Надежда Павлова и Федор Строганов попытались погрузить публику концертного зала «Зарядье» в миры Баха и Моцарта. Однако сделать им это было совсем не просто: обстановка концерта очень мешала восприятию высокого искусства.
С самого начала своей деятельности, а «Зарядье» работает уже третий сезон, зал пытался выстроить особые отношения со своей публикой, установить собственные правила, отличные от других концертных площадок.
«Воспитательный» процесс касался многих аспектов. Некоторые новшества публика оценила и полюбила — например, молниеносное обслуживание в гардеробах: молодых и резвых работников там традиционно много, очередей почти не бывает. Но иные моменты, пожалуй, скорее разочаровывают и досаждают.
Например, цены в буфете — дадут фору общепиту Большого театра: аудитория должна знать, куда пришла, «Зарядье» – это место априори престижное, а потому дорогое. Или строгий запрет на фото- и видеосъемку во время концертов: капельдинеры усиленно следят за нарушителями, светя зелеными лазерами по экранам и делая замечания прямо во время звучания музыки.
Воспитательный эффект этих усилий очень сомнителен, а вот атмосферу концерта они очень портили и раньше. При этом звуковые сигналы гаджетов как нарушали благоговейную тишину концертов, так и нарушают — с этим бороться или не могут, или не хотят.
После возобновления концертной жизни осенью «Зарядье» оказалось в лидерах по соблюдению всякого рода новоявленных мер. Концерты здесь проводятся только без антракта, в одном отделении, продолжительность которого не всякий меломан выдержит по объективным причинам: полтора часа сидения в одном положении — это на самом деле серьезное испытание.
Строже, чем где бы то ни было в Москве, в «Зарядье» следят за ношением масок публикой — служители, коих неимоверное количество расставлено буквально на каждом углу (снижение доходов зала в связи с 50-процентной нормой продажи билетов, а теперь и вовсе 25-процентной, никак не отразилось на количестве персонала) без конца напоминают о необходимости соблюдения этого условия, порой, в весьма бестактной форме: «Маску на нос!» – кричит бойкий молодой человек уже на входе в храм искусства.
Не гнушаются напомнить об этом и прямо на концерте, во время звучания музыки: на моих глазах одного меломана, внимавшего пению певицы с закрытыми глазами, у которого маска сползла с носа, капельдинер, желая призвать к порядку, подошел и похлопал по коленке! Интересно, харрасмента никто не боится? – нынче это модная тема!
А кроме масок есть еще и перчатки — за ними следят также неукоснительно, если не агрессивно. В результате весь вечер в зале стоит целофановый шелест: законопослушные граждане почесываются и копаются в сумочках, пытаются отправить смс или отключить свой телефон, и все это в пресловутых перчатках.
С напоминанием о недопустимости снимать оные служители также бесцеремонно подходят во время концерта, вовсе даже не на аплодисментах: всякий раз весь зал превращается в слух, внимая диалогу ретивого капельдинера и нерадивого меломана, следя за перемещениями «стража порядка» по залу — в эти многочисленные моменты публике явно не до того, что происходит на сцене.
В один из последних концертов в партере разыгралось настоящее «шоу» в нескольких явлениях: пожилая дама, как потом выяснилось, астматик, закашлялась — что тут началось! Одни зрителя стали от нее с шумом дистанцироваться, другие — предлагать помощь в виде леденцов, третьи — вызвали капельдинера с тем, чтобы даму из зала удалить: об артистах, кажется, забыли при этом вовсе.
Словом, отвлекающих от сути моментов — хоть отбавляй: сосредоточиться на музыке и в памятный вечер было решительно невозможно. А тут еще и программа концерта — с сюрпризом: обещали Надежду Павлову в сопровождении органиста Федора Строганова, на поверку же оказалось много органной музыки, при чем не только вечной классики, но и собственных композиций органиста, и очень дозировано вокала.
Разочарованные вокаломаны перешептывались весь концерт и потом недовольно бурчали в гардеробе — ведь пришли насладиться искусством в основном они. С одной стороны, никто им не виноват: зал честно выложил программу на своем сайте заранее. С другой, ловкий пиар-ход, когда афиша все же в большей степени про певицу, а не про короля инструментов, сработал на сто процентов — пришли в основном послушать голос, а не орган, и эмоций явно недополучили.
Если же судить не предвзято, то наибольшее впечатление произвела как раз Органная импровизация Строганова — в ней чувствовались и полет фантазии, и интересные гармонические находки, и оригинальность мышления, и собственный стиль — да и вообще, новый автор, новая музыка — это всегда здорово, щекочет нервы!
Классика же 18 века — солист исполнил хрестоматийные баховские токкату и фугу ре минор, пассакалию и фугу до минор, моцартовскую фантазию фа минор — прозвучала профессионально, но дежурно, без особой искры. Будто вся энергия ушла на исполнение собственной музыки, а также на достижение ансамбля с певицей, который, справедливости ради, оказался безукоризненным.
Ну а что же хедлайнер афиши? Ее столичная публика знает хорошо: Павлова неоднократно пела в Москве в различных концертах, гастролировала со спектаклями Пермского театра оперы и балета, номинировавшимися на «Золотую маску», а в этом году дебютировала в Большом в громкой премьере «Садко». Уместно вспомнить, что свою «Маску» Павлова получила со второго захода — за роль Виолетты в нашумевшем спектакле Роберта Уилсона по «Травиате» Верди, которого Москва, увы, так и не увидела.
Примадонский статус Павловой подкреплен, прежде всего, участием в проектах самого медийного дирижера России Теодора Курентзиса. Конечно, у певицы есть и собственные достижения (например, гран-при на конкурсе в Минске или звание заслуженной артистки России), однако имя ей сделало именно сотворчество с маэстро. Именно оно стало спусковым крючком, сделавшим Павлову любимицей «прогрессивной общественности», осыпавшей ее всевозможными наградами («Золотая маска», «Каста дива» и пр.).
В последнем концерте она пела музыку не театральную — арию из баховских Страстей по Матфею, моцартовские «Эт инкарнатус» из до-минорной мессы и знаменитый мотет «Экзультате, юбиляте».
Стилистику Моцарта она хорошо чувствует, умеет петь изящно, деликатно фразировать, не откажешь ей в выразительности и музыкальности. В силу этого можно так уж сильно не сосредотачиваться на бедноватом тембре и весьма дозированных эмоциях: пение чистое, рафинированное, но не захватывающее.
Бах такому подходу даже больше идет — некая философичная неэмоциональность и несуетность, лишь едва намечаемая экспрессия его образному миру соответствуют в гораздо большей степени.
25 ноября 2020 г., "Новости классической музыки"