Все самолёты, когда летят прямо на тебя, похожи. Прямые или чуть вздёрнутые кверху крылья, кружок фюзеляжа посередине — в деталях они, как и люди, все разные, но в общем одной крови. Но вот вдалеке, там, где самолёты входят в глиссаду, появилось нечто...
Нечто вроде буквы Л — края по-орлиному смотрят вниз, а между ними, где должна быть «колбаса» фюзеляжа, словно и нет ничего. Что это? Всё никак не могущее завоевать небо «летающее крыло»? Или, может, волновавшая полвека назад многие миллионы умов «летающая тарелка»? Хотя...
Вроде на вершине буквы «Л» обозначилось какое-то утолщение. А вот и на крыльях проявились узелки четырёх двигателей, и под ними виднеются две огромных ноги шасси. А когда доносится жёсткий рёв огромных винтов и загораются четыре близко посаженных фары — сомнения рассеиваются: в глиссаде Ту-95! Правда, они тоже бывают разными, от аэродрома к аэродрому доминирующий вид меняется, в Энгельсе или Серышеве это будут ракетоносцы Ту-95МС, по документам носящие сложное имя ВП021, в Кипелове, Таганроге и Монгохто живут противолодочники Ту-142МК, они же ВПМК, и совсем уж редкие звери — ретрансляторы Ту-142МР. Но фамильные черты видны у всех: теряющийся между могучих крыльев узкий фюзеляж, в кабине которого в полный рост высокому человеку не встать; громогласные соосные винты, за которые машина получила прозвище «мясорубка»; длинный-предлинный изящный хвост, уравновешенный тяжёлыми двигателями.
О, эти двигатели. Видимо, от немецкой технической аристократии, приложившей после войны руку к их созданию, НК-12 унаследовали солидную неторопливость. Вот на левом борту грубо скроенной мотогондолы медленно открылась блестящая бляха выхлопной створки. Взвыл стартёр, вырвался язык пламени, заревел керосиновый жар... И вместе с нарастающим рёвом плавно стронулись винты — передний вправо, задний влево. Спереди этот ураган металла завораживает, а сзади от него вовсе глаз не оторвать. Белоснежные спинки лопастей, кажется, не прячутся за светло-серое крыло, а ныряют в него будто в туман, проходят друг через друга словно волны на воде... Сперва похожие на ножницы, они вальсируют быстрее и быстрее, уже не зацепиться взглядом... Ещё быстрее...
...А вот здесь осторожней. Стоять в этот момент прямо за самолётом весьма опрометчиво. Из выхлопных труб уже вовсю плывёт марево, вот оно вытягивается в струи, а лопасти уже мелькают автоматными вспышками, да и звучат в чём-то похоже — начинают выводить отдельные «р... р... р... р...» Когда рёв сольётся словно капельки ртути в одно целое, закроется бляха выхлопа турбостартёра — двигатель запущен. Очередь следующего. А пока можно встать сбоку от машины, метрах в ста — отсюда почему-то почти не слышно лопастей, пока двигатель греется на малом газе, зато слышен слабенький отрывистый свист компрессора, который обычно перебит рёвом. Загадочная акустика воздушных винтов...
Несколько лет назад я прочёл в газете, что в СССР, если в одном из московских аэропортов — Шереметьеве или Домодедове — на лётное поле выбегал иностранец, поснимать страшно секретные советские авиалайнеры, то запускали стоящий хвостом к перрону Ту-114, пассажирский потомок Ту-95, и резидента сдувало ураганом от его двигателей. Напоминает историю о том, что если КГБ засекал шпиона в одном из идущих через Куйбышев поездов, то в нужном месте параллельно поезду пускали электричку, чтобы резидент не мог сфотографировать высоченные корпуса машиностроительного завода № 1, где и поныне собираются ракеты.
Но в байку с электричкой ещё поверить можно, а с Ту-114 — извините. Его двигатели запускаются очень долго, каждый — чуть не две минуты. За это время можно успеть запустить все двигатели маленького воздушного корабля Ан-140, на котором мне посчастливилось проработать шесть лет. Застрекочет свечами и взмахнёт огненной кистью маленькая «аишка», пройдёт минута её прогрева, следом будет быстро взят отбор и друг за другом, свистнув стартёрами, запустятся два вертолётных двигателя. Хороши эти запорожские моторы, пусть и немного неуклюжи из-за протянутых к винтам валопроводов, а в «Якутии» не прижились. Не виноваты двигатели, что их загнали — как можно загнать любую, даже самую хорошую лошадь —, запуская в пятидесятиградусный мороз без положенного подогрева, и теперь на всём невеликом парке якутских Ан-140 горят смертным приговором жёлтые табло «Стружка в масле»...
Впрочем, Ан-140 — совсем другое КБ, совсем другое поколение и совсем другая история.