В просторном фойе топтался один доминошник. Он натуральным образом не знал, чем себя занять. Его напарника задержал на крыше Штука. Но вертолет давно улетел, а напарник все не возвращался. С вольным охотником все было понятно – Штука сразу загнал его на место пилота и, надо полагать, утащил с собой. Может, и напарника – тоже? Скажем, для того, чтобы таскать с места на место бесчувственное тело гастролера? Не самому же Штуке этим заниматься. Грязная работа, по рангу не положено. А дури для этого у забугорного гостя хватит вполне. Додумался же он отправить доминошника вниз по пожарной лестнице, чтобы раньше времени не афишировать факт своего убытия. Отчего бы напарника в качестве носильщика не приспособить?
А может, коллега просто остался на крыше с целью полюбоваться звездами – как ни глупо это звучит?
Казалось бы, чего проще – подняться наверх и посмотреть, там ли напарник, или его все же нет? Но загвоздка была в банальной лени. Ничего кроме.
Поэтому теперь доминошник маялся от безделья. Можно было бы и на территорию выйти, принять участие в сортировке перепуганных гостей, внести в общее дело свой посильный вклад. Но какой же дурак по собственной воле станет заниматься такой неблагодарной, нудной и противной работой? Возможно, такие дураки где-то и водятся, но доминошник себя к их числу не относил.
Он бы промаялся в холле еще невесть сколько, не появись здесь Кларочка. Взвинченная, растрепанная, придерживая подол платья изрядно выше дозволенного (чтобы легче бежалось), она выскочила из коридора, хищной птицей быстро огляделась – и, увидев жертву, кинулась к ней.
- Где моя дочь?! – вопросила она.
- Я не знаю! – доминошник отшатнулся от фурии с той же поспешностью, что и Мутя – минутами ранее. На его счастье, за спиной оказалась стена, так что падать не пришлось. – Ее же увезли?
- Имбецил! Вторая дочь!
И она уже привычным движением ударила человека по лицу. Правда, на сей раз все пошло как-то не так: то ли челюсть у доминошника оказалась железобетонной, то ли другая какая напасть приключилась, но в момент удара вдруг раздался громкий хруст, и всю Кларочкину руку, от плеча до кончиков пальцев, пронзил мощный электрический разряд.
- Ой! – сказала Кларочка – и сжалась, прижав к животу поврежденную конечность.
- Что с вами? – доминошник заботливо (и несколько похотливо – чего скрывать-то?) схватил ее за талию – и тоже пригнулся.
- Кажется, руку сломала!
- Ну, вот, видите? – укорил ее охранник. – Нельзя же так. Надо сначала несколько уроков взять, научиться правильно кулак держать. Верхняя сторона кулака и ребро ладони должны быть строго параллельны костям запястья…
Его левая рука между делом совершила изящный маневр, переместившись на пухлую Кларочкину грудь. Впрочем, дивидендов с этого доминошник не поимел никаких: во-первых, грудь была покрыта твердым корсетом, через который ничего не прощупывалось, а во-вторых, Кларочка тут же отпихнула его в сторону:
- Ты – идиот! Где моя дочь?
Но отделаться от доминошника оказалось не так-то просто. Он снова обхватил даму за талию (уже не так похотливо) – и повлек к выходу.
- Вы бы сразу сказали, что у вас несколько дочерей, - успокаивающе бухтел он в копну ее волос. – Откуда ж мне знать? Я – человек маленький, а вы руку сломали.
В дверном проеме Кларочка вцепилась здоровой рукой в косяк – доминошнику она не доверяла. Как можно доверять человеку, который, вместо того, чтобы оказать первую медицинскую помощь, сразу норовит схватить тебя за сиську? Он ведь на достигнутом не остановится – через минуту начнет хватать уже совсем за другие места. А через две минуты – и не только хватать.
- Куда ты меня тащишь? – подозрительно спросила она.
- Успокойтесь! – обиженно отозвался охранник. – Там «скорая». Помогут с рукой. – И Кларочка, поколебавшись, отпустила косяк, позволив ему продолжать путь. – А ваша вторая дочь как выглядит?
- Как дочь!
Такое исчерпывающее описание натолкнуло доминошника на мысль, что общаться с ним пострадавшая не очень-то желает. В отместку он, словно ненароком, задел локоть ее сломанной руки, и Кларочка ойкнула. Пока она, по его прикидкам, ничего, кроме боли, не чувствовала, доминошник воровато пощупал ее за задницу. Нащупал гораздо больше, чем в случае с грудью, и победоносно усмехнулся (хоть и непонятно, чему: мужику было уже за тридцать, дома ждала жена лет на десять моложе Кларочки; еще и любовница приходящая имелась, так что все эти маневры выглядели не вполне обоснованными. Ну, да ладно – его дело).
Исполнив таким образом свое непонятное желание, доминошник вытянул шею и огляделся. Маячки «скорых» плевались разноцветными огнями метрах в пятидесяти – и с террасы было прекрасно видно, как туда, словно стада баранов, подгоняемые охранниками и полицейскими, стягивались группки перепуганных гостей вечера. Парковка, на которой Шуруп с Мокрым Ванькой недавно устроили настоящую бойню, теперь временно сделалась для усадьбы эпицентром жизни, где перевозбужденных людей осматривали (и, по возможности, успокаивали), медики. А пострадавшим физически – оказывали первую помощь. Туда же, к этому эпицентру, повлек Кларочку и доминошник.
Она покорно подчинилась, потому что знать не знала, что в отношении нее только что был совершен акт морального овладевания. А если б и знала – просто подняла б своего сопровождающего на смех. Потому что за плечами Кларочки был богатый опыт холостяцкой жизни, в течение которой она ни в чем себе не отказывала. И нынешние чудачества охранника на фоне некоторых ее опытов были так мелки, что ни в какой микроскоп не рассмотришь.
Но, собственно, Кларочку сейчас и мысли-то совсем другие занимали. После пропажи младшей дочери ею овладела настойчивая потребность отыскать старшую, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Поэтому она переборола чувство неприязни к доминошнику, и, пока он вел ее к «скорым», постаралась описать Ангелину более подробно (хотя вышло, честно говоря, все-таки не очень):
- Она красивая. Беленькая. Пухленькая. Зовут Ангелина. Лина.
- Это ничего, это бывает, - рассеянно откликнулся доминошник, чьи мысли витали уже непонятно где. Но вдруг он насторожился: - Она была с молодым человеком?
Машины «скорой» были уже прямо перед ними. Какая-то девушка в синевато-серой униформе, заметив скрюченную Кларочкину фигуру – и пошла к вновь прибывшим. Кларочка не без труда выпрямилась, предупредительно выставив вперед руку с неестественно выгнутой ладонью. На вопрос доминошника тоже ответила – вяло и, отчего-то, даже с некоторой досадой:
- Я не знаю. Сюда мы никаких молодых людей не привозили. Если только здесь нашла.
- Около памятника Давиду какую-то блондинку сношали, - охотно объяснил свою заинтересованность доминошник. – Хороший молодой человек, между прочим. Большой. Толстый.
Глаза Кларочки гневно сверкнули, когда она повернула к нему свое гневное лицо.
- Дурак! – гневно сказала она. – Это были мы с Сережей!
- О! – округлил глаза доминошник.
Подошедшая докторша бесцеремонно схватила травмированную Кларочкину руку, и Кларочка тоже округлила глаза, сказав: «О!». В этот момент, растолкав окружающих, из согнанной на парковку толпы выскочила Ангелина.
- Мама! – закричала она – и кинулась к Кларочке.