В память о моей бабушке.
18 февраля 1929 года в Харбине, в семье начальника одного из подразделений китайской восточной железной дороги Павла Никифоровича Спасибова родилась дочь, Людмила Спасибова. Для матери – Татьяны Тимофеевны, девочка стала пятым ребенком. Четверо ее старших детей были от первого брака с польским офицером Пайновским, к тому времени уже умершим. Отец с первой минуты отдал свое сердце Людочке. Именно эта чистая, искренняя и самая бескорыстная на свете любовь, которую Людмила Спасибова получила в детские годы, позволила ей не сломаться, когда беды ворвались в ее жизнь, поменяв имя и судьбу. В памяти навсегда сохранился образ дома на большой судоходной реке Сунгари. Дом со всех сторон был окружен яблоневым садом, в котором Люда любила взлетать на качелях, или отдыхать в гамаке. Мать – прекрасная хозяйка и кулинарка, мастерица на все руки, смогла создать такую атмосферу уюта и доброжелательности, что у Спасибовых собиралась практически вся русская диаспора, проживавшая в то время в Харбине. Пели песни, читали стихи, обсуждали новости, а нередко и собирали средства для выкупа соотечественников, которых воровали хунхузы - китайские бандиты, и что было тогда в Манчжурии вполне обыденным делом. Все детство Людочка играла с китайскими ребятишками. Девочка свободно общалась на их родном языке. Любила поездки с отцом в собственной коляске, в которую впрягали прелестную лошадку, волшебные запахи и звуки Харбинских базаров. Все эти воспоминания ей казались одним непрерывным счастьем.
В шесть лет девочка опрокинула на себя кипящий самовар. Вокруг тела вздулся огромный пузырь, дотронуться до ребенка было невозможно. В скором времени пришли три китайца, удалили всех из комнаты и сели около девочки. Они ничего не делали, ничего не говорили, но через три дня Людочка вышла из комнаты абсолютно здоровая. На теле не осталось ни следа от ожогов, а в глазах – ни капли страха или ужаса от пережитого. В середине тридцатых годов Китай подвергся японской экспансии, и СССР осуществил эвакуацию 300 тысяч работников КВЖД. В 1936 году семья Спасибовых вернулась в Советский Союз. Поезда с эвакуируемыми из Китая советскими гражданами встречали торжественно. Людочка запомнила большие города, в которых останавливался поезд: Владивосток, Хабаровск, Иркутск. Оркестры, улыбки и аплодисменты встречающих, цветы. Павел Никифорович был командирован в Уфу, где многочисленной семье Спасибовых была выделена одна комната в бывшем монастыре. Однако семья быстро начала сокращаться. Вначале был арестован отец, естественно, как иностранный шпион. Вскоре по той же статье забрали старшую сестру Веру, дочь Татьяны Тимофеевны от первого брака. Девушка оказалась чересчур разговорчива и поведала своему молодому человеку «страшную» тайну о том, как хорошо ей жилось в Китае, о чем жених не преминул сообщить в соответствующие органы. Затем срок в шесть лет получила и мать Людочки, правда уже по статье «Хищение». Татьяна Тимофеевна работала сторожем на складе. Ночью на машине подъехал начальник, а утром специальная комиссия обнаружила исчезновение половины содержимого склада. Несмотря на то, что пломба на дверях не была повреждена, ответить по всей строгости закона пришлось жене «шпиона» Спасибова. Люда, которой исполнилось восемь лет, осталась практически одна с младшим братом – трехлетним Геночкой. Старшие братья Николай и Иннокентий, сами в то время 12-14-летние подростки, перебивались случайными заработками, редко бывали дома и не сумели взять заботу о младших. Людочку с Геной иногда подкармливала еще одна старшая сестра Мария, но взять их к себе не имела возможности. Мария уже была замужем, имела собственных детей. Но невестку невзлюбил свекор и, хотя он был священник, держал ее в «черном» теле и часто бил. Мария работала на телеграфе, однако денег катастрофически не хватало и, чтобы прокормить детей, сдавала кровь. Таким образом, младшие дети репрессированного Спасибова попали в приемник, откуда их распределили в разные детские дома, поменяв каждому имя, фамилию и отчество. Так, Людмила Павловна Спасибова по воле судьбы превратилась в Ольгу Семеновну Климову. Дальновидная директор приемника объяснила девочке: «Чтобы тебя потом не нашли и не посадили как отца». Новую фамилию и имя брата девочке не сказали, и она его больше никогда не видела. Хотя искала долго. Три года после распределения теперь уже Оли Климовой в детский дом, она ходила в другие детские дома и пыталась хоть что-нибудь узнать о Гене. Тщетно. Попытки эти она продолжала уже будучи взрослой. Также безрезультатно. «Я думаю, - говорила Ольга Семеновна, - что он умер, причем, умер маленьким. Время тогда было тяжелое, голод. А Геночка родился слабеньким.
Жизнь в детском доме Ольга Семеновна, несмотря ни на что, вспоминает с теплом. Да, был жуткий голод, практически не кормили, дети получали хлеб по крошке. Но воспитатели были прекрасно образованны и отдавали обездоленным детям всю теплоту своих сердец. При детдоме были большие мастерские, в которых девочки учились шить, а мальчишки – столярничать. Сами ездили в лес, пилили деревья, из которых потом делали кровати, табуретки и другую мебель. Часть изделий продавали и покупали еду. Спальни были на двадцать восемь человек. Никакой дедовщины не было. Напротив, старшие заботились о младших. Людочка, теперь уже Олечка, росла боевой. У нее были свои подшефные малыши, которых она никому не позволяла обижать. Ольга Семеновна вспоминает такой случай. Однажды один малыш из ее подшефных нес хлеб в столовую. В темном коридоре другой парнишка выхватил у него хлеб и съел. Не смог справиться с голодом. Ольга с кулаками набросилась на обидчика, к ней присоединились другие ребята. Мальчишке сильно досталось, и Олиных малышей больше никто не пытался задевать. Смелость и умение отстаивать интересы других людей, защищать слабых стали у Ольги Семеновны определяющими чертами характера. Маленькая, метр пятьдесят с небольшим, худенькая, она умела доказывать свою правоту более высоким людям как по росту, так и положению. Во многом этому она научилась у братьев. Николай, а особенно Иннокентий, слыли задирами и хулиганами.
Ярким пятном в воспоминаниях Ольги Семеновны осталась коммуна, которая несколько лет существовала рядом с детским домом. Она состояла из женщин – жен ответственных работников Ленинграда. После «громкого» убийства Кирова сами многочисленные ответственные работники были либо расстреляны, либо отправлены в лагеря, а их жены сосланы на поселение под Уфу. Женщины эти были высокообразованными, являлись прекрасными организаторами, многие из них так или иначе сохранили связи с партийным руководством страны. Это позволило им создать многоплановую коммуну с большим стадом коров, кормовыми полями, небольшим перерабатывающим производством. Каким-то образом коммуна обеспечивалась элитными сортами плодовых деревьев, устойчивыми семенами фруктов и овощей, современными орудиями производства: плугами, приспособлениями для раздела кожи и т.п. На территории коммуны была спортивные площадки, организовывались концерты, приезжали даже отдельные творческие коллективы. И эти женщины, сами оторванные от своих детей, как могли пытались приласкать детдомовских детишек: кормили их, занимались с ними, чему-то учили, дарили им самое главное - ласку, тепло, внимание. Именно это сочувствие и любовь со стороны воспитателей детского дома и женщин коммуны позволили Оле Климовой и другим ребятишкам не потерять веру в людей. До глубины души трогает еще ее один рассказ. Уже находясь в детском доме, девятилетняя Оля увидела проходившую мимо огромную толпу заключенных, окруженных автоматчиками с собаками. И вдруг ей показалось, что она увидела отца. С отчаянным криком: «Папа», она кинулась в самую гущу людского потока. Имея приказ об открытии стрельбы без предупреждения, один из автоматчиков уже поднял оружие. И вдруг эти измученные мужчины всколыхнулись и стеной отгородили его от девочки: «Отпусти автомат». Он растерянно подчинился. Кто-то из мужчин успел обнять Олю, что-то положить ей руку, прошептать: «Держись, девочка». С началом войны в детском доме стало совсем плохо с продовольствием. Однажды, чтобы отвлечь детей от мыслей о еде, преподавательница по ботанике повела их собирать гербарий в находящее неподалеку местечко Зилаир. Место глухое, окруженное валунами с бурлящей водой. Именно здесь обосновались беглые уголовники. Увидев детей, они погнались за ними. Слава Богу, никого не поймали. В противном случае, просто съели бы. С двенадцати лет Ольга Семеновна вместе с другими детдомовцами работала на парашютной фабрике. Самое главное в ее воспоминаниях об этой поре – непрерывное желание спать. Поднимали их в шесть утра. Шесть чесов работали, потом учились, потом еще раз отправлялись на работу. Отбой в 12 ночи. Если заснешь на рабочем месте, отдают под суд. Утащишь с поля колосок, отдают под суд. Однако до четырнадцати лет приговор не мог вступить в силу. После четырнадцати – могли отправить в лагерь. Поэтому один из воспитателей посоветовал подросткам сбежать в Москву. Так, в 1943 году Оля Климова оказалась в Подмосковье. Поступила в ремесленное училище, а после его окончания работала токарем на оружейном заводе – обтачивала гильзы для снарядов. Незадолго до окончания войны освободили мать Татьяну Тимофеевну. Об отце они так ничего и не узнали. Вероятнее всего он был расстрелян сразу после ареста. Оба брата погибли на фронте. Николая убили в первые дни войны, а задира и хулиган Иннокентий, несмотря на принадлежность к семье «врага» народа стал офицером, дошел до Берлина и не дожил до победы всего несколько дней. Мать с дочерью вернулись в Уфу, где Татьяна Тимофеевна устроилась работать дезинфектором, а Ольга стала репетитором дочери начальницы дезстанции. Дочка начальницы была красивой, но ленивой, считая, что с такой внешностью удачно выйдет замуж и учиться ей ни к чему. Вскоре начальницу арестовали за растрату, а дочь благодарила Ольгу за те знания, которые, как оказалось, очень пригодились теперь в непростой жизни. Оля с матерью опять поменяли место жительства и переехали в город Октябрьский, где обосновалась освободившаяся к тому времени «шпионка» Вера, вышедшая замуж за нефтяника. Под Октябрьским в те годы открыли огромное Девонское нефтяное месторождение, и семнадцатилетняя Ольга устроилась работать токарем в цех по поддержанию пластов давления (ППД). Рабочие цеха закачивали в скважины воду, которая выдавливала на поверхность более легкую нефть. Оля оказалась смышлёной в нефтяном деле, работая на маленьком импортном станке, который доверяли только ей и старому мастеру. Мастер был первоклассным специалистом, и, взяв шефство над девушкой, научил ее вытачивать маленькие и очень сложные лицензионные вещи. Старенький наставник, вечно бегая в замасленной робе, развлекал окружающих байками, в которых фигурировал он вместе с Кировым, Орджоникидзе и другими известными всему народу фигурами. «Вот заливает», - восхищались рабочие. Каково же было их удивление, когда в 1953 году за мастером приехали три черные «Волги» и увезли его в Москву. Неказистый мужичок оказался руководителем крупнейшей партийной организации, после смерти Сталина был амнистирован и возвращен в родные пенаты. Кстати, мастер научил свою подопечную еще одному важному делу – печь блины из манки, что сыграло немаловажную роль в ее дальнейшей жизни. Красивая задорная никогда не унывающая девушка превратилась в завидную невесту. Был в числе ее женихов и главный инженер строительного завода – вдовец тридцати с небольшим лет и маленькой дочерью. «Оленька, - говорил он ей во время прогулок, - ты должна вести себя спокойнее. Оленька, ты поступаешь неразумно» и т.п. Мать была категорически против этого брака: «Оля, он много старше тебя, вы такие разные». А Ольга уже влюбилась в молодого и привлекательного парня – Петра Смирнова. Уроженец здешних мест Петр был фронтовиком, успел послужить на Дальнем Востоке, а затем в качестве авиационного механика прошел вместе с армией всю Европу. Позднее Петр Иванович рассказывал, что впервые постельное белье увидел именно там. Он происходил из большой крестьянской семьи, помимо него было еще три младших брата и сестра. Отец не смог пережить раскулачивания, нищенского существования прежде зажиточного рода и покончил с собой. Петру пришлось взять на себя ответственность за мать и братьев с сестрой. Поэтому родня Петра вначале очень настороженно приняла невестку. Маленькая, худенькая, ничего в домашнем хозяйстве не понимает. «Ну, кого взял, - сокрушалась свекровь, - разве с Райкой сравнить. Высокая, дородная, «кровь с молоком», продавщицей работает». Положение осложнялось тем, что когда молодым дали жилье – половину маленького финского домика, туда переселилось еще шесть человек: свекровь, два брата, сестра Клавдия с двумя детьми. И кроме того постоянного гостили родственники из Абакуля, родной деревни Петра. Все они приезжали в г. Октябрьский, сокрушались неказистостью молодой жены, восхищались продавщицей Райкой, потребляя при этом немалое количество самогонки. Терпение Ольги Семеновны лопнуло, когда заявился очередной, весьма уважаемый родственник – заведующим складом. Она, вспомнив боевое детство и юность, собственноручно спустила уважаемого родственника с крыльца и, взяв маленького сына Сашу, ушла к матери. Через три дня муж с сестрой Клавдией пришли с повинной. Клавдия бухнулась на колени и слезно умоляла простить ее. Пришлось вернуться. Собрав дома родных, Петр хлопнул кулаком по столу и сказал: «Не трогать жену». Авторитет Оли в семье взлетел вверх, когда она приготовила блины из манки по рецепту начальника одной из крупнейших партийных организаций страны. Муку тогда было не достать, и вкусные блины из манки съели на «Ура».
Молодая жена научилась шить, вязать, на окнах появились занавески, на полу – коврики. Свекровь теперь уже одобрительно качала головой: «Ну, в Раю живут». Петр с Ольгой пошли учиться в вечернюю школу. Десятилетку семья Смирновых-Климовых (Ольга Семеновна оставила в браке собственную фамилию – боялась, что всплывут старые документы, дело отца) окончила вместе. После окончания десятилетки молодого энергичного партийного фронтовика в числе других двадцати пяти тысяч человек отправили поднимать колхозы. Таким образом, семья Смирновых уже с двумя ребятишками: шестилетним Сашей и годовалым Юрочкой, оказалась в колхозе «Красное знамя» Асненского района. Место было глухое, но красивое и плодородное. Его еще называли липовый край. Здесь строили необыкновенные липовые бани и собирали изумительный по вкусу липовый мед. Колхоз располагался рядом с двумя речками, в которых водилось много самой разнообразной рыбы. Интересно, что каждая деревенская семья имела свой участок в реке, в котором в привязанных бочках хранилась рыба и соленые огурцы. Смирновым достался дом бывшего помещика. Значительную часть его занимала огромная печка. Еду готовили в одно- и- двухведерных чугунах, ставя и вынимая их из печи с помощью ухвата. Жить в деревне было очень тяжело физически, хватало и душевных переживаний. Молодая женщина была дома практически одна, муж пропадал в колхозе, организуя работу и быт сельчан. Забота о детях, муже в этих непростых условиях без навыка деревенской жизни, постоянные приезды начальства, которые останавливались и жили в доме председателя колхоза, подорвали здоровье Ольги Семеновны. Последней каплей явилось покушение на жизнь Петра Ивановича. Разобравшись с бумагами, он обнаружил крупную недостачу, в результате чего было заведено уголовное дело против бывшего бухгалтера колхоза. Родственники бухгалтера устроили засаду, в Петра Ивановича стреляли, но лошадь Фронтовик, на которой ездил председатель, оправдала свое имя и спасла ему жизнь. К этому времени колхозы стали укрупнять, и Смирновы смогли вернуться обратно в Октябрьский. Сельчане провожали своего председателя со слезами на глазах. При нем были построены новые здания конторы, клуба, закуплен генератор и электричество появлялось в домах жителей утром и вечером, впервые людям стали выдавать деньги. В Октябрьске начались серьезные проблемы со здоровьем. У Петра Ивановича обострился туберкулез, приобретенный в годы войны. Но свекровь, известная целительница, вылечила его в два счета. «Это у них в городу – туберкулез, а у нас – чахотка. Это в городу – болезнь, а у нас нет такой болезни», - заявила она сыну с невесткой. Взяла таз, набила его яйцами, медом, алоэ, сливочным маслом и заставила есть. Вся малышня с завистью смотрела на дядю Петю, поглощавшего это кушанье. Времена-то были голодные. А дядя Петр, съев ложку из второго таза, отложил ее в сторону и сказал: «Убивайте меня, больше не могу». Рентген, который сделали в скором времени, не показал и следа туберкулеза. Второй случай, подтвердивший особые способности бабы Веры, матери Петра, связан с младшим сыном Ольги Семеновны Юрой. У мальчика воспалился лимфоузел на шее, увеличился в несколько раз, врачи настаивали на немедленной операции. Ольга Семеновна резать сына не дала, перед этим несколько детей умерли от неправильной дозы наркоза, и, написав расписку, привезла сына домой. Баба Вера перевязала шею ниткой, край ее завела под плинтус и что-то прошептала. На следующий день лимфоузел у Юры приобрел нормальные размеры. «Ничего не понимаем, просто чудо», - развели руками врачи. Свекровь долго предлагала невестке научить ее этому знанию: «У тебя дар есть». Но Ольга лишь отмахивалась: «Бабушкины сказки». Давно прошли времена взаимной неприязни между двумя женщинами. Теперь свекровь утверждала: «Тебя, Оля, нам Бог послал. Лучше невестки и не надо». Вскоре Петра Ивановича пригласили работать в Приютово Башкирской АССР механиком. В течении нескольких лет он заочно закончил строительный институт, стал директором завода железобетонных конструкций. А Ольга Семеновна устроилась лаборанткой в цех по поддержанию пластового давления на крупное Шкаповское нефтяное месторождение, затем окончила курсы и возглавила лабораторию, стала председателем профсоюзного комитета цеха ППД и внештатным заместителем председателя профкома НГДУ «Аксаковнефть», добывавшего в год около десяти млн. тонн нефти и объединявшего от десяти до пятнадцати тыс. работающих. Многое было за эти годы. Ольга Семеновна вспоминает свои дежурства на КУСТе – отдаленного здания, где находились насосы для закачивания воды. Однажды в течение трех суток шел снег. Когда за Ольгой и дежурным механиком приехал автобус и остановился в двух километрах от КУСТа на магистрали, они четыре часа пробирались через сугробы, высотой в человеческий рост. В другой раз она наотрез отказалась подписывать положительный анализ о допустимой концентрации попутного газа, необходимой для проведения ремонтных работ на КУСТе, когда вследствие аварии остановилась работа всего объединения «Башнефть». Несмотря на грозные приказы главного инженера, заведующая лабораторией стояла на своем. И только когда подъехали пожарные машины, залили воду в скважины и откачали ее, концентрация газа оказалась приемлемой, она подписала разрешение на сварочные работы. Главный инженер, встречая строптивую Климову в Управлении, всегда отворачивался. Вспоминает Ольга Семеновна, как голыми руками собирали по всей лаборатории шарики ртути из колбы, разбитой молоденькой девочкой, только недавно пришедшей под ее начало.
Как профсоюзный лидер Ольга Семеновна всегда защищала интересы работающих перед администрацией. Сказывался боевой характер, сформировавшийся в тяжелые годы юности.
Много, что было в жизни Ольги Семеновной Климовой и плохого, и хорошего. Общество отметило ее труд наградами, а как мать она воспитала прекрасных сыновей, один из которых был главным инженером дирекции строящегося города Усть-Илимск, города прославленного песней Пахмутовой и Добронравова, другой – главным металлургом завода «Камаз» в Набережных Челнах. Гордилась она своими замечательными внуками, среди которых двое кандидатов наук, и не менее талантливыми правнуками. Но часто пробивалось в памяти пронзительное и прекрасное воспоминание о лошадке, запряженной в тележку, сильных руках отца и радостном многоголосье Харбинского базара.
