Американский криминолог Реклесс сформулировал 4 основных положения в защиту смертной казни:
- соответствие наказания преступлению, или принцип талиона;
- наказание как искупление вины (преступник должен страдать, чтобы искупить свой грех);
- наказание - устрашение других, напоминающее, что с ними может случиться то же самое, если они нарушат законы;
- наказание как защита интересов общества.
Действует ли хоть один из этих аргументов на практике? Логика, согласно которой отнявший жизнь другого человека сам не заслуживает жизни, далека от высоких представлений о нравственности. Дикий закон, гласящий «око за око, зуб за зуб» вряд ли достоин подражания современного либерального общества. Вполне объяснимо, если за смертную казнь высказываются те, кого лично коснулись чинимые преступниками злодейства, чьи родственники пострадали от руки насильников и убийц. Но их мнение субъективно и продиктовано ослепляющей жаждой мщения. Каждый сам решает для себя, прощать ли причинивших страдание или озлобиться на несовершенный мир, требуя бесполезного, не способного исправить случившееся возмездия.
Государство же в отличие от частных лиц обязано быть объективным. Применение смертной казни уподобляет судей преступникам в их поведении. Убить того, кто позволил себе поднять руку на ближнего, значит лишь последовать его примеру, негласно признать и подтвердить его правоту. Ведь разница между преступником и палачом лишь в том, что первый действует по собственному произволу, тогда как второй – с разрешения и по указанию властей. Но кто такое правительство, чтобы определять, кому следует занимать место на земле, а кому здесь не место? Поэтому сомнителен оказывается и второй тезис, сформулированный Реклессом: мы не вправе примерять роль Творца и брать на себя ответственность за человеческие судьбы. Важно вершить правосудие, не переходя границу вседозволенности. Религии утверждают, что кара оступившемуся предусмотрена небесами, а самовольные попытки людей восстановить справедливость нередко влекут катастрофические последствия.
Справляется ли смертная казнь с функцией устрашения, также традиционно приписываемой ей? Если бы поучительные истории правонарушителей, дорого поплатившихся за свои заблуждения, имели воспитательное действие, мы давно уже жили бы на планете равенства и правды. Ведь веками смертная казнь считалась естественной и необходимой мерой, да и в наши дни насчитывается несколько десятков государств, в которых она применяется. Однако плачевный опыт преступников, отправляемых на эшафот, отнюдь не останавливает их последователей, совершающих всё новые злодеяния всюду на земном шаре. Разумеется, казнь, если она введена, имеет место лишь в случае особо тяжких преступлений, к которым относится предательство родины, терроризм и серийные убийства. Но если человек по каким бы то ни было причинам решился на государственную измену или массовое покушение, вероятно, он твёрд в своих намерениях и готов рисковать жизнью, так что страх смерти не остановит того, кому нечего терять. Что касается маньяков-рецидивистов, это в подавляющем большинстве душевно больные, а от личностей с психическими отклонениями вряд ли стоит ожидать благоразумия и рассчитывать, что перспектива быть расстрелянным предотвратит их опасные планы.
Наконец, обращаясь к последней задаче, стоящей перед казнью, заметим, что смерть одного человека не искоренит проблем общества. Просто решался бы вопрос, если бы можно было, покончив с группой криминальных лиц, воплощающих в себе все пороки человечества, исцелить недуг, поражающий страну. Обезвредить маргинала, изолировав его от окружающих, можно более достойным путём, тогда как крайняя мера пресечения едва ли обезопасит народ от рецидивов со стороны новых преступников.
Эффективность смертной казни – миф. К сожалению, слишком популярный. К счастью, пока не разделяемый российскими политиками.
