В разразившейся после смерти короля Августа Сильного войне за Польское наследство две европейские империи – Россия и Австрия поддерживали наследника почившего монарха, саксонского курфюрста Фридриха Августа II. В отличие от третьей тогдашней супердержавы – Франции, которая радела Станиславу Лещинскому. Доводов у французов было два: во-первых, Стасику лет 30 назад уже доводилось сиживать на польском троне, во-вторых, французский король Людовик XV был женат на его дочери.
Выборный принцип назначения польских правителей в равной степени позволял надеяться на успех обоим претендентам. Особенно если их покровители поддержат своих протеже не только на словах. Собственно, так и произошло, вследствие чего 31 июля 1733 года русская армия перешла границу Польши, менее чем через месяц оказавшись уже под Варшавой. Там, слегка перефразируя Лермонтова, «под сенью дружеских штыков» часть местной шляхты избрала королем Фридриха Августа. В ответ на это дворяне и войска, поддерживавшие Лещинского, ушли к Кракову. Сам Станислав решил обосноваться пока в Данциге, который поляки именовали Гданьском, где рассчитывал собрать необходимые силы.
- Еще не вечер, - приговаривал старый (в смысле – опытный) интриган. – Вот ужо поглядим, кому тут доведется править!
В готовности своих будущих подданных сложить головы за обожаемого короля Лещинский отнюдь не был уверен, всемерно уповая на помощь зятя, а еще – дружественной Швеции, которой предоставлялся отличный шанс отомстить московитам за проигранную Северную войну. Впрочем, и верные Станиславу шляхтичи пока еще горели желанием драки, начав собираться под знаменем самого знатного из них - графа Адама Тарло. Смелости полякам добавляло то обстоятельство, что выступивший к Данцигу в ноябре 1733-го русский генерал-аншеф Петр Ласси вел с собой всего 12 тысяч бойцов. По другим данным, их, все-таки, было почти 16 тысяч: 9 драгунских и столько же пехотных полков, 1660 казаков и калмыков, а также 91 сербский гусар. Но все равно не так уж много с учетом предстоящей задачи.
Расположенный неподалеку от моря в устье Вислы Данциг прикрывали две сильные крепости – Вестершанц на левом берегу реки и Вексельмюнде (Вайхзельмюнде) на правом. Вдобавок город был обнесен крепостной стеной, а вокруг него имелось еще несколько фортов. Номинальная численность местного гарнизона составляла 40 тысяч человек, хотя боеспособными из них можно было считать 10-15 тысяч, не больше. Зато Лещинский привел с собой регулярные формирования общим числом в 3 тысячи, а также шляхетское ополчение – около тысячи сабель. Кроме того, магистрат Данцига оплатил содержание еще 6 тысяч солдат и 10-12 тысяч милиционеров. Для их обучения из Швеции под видом волонтеров прибыло больше 200 опытных офицеров, Наконец, имелось еще человек 700 т. н. «вольных стрелков».
Глядя на всю эту пеструю компанию, Лещинский с сомнением качал головой и трепетно вчитывался в поступающие из Парижа депеши. Французы сулили прибыть вскорости силами сразу 11 батальонов (это примерно 9 тысяч штыков), но покамест на горизонте парусов их эскадры что-то не было видать. Между тем, 22 февраля 1734 года Ласси приступил к осаде, хотя ввиду недостатка сил и малоактивной. До поры приходилось довольствоваться победами в стычках с отдельными отрядами «станиславчиков», отваживавшимися на вылазки из Данцига.
Поэтому Ласси отчасти даже обрадовался приезду нового главнокомандующего – генерал-фельдмаршала Бурхарда Христофора графа Миниха, которому сдал командование 5 марта. Сподвижника Петра I вряд ли можно было считать гением стратегии, зато он обладал хорошими познаниями в технике и был способным администратором. Как раз то, что нужно в сложившейся ситуации. Миних немедленно принялся возводить батареи и осадные укрепления. Вот только из артиллерии в его распоряжении имелись главным образом полевые орудия, которыми крепостные стены было не разбить. Вдобавок сразу же обозначилась извечная проблема русской армии – снарядный голод.
«За всяким, почитай, пушечным ядром, которым неприятели стреляют, солдаты, бегая, подымают, ибо на наших батареях за одно ядро по три копейки платится, - доносил главком в Санкт-Петербург. - Понеже от неприятельских бомб премножество не разрывает, то мы порох, который зело хорош, из оных вынимая, поныне палим неприятельскими или отнятыми пушками, порохом и ядрами».
Неудивительно, что на ежедневные не менее чем 200 выстрелов с верков Данцига (пусть даже, как констатировал Миних, они «более страшили, нежели вредили») осаждающие могли ответить, максимум, 60-ю. В сочетании с дефицитом живой силы слабость русской артиллерии давала весьма безрадостную картину.
«Численности осадной армии было явно недостаточно для осады такой крепости, как Данциг, имевшихся сил не хватало даже на полную блокаду города, - подтверждает российский историк Владимир Великанов. - Фактически, русские осадили численно превосходящего противника, имевшего к тому же возможность получать подкрепления извне».
Тем не менее Миних не унывал, а собрал военный совет, на котором была разработана, пожалуй, единственно верная в подобных обстоятельствах тактика. Поскольку общий приступ невозможен, решили постепенно забирать отдельные укрепления ночными атаками. Действия под покровом темноты помогали обеспечить внезапность и снизить собственные потери от превосходящего огня вражеской артиллерии. То, что методика оказалась удачной, подтвердило успешное занятие 7 марта господствовавшей над южными подступами к Данцигу горы Циганкенберг.
Следующей целью Миних избрал предместье Шотландия (называемое поляками Оруини), где находились дома и склады самых богатых купцов города. В ночь на 9 марта отряду генерал-майора Бирона из 300 гренадеров, 500 фузилеров, 20 гусар, 30 драгун и 50 казаков удалось незаметно обойти «шотландские» бастионы по берегу канала и ворваться в них с тыла. В завязавшейся схватке оборонявший предместье гарнизон уничтожили практически целиком, положив на месте 200 и пленив 28 человек, при этом потеряв 2 офицеров, 46 нижних чинов убитыми и 112 ранеными.
Русским досталась, как было указано в победной реляции, «великая добыча». И что еще боле важно – благодаря этому успеху удалось остановить все мельницы на канале, которые снабжали Данциг муко́й, тем самым вызвав там большое беспокойство. Не теряя времени, на Циганкенберг вкатили 4 орудия и принялись обстреливать город, за пару следующих дней выпустив по нему 67 бомб и 668 ядер, но даже не повредив стены и не вызвав ни одного пожара. Поляки ответили 807 бомбами и 1055 ядрами, убив около 30 и ранив примерно 90 человек. Миних лишний раз убедился, что без осадных пушек тут делать нечего.
Поэтому главнокомандующего весьма обрадовали следующие победы. Сначала 13 марта отряд полковника Лесли (600 пехотинцев, 400 драгун, 200 казаков) взял редут на правом берегу Вислы, прикрывавший дорогу от города к морю и Вексельмюнде. Польский гарнизон – 600 человек - отступил в огород, бросив 12 орудий, которые немедленно пополнили парк осадной армии. Той же ночью отряд подполковника Караулова атаковал небольшой редут на левом берегу Вислы и после часового боя взял его, потеряв 1 убитым и 18 ранеными. У поляков было убито 8 человек (в т. ч. офицер), еще 4 попали в плен. Срыв это укрепление, русские отступили обратно в свой лагерь. Затем 15 марта удалось разоружить гарнизон Эльбинга и взять город под свой контроль. В числе трофеев оказались 4 тяжелых пушки и значительное количество боеприпасов. К Данцигу свезли также все орудия, найденные в Торне и прочих близлежащих городах.
Осаждающим мешала еще и необходимость охранять свои коммуникации от польских партизан. Для их подавления генерал-лейтенант Загряжский с 2000 драгун и 1000 казаков выступил к городу Свеч, где, как выяснила разведка, концентрировались сторонники Лещинского. Собрался уже целый корпус численностью около 8 000 человек: 48 гусарских хоругвей, 400 драгун, 2 пехотных полка.
Первым делом у деревни Краповицы русский авангард рассеял 3 хоругви литовских татар, ссадив с коней 26 из них и захватив 2 знамени. Подойдя 9 апреля к деревне Выщечин в миле от прусской границы, Загряжский завязал бой, продолжавшийся два часа. В итоге поляки бежали в беспорядке, оставив на месте 354 трупа. Отступающих (точнее говоря, убегающих) преследовали на протяжении 7 верст, убив и ранив еще около 600 человек. Русские потери составили 1 убитым и 14 ранеными. Попытавшийся собрать уцелевших через пару дней Тарло насчитал не более 500 бойцов и уже не дерзал проводить серьезные операции, продолжая лишь время от времени тревожить русские тылы набегами мелких партий.
Теперь Миниху можно было приступать к более активной осаде Данцига. Для начала решили заняться Зоммершанцем на острове, образованном каналом и изгибом Вислы: там окопались 3 орудия, мортира и гарнизон в 200 человек. Укрепление было усилено стоявшим рядом на якоре польский прамом – плоскодонным парусно-гребным судном, применявшееся в качестве плавучей батареи. Скрытно оборудовав ночью 24 апреля позицию для трех орудий, русские наутро открыли из них огонь по праму, потопив его с девятого выстрела. Следующей ночью 100 гренадеров, 300 драгун и солдат, 50 казаков под командованием полковника Кермана пошли на штурм и перебили почти всех находившихся в Зоммершанце поляков – поднять руки успело всего человек 30.
На 28 апреля был запланирован штурм Гагельсберга – форта, прикрывавшего южные – главные – ворота Данцига. Миних лично разработал диспозицию ночной атаки тремя полковыми колоннами одновременно с разных направлений. Быстро удалось захватить батарею из 5 пушек и 2 мортир, а затем ворваться в форт. Вот только при этом выбыли из строя все офицеры, а оставшиеся без команды солдаты не смогли должным образом закрепиться на занятых позициях. Этим воспользовались поляки, которые при помощи подошедших подкреплений контратакой выбили русских из форта.
Неудача обернулась большими потерями – было убито 673 и ранено 1418 человек, 72 попало в плен (этих обменяли через два дня на захваченных поляков, преимущественно шляхетской крови, как настаивал Лещинский). Как следствие - оставшихся у Миниха сил теперь едва хватало на поддержание блокады города и охрану собственного лагеря.
«Если бы в тот момент польское командование перешло к активным действиям, то разгром осадной армии был неизбежен, - считает Владимир Великанов. - К счастью, Лещинский и его генералы оставались пассивными, предпочитая праздновать успех за крепостными стенами».
Прознав о неудаче русских у Гагельсберга, вновь подняли голову иррегуляры графа Тарло, которые попытались захватить российского чрезвычайного посланника графа Левенвольда в деревне Симарин близ границы с Пруссией. Посольский конвой под командованием Алексея Бестужева-Рюмина, насчитывавший 90 драгун и 100 казаков, атаковало 5 драгунских эскадронов и 3 гусарские хоругви – в общей сложности до 600 кавалеристов. Их встретили дружными залпами, а затем к месту событий подоспела пехотная рота и помогла контратаковать врага. В результате польскому отряду чудом удалось избежать окружения. Потеряв офицера и 60 человек убитыми, а также 4 пленными, поляки спешно ретировались. У русских погиб один казак и был ранен драгун.
Пожалуй, наиболее точно характеризовал польских партизан прусский генерал Христофор Манштейн в своих «Записках о России»:
«Они набрали много войска, которым наводнили весь край; но главным их делом было грабить и жечь имущество своих противников, принадлежавших к партии Августа, а не воевать с русскими. <...> Собирались большими отрядами в нескольких милях от русских квартир, жгли поместья своих соотечественников и распространяли слух, что намерены дать сражение, как скоро завидят неприятеля, но как только неприятель показывался вдали, не успевал он сделать по ним два выстрела из пушки, как поляки обращались в бегство. Ни разу в той войне 300 человек русских не сворачивали с дороги, чтобы избегнуть встречи с 3 000 поляков; они побивали их каждый раз. Не так везло саксонцам: поляки частенько их побивали и оттого презирали их, тогда как к русским они питали сильный страх».
Миних срочно затребовал у императрицы Анны Иоанновны подкрепления, но получил их лишь после долгих препирательств – только 20 мая, наконец, прибыли 4 пехотных полка. Они подоспели вовремя, ибо у Данцига объявился давно обещанный Людовиком XV десант. Правда, он вчетверо меньший, чем заявлялось изначально: три полка общей численностью 2400 штыков. «Это только первый эшелон, будут и последующие» - уверял огорченного тестя Луи. Немного забегая вперед: король соврал, второй эшелон хотя и сформировали, но так никуда и не отправили, ибо нужда в этом к тому моменту уже отпала.
«Благодарю Бога! Россия нуждается в руках для извлечения руд», - произнес Миних, узнав о том, что теперь придется иметь дело еще и с французами.
Десантники, которыми командовал бригадир Габриель де ла Мотт - ла Перуз, 13 мая высадились на правом берегу Вислы под защитой пушек Вексельмюнде. В результате русский отряд численностью около 1000 человек оказался зажат между городом и десантниками. К счастью, те не спешили атаковать, занявшись обустройством своего лагеря. А уже на следующий день на помощь русским подошел саксонский корпус – около 7 тысяч человек при 12 орудиях. Перебросив на правый берег Вислы дополнительные силы, Миних сконцентрировал там 1 600 пехотинцев и 2 900 драгун. Французы ничего об этом не знали, и 16 мая всем силами выступили из лагеря на прорыв к Данцигу.
Первый в истории бой между французскими и русскими войсками состоялся посреди болот, по которым проводник десантников вывел их прямо на позиции полка полковника Юрия Лесли. Попав под первый же залп, французы потеряли множество офицеров, шедших во главе колонн. Однако довольно бодро преодолели передовую засеку, только тут убедившись, что сражаться придется с гораздо более многочисленным противником, нежели предполагалось. К тому же, во время марша по трясине они подмочили патроны и не могли достойно отвечать на огонь русских.
Оказавшись запертыми на небольшом и простреливаемом со всех сторон островке, французы потеряли 97 человек убитыми и 136 ранеными. Среди погибших оказался французский посол при датском дворе граф Плело, сраженный наповал едва ли не первым же залпом. Судя по всему, его для верности потом докалывали уже лежавшим, ибо на трупе потом насчитали около 20 пулевых и штыковых ран, а опознать дипломата удалось лишь благодаря богато расшитому серебром камзолу.
Что интересно, храброго, но несчастливого графа оплакивала императрица Анна, приказавшая поместить его портрет в своем рабочем кабинете. Зато старый кондотьер Миних, которому во время войны за Испанское наследство довелось похлебать баланды во французском плену, ликовал.
У русских в том бою выбыло из строя 1 офицер и 3 солдат убитыми и 3 офицера и 12 солдат ранеными. Надо сказать, что одновременно наших попытались атаковать и поляки, которых высыпало из Данцига около 2 тысяч человек. Но их загнали обратно чуть ли не помойными тряпками.
После этой баталии наступило своего рода перемирие – обе стороны особо не активничали, предпочитая укрепляться на своих позициях. Наступило 1 июня, и на рейде Данцига показался русский флот – 16 линкоров, 6 фрегатов, 7 вспомогательных кораблей. Впрочем, французская эскадра дожидаться его не стала, снявшись с якорей и уйдя в направлении Копенгагена, позабыв на берегу своих десантников.
Балтийцы доставили осадную артиллерию и все необходимые для армии Миниха припасы, и 4 июня бомбардировка Данцига была возобновлена, а на следующий день флот обстрелял Вексельмюнде и французский лагерь. Последний особенно удачно, добившись прямого попадания в пороховой погреб, что вызвало мощный взрыв. Де ла Мотт срочно запросил переговоры, и 11 июня капитулировал с примерно 2 000 своих доблестных вояк. Французов перевезли в Кронштадт, где и оставили до конца войны. В тот же день выбросила белый флаг и охваченная пожарами крепость Вексельмюнде. Русским достались большие трофеи: военные суда, пушки, полугодовой запас продовольствия для 6 тысяч человек.
После этого всем стало понятно, что падение Данцига – всего лишь вопрос ближайшего времени. Магистрат начал переговоры с Минихом. Тот выдвинул главным условием выдачу Лещинского с его приближенными, а также французского посланника маркиза де Монти. Сообразив, что отцы города склонны считать такую цену вполне приемлемой, Лещинский быстренько скинул свое королевское одеяние, облачился в холстину и дерюгу и под видом простого крестьянина ускользнул как раз перед тем, как 28 июня городские ворота открылись перед победителями. Этот его фортель обошелся Данцигу в миллион талеров – ровно половину суммы наложенной контрибуции.
Осада продолжалась 135 дней и обошлась русской армии почти в 8 тысяч жизней, хотя собственно в боях был убит 801 человек, 1 753 ранено и 12 пропали без вести. Все остальные скончались от различных болезней.