Так начинается книга в 909 страниц, запоем дня за три. И сама книга искалась и покупалась в измененном состоянии сознания.
Евгений Гришковец «Театр отчаяния. Отчаянный театр».
По этому краткому анонсу, наверное, можно понять, что цитат и выводов здесь от меня не дождетесь. Евгений Гришковец для меня – тот самый автор, которого я ревную, когда слышу: «Обожаю Гришковца!». Про себя сразу думаю: «Абажааааю… много вы понимаете! Он для меня одной пишет, ясно?»
Таких, ревнуемых мной, которые лишь для меня пишут, поют, играют, снимают, рисуют, читают, строят, учат, говорят…немного, не бойтесь.
"Отчаянный театр" невозможно пересказать или разобрать на цитаты. Это ни к чему, это жизнь человеческая во всех ее подробностях и тонкостях, вдох-выдох, вдох... Читать самому, держать ЖИЗНЬ в руках, отчаиваться и надеяться. Образец того, как я могу посмотреть на свою жизнь не с Башни Обыденности, а с Вершины Смысла. Каждый может.
Поэтому здесь расскажу о событии в моей жизни, которое привело меня туда, где я есть. Сделало такой, какая я есть. Не знаю, что со мной было бы, если бы не эта цепочка простых случайностей, которые сделали мою жизнь такой, как я ее знаю.
Давайте знакомиться!
Июль 1967 года, Всесоюзный лагерь ЦК ВЛКСМ «Орленок», 15-летние Таня и Виктор, Иркутск и Райчихинск, встречаются в отряде дружины «Комсомольская». В результате, в 1972 году родилась я. Здрасьте.
Июль 1987 года. Моя мама, сотрудник Краеведческого музея в Иркутске, заглядывает к директору в тот момент, когда та кладет трубку со словами: «Нет, у нас нет детей-этнографов, к сожалению». Мама: «Как это нет! Моя Люда все лето водит экскурсии в музее деревянного зодчества! А куда надо?»
Июль 1987 года, я еду во Всесоюзный лагерь ЦК ВЛКСМ «Орленок», мне 15 лет.
В «Орленке», на минуточку, тогда было 5 дружин по 300-400 человек в каждой. И вот я стою на распределительном пункте, не помню точно, как он называется, сдаю чемодан, на нем уже наклейка «Солнечная». Не помню, кто ее наклеил, но хорошо помню черноволосого и кудряво-лохматого вожатого Андрея Рыданых, который не знаю зачем и почему сверху приклеивает «Комсомольская» и ведет меня туда. Меня распределяют в отряд, в котором возраст начинается с 9 лет и заканчивается 16-ю. Народ со всей страны, калмыки, украинцы, северяне... Помню свою первую реакцию: «Отстой…» Вру, конечно, тогда такого слова в обиходе не было. Знакомство с вожатыми – Ирина, позже подошел Саша.
Помню и свое расставание с ними со всеми. Так как я уезжала последней делегацией, то наревелась я на годы вперед. Саша меня провожал.
Поженились мы с ним, с вожатым Сашей, в том же месяце, когда мне исполнилось 18 лет. А в этом году, в странном 2020-м как-то и 30 лет уже случилось...
Это и были мои ключевые события. Для меня этот узор – волшебный. Как-то мне астролог сказала, что, если бы я не уехала из Иркутска, стала бы там ну оооочень известной и высокопоставленной фигурой, что-то типа мэра… Я содрогнулась и поблагодарила своих ангелов-хранителей.
……………….
Помню, что читала «Театр» с мыслью: «Ладно, я сейчас его заглочу, продышу, проживу, пропереживаю. А потом перечитаю с карандашиком и стикерами, чтобы все присвоить, придумать, причувствовать и приписать». Пока что не перечитала, ваша очередь!
«После холодного, глубокого вдоха мне стало ясно, что теперь у меня есть то, что мне действительно нужно, есть то, без чего мне не прожить, и то, чего у меня невозможно отнять… У меня есть свой театр. Мой собственный. Театр, равный одному человеку».
А это заключительный абзац романа. У меня тоже есть свой театр, и я о нем вам расскажу чуть позже. А у вас?
Поделитесь в комментариях, какие события в жизни стали поворотными и решающими для вас? Будет у нас такое шикарное исследование!
И еще, скоро будет статья про такой феномен, как синдром годовщины. И в моей истории он сыграл свою судьбоносную роль. Заметили? Если заметили, напишите в комментариях.