Вот у нас часто народ ругает Достоевского. На Западе его любят, а большинство наших сограждан его на дух не переносят – мол, у него чернуха голимая, а тексты написаны таким языком, что засыпаешь от одного их вида.
Впрочем, в нудности можно упрекать любого писателя той поры. Язык 19-го века действительно звучит нудно для современного читателя. Но в свое время это был вполне себе литературный язык. Здесь конкретно Достоевского упрекать не в чем.
А вот в чем его действительно следует упрекнуть – так это в непрофессионализме. Да, Достоевский не был профессионалом своего дела. Ведь в этом бизнесе важно не только хорошо писать - важно еще и играть вдолгую. А какой игрок из Достоевкого?
Вон, тот же Конан Дойль – он сколько лет с одного своего Шерлока Холмса кормился. Сегодня рассказик про Шерлока тиснет, завтра еще повестишку, послезавтра еще какую-нить собаку с башкервилями… Один и тот же герой используется по многу раз и постоянно приносит деньги.
А что у Федор Михалыча? – Да у него все герои одноразовые. Это ж непрофессионально. Взять то же "Преступление и наказание" - вот на хрена было валить самую главную злыдню (старушку-процентщицу) в самом начале романа? А убийцу сдавать еще ранее? Это что такое? Где интрига?
Ну вот что это: пришел Раскольников к старушке, грым ей топором в череп, забрал 20 копеек и… и все, на этом динамика в романе закончилась. О чем там дальше читать? О каких-то там моральных рассусоливаниях?
Надо ж было не так. Например, приходит Раскольников к старушке с топором, но не убивает ее, а… насилует (Достоевский – тот еще чернушник, он бы эту сцену расписал бы на ура). НО: старушке-процентщице это нравится и она оставляет Раскольникова жить с ней.
И вот тут уже включаем психологию. С одной стороны, Алена Ивановна получает психическое расстройство и постоянно требует от Раскольникова повторять эту сцену (там еще и склероз обострился). Но и Раскольников начинает зависеть от Алены Ивановны – долги, криминал, огласка и все такое. Они как бы становятся рабами друг друга (вот сюда как раз пойдут и рассусоливания).
А дальше – больше. Раскольников и процентщица открывают совместный бизнес. Старушка дает в долг, а Раскольников эти долги выбивает. Причем с чудовищными моральными страданиями для себя, периодически уходя в запой.
Выбивает, разумеется, под угрозой насилия. Да-да, вот того самого насилия. Хотя нет, не того самого. Это слишком банально – у нас же психологический роман или где? Лучше так: он приводит должников к Алене Ивановне и под угрозой топора… заставляет их заниматься вот-этим-самым как когда-то раньше и он.
Это оказывается супер-эффективной мерой. Большинство должников, испугавшись такой перспективы, становились готовы отдать последние штаны и… гкхмм, ну, короче, гасили долги моментально.
Финансовые дела у фирмы "Раскостар" идут великолепно. В перерывах между своими духовными терзаниями они даже подумывают запатентовать метод и продавать франшизу.
Если бы не одно но. Внезапно Алена Ивановна… беременеет.
И вот тут – сразу конец первой части (надо же интригу оставить). И потом – вторая часть, уже фантастическая. Далекое будущее в России. В подвале Пенсионного фонда РФ трудится скромный оператор Раскольников, который оцифровывает старые документы из архива фонда.
Внезапно ему на глаза попадается папка с документами о его далеких предках и о том, как его прапрадед по имени Родион еще в царское время пытался выбить себе пенсию по уходу за престарелыми. В его мозгу активируется древняя генетическая память, все их похождения проносятся у него перед глазами и он, объятый ужасом и стремясь избыть это из себя, с маньяческой педантичностью начинает составлять проект пенсионной реформы 2018-го года…
Ну вот как-то так. Вот как надо было писать. Профессионально. На перспективу. А не просто там – шарахнул топориком и включил Наполеона. Кстати, может, мне и самому попробовать переписать этот роман в таком ключе?