"Бобриха" 23 / часть 22 / начало
Когда Бобриха догадалась, что Устина опять беременна, решила не говорить об этом сыну. Боялась, что Алексей одумается и вернётся в семью, столько детей как-никак. Не всю же жизнь одиночкой скитаться. А это было невыгодно Бобрихе. Ей нужно было, чтобы Устина и Васька были рядом с ней до самых родов. А когда она наконец-то воскресит Михаила, то всех изгонит из своих владений.
Бобриха каждый день повторяла: «Скоро, Мишенька, скоро мы будем вместе. Как представлю тебя чернобрового, черноусого, так мурашки бегут по телу. Настрадалась я без тебя, милый мой. Как согреешь меня теплом, забуду всё, что было».
Но побег Устины с детьми разрушил все планы. Бобриха негодовала. Поначалу она хотела забрать камень у Лукерьи и пойти по следу беглецов. Но побоялась ослушаться бабкиного приказа.
Поэтому и пришла в землянку, чтобы рассказать духам о том, что Устина сбежала вместе с Васенькой. Ведьме нужен был совет. Раньше духи приходили сразу, а сегодня ни с того, ни с сего явился Михаил. Испугалась Бобриха. Думала, размышляла, почему так получилось. Она выпила сонную траву в надежде на то, что ответ будет в вещем сне. Наутро проснулась обессиленная. Вышла из землянки, направилась домой.
Злость переполняла её. Ждать следующего полнолуния она не хотела и всю дорогу придумывала, как связаться с духами пораньше.
Встретив у себя во дворе Алексея, сказала ему:
- Забирай свою Таисью, дочку и лечитесь дальше в своём доме.
- Таисья ещё слаба, - ответил сын.
-Вот и выхаживай её у себя, забирай всех прямо сейчас и уходите! – Бобриха крикнула так громко, что Лукерья выбежала из дома.
Увидев бабушку, внучка кивнула в знак приветствия, но та только зыркнула на Лукерью ледяным взглядом.
- Позволь остаться еще на пару дней, мы можем переселиться в сарай, где жили Устина с Васей, - попросил Алексей. - Я добуду коня, нам так проще будет добраться.
- Ни одного дня я не хочу вас тут видеть. Если твоя безумная жена и дети вернутся, то я отправлю их к тебе.
Здесь Бобриха лукавила, она, конечно, не отправила бы невестку с младшим внуком. Надежда на то, что беглецы вернутся, была. Слабенькая, как искорка, надежда теплилась в чёрством Бобрихином сердце. И теперь ей не нужны были свидетели.
- Когда же ты насытишься болью? – спросил сын.
Бобриха рассмеялась раскатисто.
- Боль – это мои силы! Не будет боли, не будет сил. Я и без камня покажу еще всем, что я могу! Помнить будете меня всю жизнь. Помнить и трястись от страха. И дети ваши будут трястись от страха.
Алексей смотрел на мать. Её теперешнее поведение ничем и не отличалось от обычного. Но сейчас ему было стыдно, что у него такая мать. Стыдно перед Лукерьей и Таисьей, и он понял, что единственный выход – это уйти.
- Собирай мать, - скомандовал дочке Алексей. Мы уходим отсюда.
Девочка вошла в дом, сердце бешено стучало.
«Куда же идти? Маменька совсем ещё слаба», - думала она.
Лукерья подошла к Таисье и спросила:
- Мама, Бобриха выгоняет нас, нужно уходить сейчас. Ты сможешь?
- Смогу, - взволнованно ответила Таисья, - а если не дойду, то значит такая судьба у меня.
Она поднялась с лавки и, прихрамывая, пошла к двери в сопровождении Лукерьи.
- О, так Таисья уже ходит! Чудеса какие! А ноги это не глаза, тут дар особый нужен, - проговорила Бобриха.
- Зря я пришла к тебе в гости, старая ведьма, - ответила Таисья. – Будешь гореть в аду!
- Буду, буду, и вас с собой позову, - произнесла Бобриха и опять громко рассмеялась.
Ведьма смотрела в след уходящим.
Сын и внучка вели Таисью под руки. Дорога предстояла долгая. Как преодолеть путь в 50 вёрст по лесу с незрячей женщиной Алексей не мог и представить.
***
Устине не спалось. Она ворочалась, было очень страшно.
«Как встретит их Бобриха, муж? Как оправдаться в совершённом поступке? Сможет ли она самостоятельно с Васенькой добраться домой?» - эти и другие мысли не давали покоя Устине.
Рядом с ней посапывал Васенька. Устина прижала его к себе, прошептала:
«Сыночек мой, был бы ты здоров. Ни на минуту тогда не задумывалась бы о возвращении. Бежала бы с Петенькой дальше, куда глаза глядят. А может попробовать? Может Боженька поможет и простит меня грешную, мужа своего единственного Андрюшеньку не по своей воле оставившую. Покаяться бы в церкви, замолить свои грехи. Сколько же еще предстоит мне трудностей? Подскажи Господи, подскажи!»
Устина крестилась, читала молитвы и задремала только к утру. С рассветом разбудил её Пётр.
- Вам пора,- сказал он сухо. - Не передумала возвращаться?
- Не передумала. Не смогу я в никуда. Сам знаешь, Васенька не выдержит, - вздохнула Устина.
- Знаю, поэтому не уговариваю. Если сейчас не соберётесь, то до темноты домой не прибудете.
- А как же ты, сынок?
- А я тут останусь. Отца дождусь. Только не говори ему при встрече, что мы были в его доме. Сам всё узнает, когда вернётся.
Устина вздохнула.
- Сложно мне будет, Петенька, допрашивать же станут.
- А ты попробуй промолчать, - повышая голос, сказал Пётр, - мне ещё слёз не хватало. Буди Василия, я пойду лошадь готовить.
Устина прикоснулась губами ко лбу Васеньки. Слегка потормошила его за плечо.
- Вставай, сынок, пора!
Васенька только повернулся на другой бок и продолжил спать. Еле разбудила его мать.
Устина подошла к столу, где лежали осколки от разбитых вчера Василием именных чашечек. Ссыпала их в свой заплечный мешок. «Склею на досуге», - подумала она.
Вышли на улицу. Устине было тревожно. Васенька вёл себя неспокойно.
Посадили его на лошадь. Он мычал, вертел головой. Спрыгнул, схватил Петра за рукав. Долго не хотел отпускать, пока старший брат силой не освободился.
Пётр помог матери взобраться на лошадь, заново посадил Васю и сказал:
- Прощайте! Даст Бог, увидимся! – махнул рукой и, не оборачиваясь, зашел в дом.
- Храни тебя Господь, сынок! - Устина плакала. Оборачивалась до тех пор, пока дом не скрылся из вида.
Вокруг шумел лес, воздух был влажным, словно прошёл дождь. Казалось, что лес плачет вместе с Устиной. Заросли кустарников вдоль тропы иногда касались ног путников, гладили, будто жалели, просили успокоиться. Но от этого становилось зябко. Прохлада пробиралась под одежду, заставляла дрожать. Васенька, видимо, тоже замёрз. Он трясся от холода, было слышно, как стучат его зубы.
Лошадь шла неспешно. Чтобы согреться, Устина решила прибавить ход. Натянула поводья, лошадь задрала голову. Устина ударила её по бокам, наклонилась вперёд, и двигаться стали быстрее.
Проскакав примерно до обеда, остановились на отдых.
Устина вытащила из мешка сено, которое приготовил для поездки Пётр. Покормила лошадь.
Сами перекусили хлебом и яблоками.
Васенька по-прежнему бесновался. Убежал далеко. Устина кричала ему, искала, а он спрятался за деревом и не подавал никаких знаков. Потом просто вышел, улыбаясь.
Мать злилась на него, ругала, а он только мычал в ответ и заливисто смеялся. Но обратно садиться на лошадь отказался.
Продолжение тут
Другие мои рассказы здесь