Начало - здесь. Предыдущая глава - тут
Синцов звонил по ВЧ-связи в Москву Ежову. Сейчас связь уже находилась под полным контролем спецгруппы Синцова, а значит, говорить можно было открытым текстом. Матвей доложил результаты за день. Особенно Ежова заинтересовала информация по военным.
- Да! Всё отлично, молодец, раскопал заговор. Сейчас после разговора готовь шифровку с кратким изложением показаний этой Смирновой и списком всех известных заговорщиков. Я сейчас же доложу Троцкому, подниму Тухачевского, и мы за ночь выясним, кто, где из заговорщиков осел. К утру отправлю тебе данные по Белоруссии и можно приступать к арестам. Сначала берём второстепенные фигуры, Костромина оставляем на сладкое, но под плотной опекой, особо пусть не таятся, пусть попсихует перед задержанием. Мобилизуй весь аппарат, ты же почистил его от рептилий?
- Да, насколько возможно, трое уже арестованы, один в Москву уехал, это я Берлинга имею в виду.
- Этого мы уже прихватили, сейчас с ним в Сухановке вплотную занимаются. Молчит гнида, пока. Ты там не забудь, к утру отправь шифровку, что на него дали арестованные.
- Конечно, а что с Горовым, доставили?
- Нет, ещё в дороге, но под арестом уже, не переживай, скоро будет.
- Что с Шараевичем делать? Арестовывать будем?
- Будем, а что на него есть?
- Есть материалы по Смирновой, он лично с ней беседовал, то есть о заговоре знал. И лично он же упрятал её в психушку, это мне в разговоре доктор сказал, он там заведующим числится.
- Допроси на протокол и можешь арестовывать, но я бы не торопился. Выждал бы нужный момент, понимаешь, о чём я? К тому же придётся ещё и ЦК заниматься, не распылишься между ними?
- Думаю, справимся, по Шараевичу я понял, подожду момента.
- Ну, отлично, иди, готовься к арестам, как будут новые данные, сразу мне шифровкой.
***
Закончил день Синцов разговором с Ланским.
- Ты, Глеб Исаевич, определился с кем ты?
- Что значит с кем?
- Твой бывший нарком Берлинг арестован в Москве, ему конец, говорю откровенно. Уткин, Василевский, Осипенко арестованы здесь, им тоже не выбраться. Будут ещё аресты. Отсюда вопрос ты предпочитаешь сидеть в камере, или бить врага?
- Бить врага. Я всё уже осознал, Матвей Фадеевич.
- Это я понял, но не спросить не мог. В таких делах нужно идти до конца, здесь отсидеться не получится. Поэтому если есть слабина, лучше по-хорошему проси отставку, обещаю, расстреливать не буду, получишь свой червонец и всё. Если нет, то с завтрашнего утра начинаем настоящую битву.
- Догадался уже, что работа предстоит крепкая.
- Не то слово, какая крепкая.
- Я готов.
- Я не сомневался в тебе, Глеб Исаевич. Тогда поднимай по тревоге весь аппарат, все с сегодняшнего вечера переходят на казарменное положение, до особого распоряжения. С моим замом подготовь прядка десяти групп по пять-шесть человек, для проведения арестов и обысков. Выдели человек десять следователей и к ним колольщиков, по два на каждого. С сегодняшнего вечера установи наружное наблюдение за Костроминым, пусть держат день и ночь, плотно, чтобы видел и нервничал, вплоть до своего ареста. И запомни, если какая гнида проболтается раньше времени, расстреляю самолично и тебя, и предателя, если такой объявится. Всё понял?
- Так точно, пошёл исполнять.
***
15 июля, ровно в 9.00 в кабинете бывшего наркома состоялось экстренное совещание. Как и обещал Ежов, сведения о военных заговорщиках, проходящих службу в Белорусском военном округе, были получены. Оказалось, что на сегодняшний день в Белоруссии служили двадцать три командира, включая командующего округом Костромина. При этом девять человек находились непосредственно в Минске, остальные в войсках на территории округа. Пять сформированных групп выехали в штаб округа, для ареста заговорщиков. Другие группы Синцов отправил непосредственно в войсковые части, где командовали намеченные к аресту лица. Этим группам помимо основной задачи , следовало провести работу среди военнослужащих, установив возможные преступные связи заговорщиков на местах и произвести дополнительные аресты.
Примерно через два часа после начала операции наружка сообщила, что Костромин, в состоянии сильного волнения, выехал из штаба округа, прямиком в ЦК Партии.
- Поехал, однако, Шараевичу жаловаться, - заметил Ланской, - Теперь жди звонка.
И действительно, не прошло и получаса, как на телефон Ланского позвонил первый секретарь ЦК Партии Белоруссии и визгливым голосом орал так, что было слышно и сидевшему в стороне Синцову:
- Ты что, Ланской, себе позволяешь!!! Оборзел совсем?!!! Да я тебя, собачий ты сын, в порошок сотру!!! Да я тебя сгною заживо!!! Немедленно отпустить всех арестованных!!!
- Извините, Василий Фомич, а каких всех? Что все тюрьмы открыть?
- Ты что, отродье бешеной собаки, ещё и издеваешься?!!! Ну всё, шандец тебе!!! Жди в гости и готовься!!!
В трубке послышались короткие гудки.
- Сейчас приедет, - констатировал Ланской.
- Прекрасно, давно пора обломать рога этому вождю белорусской нации, - сострил в ответ Синцов, - Ты, Глеб Исаевич, выясни, там должны были Гольцмана привезти, если уже здесь, то пусть в наркомовский кабинет поднимают, я там с ним побеседую. А ты пока Шараевича послушаешь, пусть покомандует напоследок.
***
- Ну что, товарищ Гольцман, здравствуйте, извините, что вот так бесцеремонно, но, увы, Мировая Революция требует, - Синцов крепко пожал руку испуганному заведующему из Новинок.
- Чем обязан такому высокому начальству - с дрожью в голосе ответил Гольцман.
- Абрам Моисеевич, не далее как вчера я имел с Вами разговор в котором Вы упомянули товарища Шараевича как инициатора необоснованного содержания гражданки Смирновой в вверенном Вам учреждении, помните?
- Ну как же, конечно помню, а что? Что-то не так? Если что, я готов отказаться от своих слов.
- Что значит отказаться? Вы мне говорили правду?
- Ну, конечно, правду. Я ещё не сошёл с ума врать органам и клеветать на партийное начальство.
- Вот и отлично, теперь эти Ваши слова нужно занести в протокол и при необходимости повторить на очной ставке.
- На очной ставке? С кем?
- Как с кем? С Шараевичем, естественно, это же его инициатива?
- Но, извините, он же меня потом в бараний рог скрутит. Я как с этим жить буду? И где? На Колыме?
- Не понял, что это Вы, Абрам Моисеевич, говорите? Где это видано в нашей Советской стране, чтобы за правду на Колыму отправляли, Вы часом государством не ошиблись?
- Но, он же Первый Секретарь ЦК Компартии Белоруссии!
- И что? У нас неприкасаемых нет, провинился, будь добр, ответь. Или Вы его оговорили?
- Нет, что Вы, истинную правду сказал.
- Тогда вообще не понимаю, что за пораженчество?
- Прошу, только не надо этих страшных слов. Я готов говорить в лицо правду хоть самому дьяволу.
- Дьяволу как раз не надо, достаточно Шараевича.
И отдав распоряжение сопровождающему доктора чекисту, писать протокол допроса, Синцов пошёл в кабинет к Ланскому.
***
Уже в коридоре, слышался визгливый рёв вождя Белорусской Компартии. Синцов без стука зашёл в кабинет и, не обращая никакого внимания на остолбеневшего Шараевича, подошёл к Ланскому.
- Дай закурить, Глеб Исаевич.
Прикурив папиросу, Матвей не спеша развернулся и сделал вид, что только что заметил главу Компартии республики.
- А, Василий Фомич, и Вы здесь. Что привело Вас? Чем заинтересовали такого важного человека наши скромные персоны? - с нескрываемой издёвкой в голосе произнёс Синцов, рассматривая кроваво-жёлтое свечение в районе темечка первого секретаря.
- Вы, товарищ из Москвы, что такое субординация понимаете? – с гневной дрожью в голосе произнёс вышедший из ступора Шараевич.
- Вы врываетесь в кабинет, где находится Первый Секретарь ЦК Коммунистической Партии Белорусской ССР. Я доложу вашему наркому о Вашем хамском поведении, пусть он решает Вашу судьбу, - наконец определился с наказанием московского нахала Шараевич.
- Ну что Вы, Василий Фомич, так разнервничались? Нам сейчас дипломатию некогда разводить, работы невпроворот. А все эти условности оставьте до лучших времён.
- Я, знаете ли, тоже к вам не от нечего делать зашёл. Я поставлен в этой республике, блюсти Советскую власть, знаете ли. И я не собираюсь допускать того, как эту народную власть попирают, пусть даже наши доблестные органы ревбезопасности.
- Это серьёзное обвинение, товарищ первый секретарь, надеюсь, у Вас есть чем его подтвердить, - голос Синцова стал твёрже.
- Подтвердить?! На каком основании сегодня в штабе округа арестовано пять военачальников?! Вы что хотите оставить округ без командования?! Вы подрываете боеготовность Белоруссии. Что это, если не диверсия?!
- Как Вы, товарищ Шараевич, ярлыки привыкли вешать. Власть Советскую попираем, диверсии совершаем. Мы арестовали врагов, настоящих врагов Советской власти. И мне, как сотруднику центрального аппарата НКВД СССР не совсем понятна Ваша активность. И вообще, откуда Вы узнали об арестах в штабе округа?
- У меня свои источники. А аресты военачальников должны согласовываться, прежде всего, со мной, как с партийным руководителем республики. Поясните, в чём вы их обвиняете? Где материалы разработки? Где следственное дело? Я желаю ознакомиться. И учтите, я оставляю за собой право обратиться к самому товарищу Троцкому. Как создатель РККА, Лев Давидович всегда трепетно относится к военным, и не даст их в обиду по пустым наговорам.
- Впечатляющая речь. Но раз уж Вы упомянули о материалах следствия, то может тогда, Вы дадите пояснения по фактам укрывательства сигналов в отношении заговорщиков и необоснованных репрессий в отношении гражданки Смирновой Анны Павловны, которую лично Вы упрятали в сумасшедший дом.
- Что за вздор!!! Что Вы несёте!!! Я не собираюсь давать никаких показаний!!! Вы забываетесь с кем разговариваете!!! Да я тебя, холуй московский, в порошок сотру!!! – лицо Шараевича стало пунцовым от гнева, выкатив глаза, он брызгал слюной, изрыгая угрозы.
Синцов не смог отказать себе в удовольствии первым приложиться по этой жирной рептилии. Не спеша подошёл к брызгающему слюной Шараевичу и нанёс ему сильный удар в лицо, разбив нос, из которого хлынула кровь, заливая белые одежды. Добавил в живот, а когда первый секретарь рухнул на пол, приложился ещё пару раз сапогом по рёбрам. Затем вызвав конвой, дал команду оттащить поверженного вождя Компартии Белоруссии в кабинет к следователю.
***
Наконец, к обеду, одна за другой стали прибывать группы задержания. Доставленных военных тут же направляли следователям, которые проводили первоначальный допрос и очную ставку со Смирновой. Никто из военачальников ни в чём не сознавался, поэтому дальше в дело вступали колольщики. Группы задержания отправлялись по следующим адресам. С обысков привозили огромное количество фотографий, записные книжки, блокноты. Эти материалы по распоряжению Синцова, передавались в специально созданную аналитическую группу, в которой привлечённые чекисты занимались выявлением связей арестованных, намечали новые задержания и аресты. Кроме личных фотографий и бумаг, на обысках изымались в большом количестве оружие и боеприпасы, попадалась и антисоветская литература, как правило, письма Сталина своим сторонникам, с призывами объединения и борьбы с режимом Троцкого.
***
Около 21.00 от группы наружного наблюдения поступило сообщение, что командующего округом Костромина привезли домой пьяного в стельку. Было принято решение оставить возле дома пост из двух чекистов, разместившихся в «Эмке» возле подъезда. Остальных отправили отдыхать в управление. Казарменное положение в УРБ по-прежнему действовало.
Решив вопросы с наружкой, Синцов и Ланской спустились в подвал, где кипела работа с задержанными. Вовсю работал конвейер, арестованные стояли перед столом, где восседал один из колольщиков и через каждые пять минут громко и отчётливо предлагал признаться в антисоветской деятельности и заговоре. За стоящими врагами наблюдали ещё двое чекистов, пинками и кулаками приводя в чувство тех, кто пытался присесть, или прислониться к стене.
В следующем кабинете двое следователей пытались получить признание от рептилоида, сидевшего на табурете со связанными за спиной руками. Лицо рептилии, бывшей не так давно военачальником, было разбито в кровь, он постоянно стонал и отплёвывался кровью.
- Как дела? - спросил следователя Синцов, - Толк есть? Даёт показания?
- Туго идёт, только антисоветскую агитацию признал. Говорит было, собирались у Костромина, ругали и Партию и Троцкого и в войсках пытался агитировать. Признал, что сталинист, а вот про заговор молчит, собачий потрох.
- Эй, как там тебя, слышишь? – Синцов плеснул стакан воды в лицо военного.
- Виктор Алексеевич, - чуть слышно прошептал бывший командир.
- Что упорствуешь, Виктор Алексеевич, всё равно ведь заговоришь, вопрос времени. Все заговорите. Но будет уже поздно. Сейчас у тебя есть единственный шанс остаться в живых. Это я тебе заявляю со всей ответственностью, я представитель НКВД СССР и руковожу этой операцией здесь в Минске. Вашей организации конец, сейчас в Москве идут аресты твоих подельников и Осинского, и Нетребко, и Удальцова, и других. А там языки развязывать умеют, не чета здешним костоломам. Там работают с выдумкой, тонко и артистично. Отсюда вопрос, сколько они продержаться? Вот и смекай, сейчас у тебя шанс есть, а через пару часов может уже и не быть. Но я тебе даю слово, если заговоришь, оставлю тебе жизнь, мне это пока под силу. Ты меня понимаешь?
- Да…
- Вот уже хорошо, понимаешь. Вот и думай, сейчас-то ты чего своим молчанием добьёшься? Ну, будут тебя бить, превратят в итоге в котлету, а потом расстреляют, как последнюю тварь. Даже оправиться от побоев не дадут и всё, не будет ни света солнечного, ни травки зелёной, ни неба синего. К чему упорствовать? Всё уже решено и без вас, организация разоблачена, власть вам захватить уже не удастся. А так посидишь в камере, спокойно, без побоев и допросов, потом дадут тебе червонец и хоть и лагерь, а всё жизнь. Так что пока я здесь решай, будешь говорить или дальше из твоих внутренностей требуху делать? Ну, считаю до трёх. Один. Два…
- Хорошо, я согласен. Был заговор, хотели Троцкого сбросить к чертям собачьим, Сталина хотели к власти привести.
- Когда планировали выступить, говори дату.
- Не знаю я. Это всё Костромин со своими московскими друзьями планировал. Нас в курс не ставил.
- Кто ещё входил в вашу организацию?
- Да все и входили, дамочка ваша всех на карандаш взяла.
- Кто курировал ваш заговор в Москве, в ЦК Партии.
- Говорю же, не знаю, Костромин этим всем заведовал, он же со Сталиным встречался.
- Со Сталиным? Когда и где?
- Не с самим, с сыном его Яковом, в Германии в тридцать четвёртом. Когда по обмену опытом с Рейхсвером ездил.
Синцов приказал следователям развязать арестованного и напоить сладким чаем, после чего продолжить допрос.
По другим допросам выходила та же самая картина. Фактически уже все признали антисоветскую агитацию и пропаганду, кто-то признавал себя скрытым сталинистом, но все отрицали заговор. Единственный кого удалось разговорить, был тот самый Виктор Алексеевич. Но теперь, как считал Синцов, дело должно было сдвинуться с мёртвой точки, когда кто-то начинает говорить, остальные уже не молчат.
- А что, ты действительно ему жизнь сохранишь, - спросил Ланской, когда они вышли из следственного кабинета.
- Нет, конечно, врагу не может быть пощады, а все обещания обычная тактика допроса…
***
В 02.45 Синцова, спавшего на диване в кабинете наркома, разбудил звонок дежурного по управлению.
- Товарищ Синцов, только что звонили из районного отдела НКВД, милиция возле дома на углу Пролетарской и Горького в автомашине обнаружила трупы наших работников, оба зарезаны ножом. Что прикажете делать, высылать нашу группу?
- Ланскому сообщил?
- Так точно, он велел Вас разбудить.
- Значит так, закрой все входы и выходы, никого не выпускать. Кто попытается войти – сразу под арест, в случае неповиновения применять оружие, задача ясна?
- Так точно.
- Всему управлению общая тревога и построение в коридорах напротив своих кабинетов, исполняй.
В течение последующих сорока минут была проведена проверка всего личного состава находящегося в расположении управления. Помимо находящихся на задании сотрудников, были выявлены незаконно отсутствующие лица, а именно начальник СПО Михайлович и надзиратель Тихонов, который, впрочем, попытался пробраться в управление во время проверки, но был взят под арест. Тихонова, тут же допросили с пристрастием, и выяснилось, что он бегал к своей любовнице поужинать. Последняя показания подтвердила и была отпущена домой, Тихонов же был арестован и отдан под суд.
Выехавшая на место опергруппа УРБ, выяснила, что чекисты были зарезаны ножом прямо в машине, причём их убийца находился на заднем сиденье. Этот факт и отсутствие начальника СПО дали основную версию, что убийство совершено непосредственно Михайловичем. Из квартиры бесследно исчез командующий округом Костромин. Проведённый обыск показал, что преступники торопились, оставив в квартире полно улик. Были обнаружены и дневники Смирновой, и списки военачальников с зашифрованными пометками, против каждой фамилии, и письма Сталина своим сторонникам.
Первичные розыскные мероприятия ничего не дали. Обнаружить Костромина и Михайловича не удалось. Ориентировку по ним передали во все управления НКВД и пограничную охрану.
***
Утром 16 июля Синцов по ВЧ доложил Ежову о промашке с Костроминым. Ежов, матерясь как сапожник, огорошил Матвея ещё больше, сообщив, что из-под стражи, прямо с поезда сбежал Горовой, убив при этом трёх чекистов.
- Руководит ими кто-то. Скорее всего, тот неизвестный из ЦК, он их координирует. Выковыривать его надо, это их глаза и уши. Сегодня к товарищу Троцкому иду, по заговорщикам буду докладывать, одно успокаивает, что сам заговор хотя бы купировали, арестовали часть военных, а они и были главной силой. Но, вот эти провалы. Ты давай организовывай там работу и сюда в Москву, здесь нужно продолжать. Сколько тебе ещё нужно дней?
- Думаю неделю, чтобы почистить военных и чекистов, да начать власть здешнюю трясти.
- Четыре дня максимум, готовь себе замену, а сам сюда и этого, Шараевича с собой вези, будем его в Суханове обрабатывать. Тут как раз совещание пройдёт с территориальниками, будем рептилий выявлять. Так что народ на места отправлю, органы чистить, а тебе придётся дела здесь решать, вся работа ведь только начинается. Чувствую, по военным придётся ещё долго и плотно заниматься, слишком сплочённая и закрытая это каста. Да и беглецов надо искать, всё-таки головка заговора это они. Найдём Горового, найдём и Костромина, вместе они должны быть и, думаю, здесь в Москве они будут отсиживаться, рядом со своим куратором.
***
Вечером самолёт уносил Матвея в Москву, вместе с ним летел и бывший первый секретарь Компартии Белоруссии Шараевич. Синцов был доволен, поработали за эту неделю славно даже несмотря на провал с Костроминым. На текущий день было уже арестовано порядка ста шестидесяти врагов, из них тридцать шесть рептилоидов. И это было только начало. За последние дни всё закрутилось и завертелось, арестованные начинали давать показания, называть новых неизвестных ранее врагов, те в свою очередь сдавали других. Работа была налажена, замена найдена. Синцова ждала Москва.
Это был отрывок из книги "Термидор Андрея Кузнецова"
Книгу можно приобрести тут .
Продолжение следует...О самой книге можно более подробно почитать здесь