Чтобы найти Порфирию более содержательное занятие, чем гоняться за иностранцем, Ленар распорядился поднять над главной башней чёрный флаг с оранжевой надписью NO PASARAM вокруг сжатого кулака. Фельдфебель торжественно поклялся защищать цитадель от компрадорцев, засевших в правительстве.
Как только о флаге гарнизона «Александр I» станет известно императору, сыщику долго придётся объяснять, почему важный в стратегическом отношении форт поднял мятеж, когда германские дредноуты в любой момент готовы атаковать Петроград из Балтийского моря.
Серафима безмолвно, завернувшись покрепче в одеяло от нервов, наблюдала, как офицеры выстроили гарнизон форта, чтобы проводить маэстро под троекратное ура и салют из всех орудий.
Надо отдать должное выдержке Савенкова, который не бежал от грохота выстрелов, а держался плана, взяв на правду обещание маэстро. Всегда готовый к немедленным действиям, эсер недвижно стоял на пирсе, закрывая от сырого ветра огонёк папиросы.
– Слушайте, Савенков, вы хоть и злобный, но романтик, – похвалил Ленар, ничуть не смущаясь выстрелам в свою честь. – А романтиков я люблю, они не дают задохнуться этому миру от пошлости. Хотя не скрою, вы мне глубоко несимпатичны.
– Взаимно, – парировал Савенков, закуривая очередную папиросу от модной зажигалки Ronson Banjo. – К делу! Что собираетесь предпринять? Экс никак нельзя отменить!
Не найдясь, что ответить на очевидный идиотизм, маэстро с печалью посмотрел на Серафиму.
«Угораздило же поддаться чарам революции? Ведь вполне себе разумная барышня. Впрочем, если брать во внимание, что красивая, то понятны привычка к ухаживаниям и одновременно дикое, беспросветное одиночество. Серафима – заложница расхожего убеждения, что красивая женщина должна принадлежать человечеству, обладать ею также неприлично, как купаться в городском фонтане. Мужчины стремятся наказать хама от зависти, их жёны из принципа. Да-с, красота требует жертв!»
– Так, чего ждём? Идёмте уже?
Савенков, задрал голову к бойницам с грозными калибрами дальнобойной артиллерии.
– Что с гарнизоном?
– Увольте, у меня нет сил исправлять мозги персоналу. Полагаю, император сам разберётся. Пусть объявит форт заражённым.
– Не понимаю. Вы что опиумом в чай добавили?
– Придумаете тоже! Заставил поверить, что встретили человека-солнце.
– Я говорил, что ваша беспринципность поразительна!
– Знакомство с вашим миром заставило пересмотреть жизненные ценности. Теперь в них исчез досадный изъян в виде человеколюбия. Так мы идём?
Савенков помог забраться Фиме на борт гоночного катера, предложив тонкую жилистую руку, которую она с опаской приняла. Её мозг, всё её существо начало охватывать сомнение в отношении правильности выбранного пути. Поступки Ленара, его мысли, высказанные вслух, заставляли взглянуть на действительность с совсем особенной стороны, с неправильной. Любой другой человек, должен был отвернуться от неё после всех этих гадостей, сделанных от имени революции.
Использовав Ленара без его ведома, Азеф, сам того не зная, повернул мысли женщины, преданной делу всей душой, к справедливости. Она вдруг представила, что и с ней могли поступить схожим образом и чувство, которое она, как настоящая актриса, смогла в себе воспроизвести, совсем не понравилось. Однако, этот самый Ленар не стал её ненавидеть, вовсе нет, что оказалось совсем удивительным. Серафима испытала благодарность к человеку, который простил ей предание себя в руки мучителей. Внезапный жар охватил всё её тело, на глазах выступили слёзы стыда, которые почти мгновенно заменил морскими брызгами ветер с Балтики.
– Ну, так что? Что с делом! – не унимался Савенков, придерживаясь рукой, обтянутой лайковой перчаткой, за стол из дорогих пород дерева. На камбузе позванивала серебряная с золотом посуда. С потолка горела яркая электрическая лампа в сетке из толстой блестящей проволоки. Иллюминаторы стойко отражали волны из-под родстера гоночного катера. Со стороны Кронштадта прозвучала серия коротких звуков сирены. Выбрасывая далеко в стороны буруны, в кильватер зашли пограничники с флагом Lima на гюйсе, требующим немедленной остановки.
– Савенков, есть подозрение, что у Кронштадта остались вопросы?
– Позже договорим, – заверил эсер, выскакивая на палубу через люк, бросивший в кубрик порцию солёных брызг.
Фима пересела к Ленару, крепко сжав руку. Подумалось, что она чувствует себя виноватой, однако он вовсе не понимал за что. Маэстро не разжал пальцев испуганной скоротечность событий женщины. Стало неловко за демонстрацию, произведённую в форте из озорства, оттого что вовсе не принимал всерьёз этих глупых на его взгляд игр. Вот ради чего люди теряют рассудок, ничуть не жалея родных и близких? Сия теорема не поддавалась мгновенному ответу. Однако, одну загадку он уже разгадал – это дурость! Вот, вот, именно она, обыкновенная дурость толкает хрупких, ничем не защищённых людей во власть праздных арнов, которым воображения не хватает найти себе более достойное занятие.
«Вот она идиотская сентиментальность! Вот, какой метеор занёс меня на этот катер? Соседи теперь наверняка забросают меня алюминием. Нет, конечно, не сейчас, потом, когда наступит завтра, когда люди уснут, и когда наступит время арнов, время снов и предсказаний, время грёз, которые непременно исполнятся в той или иной форме. Вполне может статься, зная об этом, я устроил салют из всех стволов, чтобы принести доморощенным режиссёрам извинение за вмешательство в их высокоинтеллектуальные игры с судьбами землян»
В кубрик спустился улыбающийся Савенков:
– Ну что, готовы погибнуть за торжество равенства и братства.
– Нет, – громко завопил Ленар, перекрывая неуверенное «Да», – произнесённое, внезапно охрипшим голоском Серафимы.
– А придётся, – озорно сверкнув глазами, осчастливил Савенков. – Идём на минное поле, чтобы оторваться. У нас осанка микроскопическая. Должны проскочить. – Савенков покосился на руку Серафимы, стиснувшую ладонь маэстро ещё крепче, и добавил, – Или нет…
Его отчаянная попытка произвести впечатление своей удалью, вызвала только сочувствие к невысокому человеку, который при всём желании никогда не сможет превратить свой провинциальный эгоизм в завораживающее пламя яркой личности. Личности, которой хочется подражать, за которую можно отдать свою жизнь, вдруг приобрётшую особенную значимость для ненавистных и пустых людей.
«Если меня разорвёт миной на куски, конечно, finita la commedia обеспечена, что, впрочем, вряд ли. Скорее всего, контузией обрадуюсь, ну это совсем не страшно, такие, как я, от контузий не тонут (сам проверял). За Серафиму тоже можно не волноваться, по закону случайных чисел человек дважды не взрывается, поэтому на сегодня морские ванны отменяются. Остаётся Борис: таких пули вообще никогда не берут, попасть не могут»
– Савенков, она уже купалась, – маэстро показал на Серафиму, – не переживайте, проскочим. Вы погибните, как греческий Икар, знаю на точно!
– Что, что? – переспросил Савенков, недовольный реакцией на эффектное заявление о гибели в пучинах Балтики.
Читать здесь: https://author.today/reader/95693/795165
