На первый взгляд выбор представляется единственным способом разрешить неопределённость в индивидуальной и общественной практике. Некоторые даже умудряются распространить данную категорию на область мировоззрения, дескать, выбирал кем стать по убеждениям: националистом, либералом, коммунистом. Как будто мировоззрение является предметом свободного выбора, а не результатом и воплощением палитры общественных отношений человека, преломленных через исторически обусловленное качество его личности, в том числе её особенности (задатки, темперамент, уровень знаний, культура мышления, развитость волевого начала, воспитание и так далее).
Легко заметить, что процедура выбора применяется человеком только в том случае, если он не знает, что или как делать, при этом имеется множество вариантов. Если субъект твёрдо знает, что и как делать, выбор невозможен. В такого рода ситуациях ошибочно говорят — выбор очевиден, хотя на самом деле никого выбора нет и быть не может. Если человек не имеет в распоряжении никаких представлений о вариантах того, что и как делать, выбор тоже невозможен.
Следовательно, неотъемлемым спутником выбора является незнание, некомпетентность субъекта. Познание же рассеивает неопределённость, которая является условием для запуска процедуры выбора.
Значение и роль выбора видны хотя бы по тому, что его можно осуществить без участия разума вообще, например на основе жеребьёвки или руководствуясь эмоцией. От выработки решения выбор отличает прежде всего наличие заведомо данных вариантов, которыми он и ограничивается. Таким образом, выбор не только является проявлением невежества субъекта, но и принципиально ограничивает его волю заранее данными вариантами. Отсюда очевидно, что если ситуация выбора и его варианты задаются внешними враждебными субъекту силами, то выбор всегда будет предпочтением лучшего из худшего, действием в чуждых частных интересах.
Таким образом, с точки зрения диаматики выбор есть разновидность слепой (как правило, по невежеству) зависимости субъекта от обстоятельств или внешних сил, выражающейся в предпочтении одного из нескольких заранее данных или подсунутых ему вариантов.
Стало быть, противоположностью ситуации выбора является не безвыходность и принуждение, как это рисует обыденное сознание, а осмысленное решение, в идеале научно выработанное, основанное на диаматическом исследовании ситуации.
Выбору противостоит целесообразность в виде единственно правильного решения.
Тому же обыденному сознанию ситуация выбора представляется примерно такой: витязь у вещего камня с картины Васнецова или запутанный в лабиринте пещер человек, которому предстоит выбрать направление дальнейшего хода. Причём субъект выбора находится в цейтноте. Именно такая картина ассоциируется с выбором.
Буржуазная, то есть антинаучная, психология в аспекте пропаганды концепции выбора предлагает различные игры разума: «Если будет пожар и можно спасти лишь кого-то одного, то кого спасешь — жену или одного ребенка?», «Если суждено умереть одному человеку, кого ты выберешь — мать или сестру?» и тому подобные.
Грубо говоря, нам предлагают провокацию — вместо выяснения сущности выбора как такового, перенесение на всю практику жизни поведения в экстренной ситуации или решения бессмысленного псевдонравственного вопроса. Это чистой воды спекуляция, призванная запутать, а не просветить.
Так, к примеру, заплутавший в лабиринте пещер человек определяет направление хода не исходя из наличия туннелей перед собой, а сообразно своим навыкам ориентирования и руководствуясь исследованием признаков, указывающих на волю. Из огня спасают всех жертв пожара не в порядке «самого правильного выбора», а сообразно конкретной обстановке.
Обыденное мышление, на котором и играют вульгарные пропагандисты, не улавливает то, что выбор принадлежит сфере случайного, абсолютной субъективности. Каким бы смысловым содержанием при данных условиях ни был наполнен выбор, он ничем не отличается от употребления жребия.