Елена Владимировна Полоцкая, в миру, и для мамы, просто Леночка, только к одиннадцати вечера закончила проверять тетради с домашней работой учеников 7 В класса.
За прошедшую неделю она очень устала, а ведь на выходных ещё нужно будет подготовить программу на всю неделю, сходить на собрание, собрать деньги на подарки детям на Новый Год, да и переделать ещё кучу дел, коих для учителя в их селе было предостаточно. Вернее не в селе, а в посёлке городского типа, как гордо, с недавних пор, начала именоваться Малая Хваровка, что располагалась в самом глухом углу Ярославской области.
Сняв очки, женщина устало вздохнула и выключила настольную лампу, после чего встала и направилась на кухню. Половицы поскрипывали, и она радовалась, что мать уехала на пару недель к сестре в Москву. В последнее время у них с мамой отношения не слишком ладились – старшая Полоцкая винила младшую во всех своих неудачах, в жизни в старом многоквартирном доме, отсутствии мужа и прочих мелких неурядицах, что случились в их жизни каждый день. Впрочем, Елена Владимировна давно уже привыкла к потоку недовольства в свою сторону, и старалась как можно больше времени отдать обучению детей. Её единственное достижение и такая же единственная отрада.
Закончив с домашними делами, женщина бросила взгляд на часы – почти час ночи. Покачав головой, она умылась, переоделась в пижаму и легла в кровать, включив лампу в изголовье кровати. Правилу почитать перед сном она никогда не изменяла, даже если было очень поздно. Учительница снова надела очки, и погрузилась в волшебный мир книги.
Она уже задремала, книга вот-вот готовилась выскользнуть из её рук, как какой-то звук ввинтился в её задремавшее сознание. Он был неожиданным, но не резким и Елена встрепенулась, поправляя очки и окидывая взглядом свою маленькую комнату. Рабочий стол, стул, кровать и два шкафа друг напротив друга – один с книгами, второй с одеждой. Мрак комнаты разгоняла лампа над головой Елены и женщина передернула плечами, решив, что ей показалось.
Она отложила книгу и только приготовилась снять очки, как звук повторился.
Внутри всё похолодело. По телу разлилось холодное предчувствие опасности, и женщина медленно повернула голову в сторону шкафа с одеждой. Звук шёл именно оттуда. Такой звук она уже слышала неоднократно – словно кто-то очень медленно рвал бумагу. Действительно очень медленно, словно получая удовольствие от этого процесса. А потом все стихло. Женщина глубоко вдохнула, и натянула на себя одеяло, превращаясь в маленькую, испуганную девочку.
Это было единственное, на что она была способна в этот момент. Тело отяжелело и словно превратилось в лёд, а маленькие волосики на руках встали дыбом от ужаса, который заставил сердце пропускать удары. Елена смотрела в сторону шкафа расширенными от ужаса глазами. В голове было пусто. Ни единой мысли. Только ожидание повторения этого звука.
Хотя нет. Мысль была – кто-то сидит за её шкафом, хотя она одна в квартире, и рвёт бумагу. И этот кто-то может причинить ей вред.
Когда звук снова появился, женщина забыла, как дышать, вжимаясь в спинку дивана и сжимая одеяло пальцами так, словно оно действительно могло её спасти от…. Этого.
Медленно. Очень медленно. Словно кто-то получал удовольствие от того, что рвёт кусок тетрадного листа. Елена не знала, почему именно тетрадного, но в её сознании зафиксировалась только это. Она даже представила это – как берётся лист и просто медленно разрывается пополам.
Она рада была бы закричать. Нарушить ритмичность звука, но ужас сковал ей горло. Когда звук затих, она накрылась одеялом с головой и подтянула ноги к груди. Если бы оно хотело напасть, оно бы напало, верно?
Ужас продолжал скручивать внутренности в тугой комок дурного предвкушения и Елена зажмурилась. Она никогда так не боялась, даже в детстве, когда детское сознание полниться тёмными углами и монстрами из под кровати. Звука больше не было, но страх… страх оставался с ней. Она или уснула, или потеряла сознание от напряжения, но когда она вновь открыла глаза, комната была залита солнечным светом.
Страх забрался куда-то под рёбра, спрятался там, и напоминал о себе лёгким холодком по спине, когда она смотрела на шкаф.
Совершенно незаметно для себя, она уснула. Сон был спасением, но утром, стоило открыть глаза, страх снова вернулся к ней. Солнечный свет заливал комнату, и ничего не напоминало о ночном происшествии. Но, что бы ещё раз пережить это? Елена точно знала, что звук не могли издавать соседи – с той стороны была наглухо закрытая квартира, вот уже много лет, так что соседи точно не могли иметь к этому отношения. Тем более, что звук был слишком близко.
Елена стоило много мужества встать и подойти к шкафу, что бы заглянуть за него. Солнечный свет заливал пространство между задней стенкой и стеной и увидела там длинные, неглубокие царапины, а еще… еще она увидела порванную бумагу. Женщина сглотнула, но потом, её рационализм взял вверх – ведь то, что там находилось, вряд ли хотело причинить ей вред. Иначе бы оно напало. Утешение было такое себе, на самом деле – может это хищник, который ждал своего момента. Елена заварила себе кофе и постаралась отвлечься своими делами. Но перед сном она положила несколько старых тетрадей в щель между шкафом и стеной. Она не могла сказать, зачем это сделала, но надеялась, что это успокоит то, что там живёт.
И действительно, хоть ночью и вернулся звук рвущейся бумаги, но он уже не причинял столько ужаса и страха. Елена отвлеклась от проверки тетрадей, поверх очков взглянула в сторону шкафа, но не почувствовала абсолютно ничего. Словно тот, кто сидел за шкафом, транслировал ей спокойствие и уверенность. Задумчиво кивнув, она вернулась к работе.
Ритуал с помещением старых тетрадей за шкаф стал ежедневным, и она даже перестала обращать на это внимание, да настолько, что когда вернулась мать и указала ей на это, Елена даже не знала, как ей отговорится. Придумав какую-то ерунду, она отвлекла мать, но впредь постаралась делать так, что бы та не видела ритуала.
Внутри Елены стыло твёрдое ощущение того, что пока она кормит ЭТО старыми тетрадями. Никому здесь не будет причинён вред. Откуда взялось это знание оно не знало, но с любителем рвать бумагу она примирилась на удивление быстро.
Между тем, с возвращением матери, обстановка в доме снова начала накаляться. В итоге, Елена, плюнув на всё, сняла отдельную квартиру, собрала вещи и ушла, напоследок сунув за шкаф все оставшиеся старые тетради. Внутри неё стыла уверенность в том, что когда они закончатся, что-то произойдёт, что именно она не знала, но ощущала, что в квартире нависла именно такая атмосфера.
Прошло несколько месяцев. Елена сконцентрировалась на работе – всё-таки тянуть съемное жильё, даже в их глухомани, было довольно затруднительно, поэтому она набирала дополнительные часы, дабы компенсировать затраты. Впрочем, работа была любимой, поэтому хоть она и уставала, но теперь не было давления матери ей на мозги, и было намного легче. Мать иногда звонила, но каждый их разговор заканчивался очередным скандалом, с криками и взаимными упрёками, вот только с расстояния это было намного легче переносить, чем находиться рядом.
А потом Елена поймала себя на мысли, что от матери давно не было звонка, и решила сходить к ней в гости – какая никакая, но это была её мать, и Елена испытывала вполне логичное беспокойство за неё.
Квартира встретила её тишиной и мерным тиканьем часов. Походив и позвав мать, Елена в недоумении рассматривала её вещи – всё было на своих местах, и куда она делась было совершенно непонятно – голой бы мать вряд ли вышла бы на улицу.
По какому-то наитию, она подошла к шкафу, тому самому, и заглянула за него.
Тетрадей не было.
Не было ничего, кроме пары пуговиц и клока волос.
