Это был обычный липкий, душный и жаркий тропический вечер, начинавшийся дождь слегка намочил листья деревьев, камни мостовой и прибил пыль на грунтовых дорогах.
Сумерки стремительно сменились темнотой и лишь кривые блики света из окон освещали пространство вокруг, превращая обшарпанные стены домов в нечто сказочное и потусторонне в желтоватом неярком свете.
Она зашла в прибрежный бар, где он со своими музыкантами только что закончил выступление, люди уже разошлись и группа собирала со сцены инструменты и усилители.
Она давно привыкла к шуточкам его друзей и их попыткам погладить её пятую точку, временами отшучиваясь, а временами провоцируя их.
Её друг уже убрал гитару в футляр и стоял возле стойки опустевшего бара в поисках непочатой бутылки воды. Нашёлся лишь бананово- сливовый коктейль, приторно-кислый, тягучий и никак не утоляющий жажду.
Её друг разочаровано выплюнул тёплую жижу на дощатый пол, собрал длинные темные волосы в хвост и покрыл голову соломенной шляпой. Светлые джинсы и яркая цветастая рубашка липли к его потному телу. Липла к нему и она, сама не зная, что так сильно привлекает её. Может его сильное тело, может смуглая, но не достаточно темная для этих мест кожа, может лицо с острыми скулами, слегка улыбающимися уголками губ и пронзительным взглядом ледяных синих глаз. Может и что-то ещё.
Она прижалась к нему всем телом и спросила зачем носить соломенную шляпу, когда нет солнца?
- зато идёт дождь, а зонта у меня нет;
Он нежно поцеловал её пахнущие клубничной жвачкой губы.
- выплюни эту гадость, пойдём, у Хесуса наверняка осталась картошка с мясом;
Она надула губки
- сейчас ты наешься и завалишься спать, зачем я пойду с тобой, спать я могу и у себя?
- ладно закажем у Хесуса фруктовую пиццу и обещаю спать тебе не придётся.
Жилище её друга располагалось в арке между домами. В нем не было окон и дневной свет проникал лишь через створки жалюзи одновременно служивших двустворчатой дверью. В темное время комнату в арке освещал один единственный фонарь висящий высоко под ее сводами. Прямо на каменные стены были повешены несколько гобеленов, ещё в арке был огромный шкаф с его инструментами, стол за которым Хесус порой размещал гостей своей пиццерии и огромное ложе занимавшее всё пространство от стены до стены.
Они молча дошли по темным улицам от бара до квартала где жил её друг. Хесус уже закрыл своё заведение, но заметив знакомую парочку вынес блюдо с дымящимся мясом и картошкой.
- ола, Хес, сделай пожалуйста для неё ещё фруктовую пиццу;
- ола, амигос, конечно с дыней и с клубникой.
Вскоре они все вместе ужинали за столом в арке, Хесус рассказывал последние новости услышанные от гостей его пиццерии, а она зажмурившись от удовольствия неторопливо лакомилась сочной пиццей с нежнейшим сыром и свежими фруктами.
Вскоре дождь пошёл сильнее наполняя бурлящими потоками узкие улочки между старинных домов этого квартала. Хесус забрал пустую посуду и попрощался до завтра. В квартале не осталось ни одного светящегося окна. Её друг снял с себя всю одежду и увлёк ее под тропический ливень, затем словно насытившись небесной влагой принялся ласкать её. Он был странный, необычный, но он был невероятно хорош. Утомленная бурной ночью она сладко засыпала прижимаясь и обнимая его горячее тело. Как и когда он ускользал из её объятий ей ни разу почувствовать не удалось.
В шкафу её друга хранилось множество инструментов и он великолепно играл на любом из них, вот и этим утром освободившись от её объятий он достал саксофон и тихая нежная музыка заструилась по улочкам старого квартала вместе с лучами восходящего солнца.
Музыка никому не мешала, если кто-то спал, под эту музыку ему снились приятные сны, если кому-то пора просыпаться приятная мелодия делала пробуждение лёгким. Каждый раз это были разные инструменты и разные мелодии, их хотелось слушать, иногда хотелось плакать, а иногда казалось можно расправить крылья и полететь.
Совсем другую музыку играл её друг в прибрежном баре, публика приходила туда за низкочастотными ритмами высвобождающими энергию чакры Свадхистана. После выступлений там её друг выглядел уставшим и печальным. Ей казалось, что в какой-то момент он скажет ей «детка я слишком устал, давай приходи в другой раз» и она старалась как могла удерживать его внимание соблазнительными нарядами и причёсками. А он раз за разом вытаскивал её под дождь и от её красоты не оставалось ничего.
Когда заканчивался туристический и начинался сезон дождей и практически все оставались без работы, даже Хесус не открывал свою пиццерию. Люди лениво потягивали терпкий ром и пережидали непогоду. Она и любила и ненавидела сезон дождей. Её друг не ходил играть в бар и они не расставались всё это время, но зато он играл здесь в квартале, а местным нечем было платить за музыку кроме алкоголя и её друг выпивал вместе со всеми.
Ещё в сезон дождей её друг временами исчезал, вот только что они спали под одеялом из шкур, и вдруг его нет в комнате. Вылезать из-под тёплого одеяла ей не хотелось и решив, что он просто вышел она снова засыпала. Странно было, что ни когда выходил, ни когда входил её друг неслышно было стука дверей, а он появлялся какой-то новый, можно даже сказать счастливый, его глаза светились как звезды, от кожи и волос веяло невероятной прохладой, а вместо джинс и рубашки на нем были мешковатые шорты и такая же безрукавка из очень грубого льняного полотна. После таких исчезновений он обычно доставал скрипку. Она уже знала что будет дальше, дальше она непроизвольно зажмурится, а мелодия закружит, подхватит и понесёт её в неизвестные миры. В голове будут проноситься видения ледяных скал, снежных полей от горизонта до горизонта, звёздных вихрей перемещающих сознание всё дальше и дальше от реальности, от этой странной комнаты в арке, от старого обшарпанного квартала в необыкновенные, фантастические места о которых она не слышала и не читала ни разу в жизни. Мелодия скрипки всегда заканчивалась мягко и плавно, словно легонько пробуждая слушателя ото сна. Ещё с минуту была тишина, а после за дверями их комнаты раздавались голоса и аплодисменты.
Её друг убирал скрипку и смущенно открывал двери, там не смотря на ливень, как заворожённые стояли жители квартала, они всей промокшей гурьбой набивались в их комнату, от Хесуса приносились ещё стулья, выпивка и закуска и люди наперебой рассказывали, что им виделось пока играла скрипка. Чьи-то ведения были похожи, чьи-то ни с кем не совпадали, люди могли просидеть так у них до ночи и просили её друга сыграть ещё. И он играл на других инструментах.
Когда все расходились он спрашивал её:
- почему не рассказываешь, что видела ты?
Она поджимала губы, пожимала плечами и отведя в сторону взгляд отвечала, что не видела ничего, а тем кто видит просто нужно пить меньше рома. Он весело смеялся зная, что подруга лукавит и увлекал её на ложе лаская и любя ночь напролёт.
Однажды она проснулась и увидела как её друг что-то записывает в огромную книгу. Книга выглядела очень старой, её кожаный переплёт местами потрепался, страницы из толстотой бумаги имели желтовато-коричневый цвет, а рядом стояла деревянная коробка явно по размеру книги и источала невероятный щекочущий ноздри аромат.
Она неслышно подошла к любимому и заглянула в книгу через его плечо, в тот же момент всё вокруг померкло и она стала падать в бездонную чёрную пропасть.
Очнулась она на ложе, друг нежно похлопывал её по щекам и совал под нос нашатырь.
- книга, твоя книга, я заглянула в неё и она утащила меня куда-то;
- ты просто не завтракала, вот голова и закружилась, подумай разве может книга тебя куда-то утащить.
Он улыбаясь протянул ей чашку тёплого какао и свежайшие булочки от Хесуса, которые тот начинал печь лишь в туристический сезон.
Пока она завтракала её друг бережно закрыл книгу, застегнул хлястик скрепляющий страницы, подул на неё будто бы там успела скопиться пыль и бережно убрал вместе с коробкой в шкаф.
- скажи, а что вдруг Хесус взялся печь свои фирменные булочки в сезон дождей?
- кто такой Хесус и причём тут сезон дождей?
Её друг смотрел с недоумением...
