приблизиться к пониманию того, что из себя представляет нетварный Свет, коего зреть возможно только в чистом сердце.
Созерцательная жизнь - это жизнь умная. Как люди хотят видеть своими глазами предметы их окружающие, а за более приятные и развлекательные зрелища платят еще и деньги, так и в духовном (умном) мире возможно зреть невидимое очистившимся умом, что именуется божественным созерцанием.
Причем духовное созерцание превосходней плотского зрения и по долгом упражнении подвижника в очищении себя по заповедям Божиим, внутрь его открывается то, что превосходит любые внешние (чувственные) впечатления и пересиливает их. Ум, достигшего сего видения, отводится как бы пленником в иной, невидимый плотским очам мир, мир духовный. на Престоле которого восседает озаряющий всех Своим Светом - Умное Солнце, Творец всего сущего - Господь.
Человек двояк, двойственны и миры в которых он живет: один внешний - временный и скоропреходящий (гибнущий), что олицетворяет его тело и страсти с ним связанные, а другой мир внутренний, который духовен и связан только с жизнью души и ее волевых предпочтений по отношению к удовлетворению желаемых шуих (земных) или горних (небесных) благ.
Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь (Рим.11:33-36).
Созерцание истинное и ложное
Если зрение ума не будет очищено деланием заповедей, делами безмолвного жития, не приобретет ум в совершенстве света любви, не преуспеет возрастом обновления Христа, улучшением ведения не приблизится к духовным естествам в той степени, на которой ищет ангельского духовного жития, то не возможет соделаться истинным зрителем Божественного созерцания. Все же те подобия духовного, какие думает составить себе ум, называеются призраком, а не действительностию. И это, что ум видит одно вместо другого, происходит от того, что он не очистился. Ибо естество истины пребывает всегда неизменным и не изменяется никогда в подобие, причиною же мечтания образов сих бывает немощь, а не чистота ума...
Посему истинное созерцание естеств чувственных и сверхчувственных, и Самой Святой Троицы, приходит в откровении Христовом. Ему научил и его указал человекам Христос, когда первоначально в Своей Ипостаси совершил обновление естества человеческого, возвратил и дал ему первую свободу и проложил нам путь Собою к тому, чтобы животворящими Его заповедями восходить к истине. И естество тогда только способно соделаться зрителем истинного, а не мечтательного созерцания, когда человек первоначально претерпением страданий, деланием и скорбию совлечется ветхого страстного человека, как новорожденный младенец совлекается одежды, выносимой из матерних ложесн. Тогда ум способен возродиться духовно, быть узренным в мире Духа и приять созерцание отечества своего.
Поэтому ныне созерцание тварей, хотя оно и сладостно, есть только тень ведения. И сладость его (сего созерцания) не отличается от мечтаний во сне. Поэтому созерцание нового мира духом откровения, которым ум услаждается духовно, есть действие благодати, а не тень ведения, и сладость его неотделима от той, какую описал Апостол, говоря: «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его», святым «же Бог открыл есть Духом Своим: Дух бо вся испытует, и глубины Божия» (1 Кор. 2:9,10).
И сие-то созерцание бывает пищею ума, пока не укрепится он и не придет в состояние приять созерцание высшее первого созерцания, потому что одно созерцание передает человека другому созерцанию, пока ум не будет введен в область совершенной любви. Ибо любовь есть вместилище духовного, и водворяется в чистоте души. Когда ум станет в области любви, тогда действует благодать, ум приемлет духовное созерцание и делается зрителем сокровенного.
Созерцание. Кому оно дается
Совершенно справедливо, возлюбленные, что, если бы Бог на малое время даровал людям это истинное созерцание, то в мире сем не стало бы преемства (рода человеческого). Созерцание это служит узами, пред которыми не может устоять природа, и для приемлющего в душу свою постоянное размышление о сем - оно есть благодать Божия, которая сильнее всех отдельных деланий и которая дается находящимся на средней степени, в правоте сердца желающим покаяния.
Дается же именно тем, о коих известно Богу, что им действительно подобает удаляться от мира сего к лучшей жизни по благой Его воле, какую обрел Он в них. Возрастает же и пребывает благодать сия в них в отшельнической и уединенной их храмине. Сего созерцания будем испрашивать в молитвах; ради него будем совершать долгие бдения, и со слезами станем умолять Господа, чтобы даровал нам его, как благодать, ни с чем несравнимую, и мы не будем уже более изнемогать в трудах мира сего. Вот начало помыслов жизни, совершающее в человеке полноту правды!
Созерцание есть ощущение Божественных таин, сокровенных в вещах и в их причинах
Представь себе, что добродетель есть тело, созерцание - душа, а то и другое - один совершенный человек, соединяемый духом из двух частей: из чувственного и разумного. И как невозможно, чтобы душа пришла в бытие и была рождена без совершения образования тела с его членами, так душе прийти в созерцание второе, то есть в дух откровения, - в созерцание, образуемое в ложеснах, приемлющих в себя вещество духовного семени, невозможно без совершения дела добродетели, а это есть обитель распознающей силы, приемлющей в себя откровения.
И Свет сей пребудет в нем, восходя от созерцания к созерцанию
Кто хочет узреть оный <Божественный> Свет, тот должен следующее в сердце хранить: блюстись от телесных страстей и непотребных скверн, божбы и всякого гнева и возмущения, и рассеяния и памятозлобия — и совершенно людей не судить, а быть в самом помысле и сердце чистейшим от плотских скверн, кротким, смиренным, спокойным, откровенным и чадом мира, воздержным в пище и питии и неослабно заниматься молитвой, началом же и концом во всем этом иметь главу добродетелей — любовь.
Представь в уме своем, что весь этот мир есть мрачная, бессветная темница и что свет нашего солнца есть то же, что свет малого светильника, который слабо освещает всех находящихся в этой темнице, а вне его — Триипостасный Свет, высший всякого света, всякого слова и разума, неизреченный, недомыслимый и неприступный, освещающий все такое, что невидимо, неведомо и неизъяснимо для находящихся в темнице мира сего. (Хотя есть некоторые, которые думают, что понимают то, и созерцают при помощи Божественных Писаний, но есть и такие, и не большая ли часть таких, которые совсем не знают, что кроме этих видимых вещей есть невидимые и непостижимые.)
Итак, когда мы со всем рвением, со всею верою и любовию взыщем не того, чтобы увидеть тот Свет, что вне сей темницы мира, и те вещи, что находятся в том Свете и о том мире (ибо никто еще из взыскавших таковое не сподобился и никогда не сподобится узреть то), но взыщем наперед сохранить заповеди Божии, покаяться, сокрушиться и смириться, тогда откроется и для нас, как бы малое некое отверстие в этом видимом крове небесном, а через него покажется несколько и невещественный оный и мысленный Свет, сущий превыше небес, который как только увидит душа, вся приходит в восхищение и стоит пораженная видением сего нового и преславного чуда, никогда не виданного ею дотоле; будучи же восхищена на небо, нудится пребыть там, углубляясь мыслью в недомыслимый оный Свет, яко невечерний и непрестающий, и погружаться в созерцание его день и ночь, и желания уже не имеет опять возвратиться в темницу мира и смотреть на вещи, которые в нем.
И вот это-то созерцание, как я сказал, есть созерцание новоначальных, которые недавно вышли на подвиг добродетелей. Но когда человек пребудет долгое время в таком созерцании оного Света, не возвращаясь вспять в мир, тогда отверзается ему небо ли, или око сердца его, то есть ум, — не может он того сказать определенно, — отверзается, говорю, ум ли паче, или небо, — и Свет оный входит внутрь души его, Свет пресветлый и предивный, и просвещает его соразмерно с тем, сколько может вмещать его человеческое естество или сколько он того достоин. Если он пребудет в сем Свете, то и Свет сей пребудет в нем, который, будучи просвещаем, он будет узревать и домышлять таинство за таинством и чудо за чудом, восходя от созерцания к созерцанию, что все, если бы кто из таковых восхотел описать, недостало бы ни бумаги, ни чернил и времени, думаю, недостало бы изложить все подробно.
Истиннее же сказать, как можно описать, или пересказать то, чего нельзя выразить словом, как неизреченное и неизглаголанное? Находясь же в сем Свете или, лучше сказать, с сим Светом, он не как в исступлении бывает, но видит, в каком состоянии сам находится и в каком состоянии находятся другие, также он предузнает и предсказывает, что, когда выйдет из этой темницы мира и тела — и особенно по воскресении, — тогда всеконечно увидит и невечерний оный Свет, сколько возможно будет ему увидеть его, и блага, сущие в нем, их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. 2:9). Но поелику он узрит их так, как они суть уготованы от Бога любящим Его и ими восприняты, то очевидно, что со вступлением во Свет оный мы не лишимся способности познавать и видеть друг друга, но, вкусив осияния оного и созерцания Света оного чистейшего, как Бога будем знать и видеть, так и друг друга, в чистейшем и неизреченном веселии и радовании во веки веков.
Блаженны те, которые во время каждой молитвы своей видят свет
Блаженны те, которые всегда имеют отверстым мысленное око душевное и во время каждой молитвы своей видят свет, потому что они стали равночестны с Ангелами. Если же они таковы, еще в сей находясь жизни, еще будучи связаны телесною плотию), то каковыми же будут они по Воскресении, после того как восприимут духовное оное и нетленное тело? Всеконечно, они будут тогда не Ангелам только подобны, но Самому Владыке Ангелов, Христу Господу, как написано: вемы, яко, егда явится, подобии Ему будем (1 Ин. 3:2)
Человек, пока не совершит всякий труд в деятельных добродетелях, не может достигнуть свободы истинного созерцания.
Блажен, кто приобрел созерцание будущих благ и вечного мучения мысленными очами и прилежно потрудился улучить вечные блага.
Созерцание не совершает душу само по себе, если нет дел, показывающих преспеяние в нравственной жизни
Намеревающемуся приступить к созерцанию всего сущего должно очистить себя во всем, быть чистым и нескверным по душе и по телу, омывшим с себя нечистоту соответственно душе и телу, — чтобы могли мы оказаться чистыми перед Тем, Кто видит сокровенное, и чтобы благоприличие в видимом сообразно было внутреннему расположению души.
Созерцание... Бога совершается не по видимому и не по слышимому, и никаким из обыкновенных понятий не объемлется, ибо сего око не виде, и ухо не слыша, и это не есть что-либо из входящего обыкновенно на сердце человеку (1 Кор. 2:9). Напротив того, намеревающемуся приступить к уразумению высокого надлежит предочистить нрав свой от всякого чувственного и бессловесного движения, омыв ум от всякого мнения, составляемого по какому-либо предположению, и отлучив себя от привычного собеседования со своею сожительницей, т. е. с чувственностью (она есть как бы супруга и сожительница нашей природы); и когда станет кто чист от всего этого, тогда уже осмеливаться ему приступить к горе' (Исх. 19:10).
Душа трепещет и ужасается, долго занимаясь вышними созерцаниями.
Жизнь внимательная... бывает отцом созерцания, сочетавшись с супругою — смирением
Созерцание и ведение обыкновенно бывают путеводителями и виновниками строгой жизни через то, что сердце, ими восхищенное горе, приходит в презрение земных удовольствий и всякой чувственной сласти житейской, как вещей ничтожных.
И обратно, жизнь внимательная, во Христе Иисусе совершаемая, бывает отцом созерцания и ведения и родителем Божественных восхождений и мудрейших помышлений, сочетавшись с супругою — смирением.
Должно созерцать судьбы Божии оком веры
Ум, очищенный Чашею Христовою, соделывается зрителем духовных видений, он начинает видеть всеобъемлющий, невидимый для плотских умов Промысл Божий... видеть Бога в великих делах Его — в создании и воссоздании мира.
Должно... видеть и созерцать судьбы Божии оком веры, оком духовного разума и, не дозволяя себе бесплодных суждений по началам человеческим, погружаться благоговейно в священное недоумение, в священный духовный мрак, который вместе и чудный свет, которым закрыт Бог от умственных взоров и человеческих, и ангельских.