В стволах деревьев замирают соки, от холодов до оттепели вешки.
Бродячий пёс обнюхивает ноги, а ноги пахнут сыростью и спешкой,
но тут, как говорится, чем богаты.
Окошки загораются как соты.
И демиург заходит на "хэд хантер" и размещает резюме и фото.
Перемешав в одном потоке даты,
стегает дождь стекло змеиной плетью.
"Найдись, случайный мой работодатель.
Стаж общий — два, нет, три тысячелетья.
Я — танец журавля и рог лосиный, я хлопья пены из кофейной турки".
Вакансии охранников, кассиров.
Но нет работы бедным демиургам.
Маг потерял последнюю надежду,
возможно, всё в порядке с этим миром?
А надо жить и покупать одежду,
варить обед,
оплачивать квартиру.
"Согласен на оплату (черт с ним) налом".
От мыла — выскользающий обмылок.
"Возможно, я действительно банален,
и всё, что сочиняю — где-то было".
Запутался в ветвях бумажный ветер,
гладь неба затянуло серой тиной.
О магах знают лишь коты и дети.
Маг щёлкает по мышкиной хребтине,
он открывает почту, и поёт он, колесико вращая по орбите.
Глазам своим не веря ни на йоту,
читает в ней:
"Пожалуйста, придите".
Не замечая запятых и точек,
глотает текст из слов и промежутков.
"Работа есть. У нас ребёнок, дочка.
Ребенок темноты боится жутко,
седьмую ночь боится спать без света,
в углах, шкафах ужасных видит монстров.
Маг ломится сквозь кости турникетов,
с пакетом леденцов, брусничным морсом. Перебегает шумную дорогу, лавирует под светофорным писком —
ребёнку показать единорогов, цветочных мелких фей и хитрых пикси.
Сам думает — откажется от денег.
Часы меняют электронно числа.
Кудесник пальцы складывает в тени, чтобы проверить — он не разучился.
Добравшись до заветного подъезда, упорно жмёт на кнопку домофона.
"Ну здравствуйте, прекрасная принцесса.
Нет монстров, только гномы и грифоны,
леса, дороги, реки-океаны, светила и хвостатые кометы".
Лежит луна на донышке стакана,
похожая на медную монету,
и солнышко как яркий фреш морковный,
и радуга, и дождь. Никто не лишний.
Квазары сверху капают на коврик, грозя обрушить потолок и крышу.
И девочка когда-то повзрослеет,
но будет помнить, как в её квартире жевали мох пугливые олени, на пнях плясали древние сатиры.
И, больше не шарахаясь от стука, под такт весны покачивая тапкой,
напишет: "Я хочу быть демиургом на полный день,
но можно на пол-ставки".