Глава 7 Опасные решения
Корабельные сосны угрюмо щекотали вершинами пузо осеннему небу. Изредка полосили холодными струями недовольные свинцовые тучи. Не обращая внимания на беспокойный дождь, голодная мошка упорно шлифовала виражи в ожидании теплокровных из прямоугольного строения, растопырившего на сваях длинные узкие окна за высоким забором.
Белый с искрами дым, обернувшись водяной взвесью, немедля устремлялся вниз по склону к истыканному рябью озеру с перевёрнутой лодкой на заросшим травой берегу. Рядом стоял человек в городском пальто и лакированных туфлях с галошами, для чего-то сжимавший в руке совсем нелепый здесь люгер 45 калибра.
«Это куда я вышел? Вот это дебри!» – Савенков поднял воротник. – Чёртовы инородцы понаделали дверей не пойми куда. Булонский лес что ли – вряд ли. Не помню, чтобы там такие огромные сосны торчали, и мошка какая-то уж очень зловредная, некультурная, без спросу прёт во все дыры. Аж дышать нечем. Тфу, тфу ты. Ничего себе, вот это шагнул в подворотню. А это что за чудо?»
С десяти шагов на него наставил бердану старик в зелёном макинтоше с уродливой собакой, отчего-то молча скалившей жёлтые зубы.
– Qu'est-ce que tu as oublié ici?[1]
– Je ne parle pas français, – ответил единственной фразой, заученной перед поездкой во Францию, и добавил: – Я из России.
Старик перешёл на русский:
– Это как это? Не из Парижа? Чё опять фазировку путаем. Это когда это прекратиться! Вы что же творите-то, фэн-шуй весь испоганили туристы шизанутые, мошку только разводите. А мне здеся жить. Ты чё сюда припёрся. И пистоль брось. У меня картечь. Так жахну, сипли не найдёшь. Понял, хлыщ европейский. Бросай, кому говорят.
Злой старик навёл крупнокалиберную бельгийскую Manufacture Liegeoise. Борис выпустил револьвер, отлично понимая, что сейчас нервный товарищ сочинит из него пудинг с изюмом при помощи свинца.
– Я здесь случайно. Не в ту дверь вошёл.
– Здесь все случайно. А с меня потом спрашивают: Куда туриста дел? А я нянька? Вот ты мне ответь: Ты не в ту дверь, а я нянька что ли? Вроде взрослый мужик. Ты, когда дверь дёргал, о чём думал. Небось о бабе? Можешь не отвечать – из Парижа все с диагнозом. Отойди от пистоля, а то мой Жуля очень не любить это дело.
Савенков сначала не понял, что за тварь рядом с дедом скалит зубы, но услышав характерный хохот догадался – гиена и преогромная.
– Так мне бы обратно?
– Нет, мил человек, здесь тебе не санаторий. Дорогу отрабатывать придётся.
– А нельзя без этого. У меня дело там срочное осталось.
– Забудь, теперь всю равно мимо воткнёшься. Здесь всё по-старому. Аппарат древний, он и раньше-то не шибко точный был, а сейчас и вовсе захандрил.
– Как это – захандрил?
– Ну может и вовсе к динозаврам ахнуть. Тут как повезёт. Зато там богом будешь, если не слопают петикантропы. Быстрый карьерный рост. Социальный лифт дальше некуда. Но сначала работа. У меня здесь накопилось – о-ёй как. Эверест, одним словом.
– Чёрте что твориться! А правительство куда смотрит? Полиция наконец?
– Эк куда хватил. Я здесь и правительство, – старик показал ружьём на барак из грубых тёсанных досок, стоящий за домом, и жандармерия в одном лице. Хлопотно, ты даже не представляешь, как. Да, я и за Левитана работаю. А что поделаешь – ферма это тебе не с девками винтить по заграницам, тут работать надобно! Иди уже в зиндан. – Наблюдая как месит грязь маленькими калошами Савенков, посетовал: – Чахлый-то какой! Много не наработаешь, чувствуется. Двигай быстрее, а то Жуля нервничает. В крайнем случае мясной консервой поживёшь. Правда, Жуля?
– Хо, хо, хоу, ха, ха, хау, – издала зверина, грозно размахивая двумя хвостами в разные стороны.
Савенков с тоской посмотрел на револьвер, торчащий из кармана старика: «Надо было застрелиться, пока была возможность» и захлюпал в сторону барака, пряча глаза от хлёстких струй осеннего дождя.
Лёжа на кровати из перфорированной нержавейки, он с ненавистью вспомнил лекции профессора Карла Ландштейнера. Если бы не они, разве догадался использовать салфетку с кровью, чтобы следить за Ленаром. Вот она, до сих пор в кармане, только к чему её прикладывать неизвестно. Что за аппарат такой, и где стоит, невозможно узнать, пока охраняет эта вонючая гиена. Умная, не обманешь: стоит шагнуть в сторону от обычного маршрута, как тут же начинает скалится и угрожающе размахивать хвостами. А ходить, собственно, и некуда, один маршрут – на лягушачью ферму и всё, вокруг тайга с непролазными болотами.
Через неделю такой жизни Савенков кардинально переменил своё отношение к трудовому народу и лягушачьему мясу тоже – редкая дрянь. Нет, конечно, не трудовой народ, лягушки, гадкие прожорливые лягушки (флябские). Приходилось постоянно искать им корм: комаров, мошку, червяков, омуля и т. п. Крайне трудоёмкое занятие. Как объяснил отец Фёдор (так назвался дед), – это венерианские лягушки, на Земле их чрезвычайно выгодно разводить. Меньшая гравитация по сравнению с Венерой позволяла выращивать до размеров кролика. Однако прыгали они не в пример дальше, стоило зазеваться, так обязательно вопьётся в ногу острыми челюстными пластинами, если не сбить в воздухе деревянной лопатой.
Заметив быструю деформацию своей личности под воздействием тяжёлой физической работы, Савенков с грустью констатировал, что начал сомневаться в истинности теории Дарвина. Наблюдалось явное несоответствие выводов известного учёного с практикой. После выкапывания червей, промывки омуля и особенно после кормления, когда приходилось без устали отмахиваться лопатой от прыгающих монстров, мысли исчезали вместе с извивающими червяками в глотках оранжевых пресноводных. Мечтать о борьбе с ненавистным самодержавием уже не хотелось, читать, слушать радио тоже. Да и что там было слушать – бесконечные спектакли о жизни богатых и знаменитых без начала и конца? Сколько не пытался найти хоть малюсенькую идею, ничего не получалось.
С этого кусочка цивилизации в тайге, не зная местности, бежать не имело никакого смысла. И вообще, где он находиться, Савенков боялся даже предположить: может быть и вовсе не на Земле? И ещё один вопрос, пожалуй, самый главный – в каком времени? В его 1914 году не существовало мигающих лампочками стиральных машин и механических кухонь, не говоря уже про робота Галактиона, камердинера или охранника не поймёшь. Тоска синих глаз. Не может быть, чтобы труд сделал из обезьяны человека! Никаких шансов! Ноль! Савенков со злостью бросил лопату.
– Устал? – раздалось из большого квадратного рупора на столбе. – Ты это не филонь, а то не видать тебе никаких динозавров. Понял! И энтих – голых женщин в леопардовых шкурах. Будешь хорошо работать – гарем себе заведёшь из туземок. Перспектива!
– Всё – убивайте.
– Так это мы щас. Стоит только свистнуть, и Жуля всё мигом сделает. Уж очень ты ей нравишься. Жуля, хочешь его.
– Хо-хо-хоу, ха-ха-хау, Ва-уу, – издала радостно гиена и начала иноходью наворачивать круги, время от времени ударяя Савенкова мускулистым крупом в бок, отчего он падал на колени. Несчастный попробовал схватить лопату, но умный хищник стал оттеснять жертву к забору.
– Жуля, – раздалось из рупора, – не шали. Команды не было.
На что хищник схватил лопату в зубы и принёс Савенкову, бодро дрыгая двумя хвостами накрест и в стороны. Савенков замахнулся и совершенно напрасно. Жуля оказалась намного быстрее. Она в очередной раз сбила с ног своего подопечного, чтобы с урчанием облизнуть вонючим языкам. Савенкову тут же пришлось проститься с завтраком.
– Отец Фёдор, я теперь понимаю, почему у тебя гости не задерживаются.
– Ой, просвети.
Рядом с Жулей образовался полупрозрачная фигура деда в бирюзовой пижаме и тапочках на босу ногу, держащая в руке керамический бокал с надписью: «Бог».
[1] Qu'est-ce que tu as oublié ici?(франц.) – Ты чего здесь забыл?
Продолжение: https://author.today/reader/95693/806975
