"Бобриха" 5 / глава 4 / начало
Таисья по привычке ночью глаз почти не сомкнула. Рано утром найдёныш сначала поднялся с лавки, потом примостился на ней сидя и, не отрывая взгляда, смотрел на пламя лампадки.
Таисья встала с печки, подошла к мальчику, присела рядом. Он не шелохнулся.
- Как тебя зовут? - прошептала она тихо, боясь разбудить Лукерью.
Он не ответил, только отрицательно замотал головой и громко замычал.
- Тихо, тихо, дочку разбудишь, - зашипела Таисья. Она уже и не рада была тому, что подсела рядом.
Лукерья услышала, как мать попыталась заговорить с ребёнком, и от страха закуталась в плотную льняную ткань, служившую ей одеялом. Она тоже не спала в ту ночь. Всё думала о найдёныше.
Фантазировала на тему того, как он мог попасть в яму, почему не разговаривает, а мычит. Болела рана от укуса. Лукерья по совету матери приложила к больному месту листы подорожника и замотала тряпочкой.
Как только начало светать, Таисья пошла управляться по хозяйству. Мальчишка так и сидел неподвижно. Страшновато было оставлять его вдвоём с Лукерьей, но и тащить его на улицу не хотелось. Лукерья тоже встала.
- Сидите тихо, - скомандовала перед уходом мать. – Скоро вернусь.
Обычно девочка помогала Таисье, но сейчас нужно было присматривать за странным гостем.
Лукерья взяла за кроватью палку и погрозила мальчику.
- Только попробуй ещё на меня наброситься, - сказала она ему строго, - эта палка волшебная, вмиг тебя остановит.
Но мальчик никак не отреагировал. Он продолжал смотреть на огонёк лампадки.
Таисья вернулась, дала детям по кружке молока и ломтю хлеба. Найдёныш ел жадно. Собирал со стола каждую крошечку, вылизывал кружку так, будто не пил целую вечность. Потом достал из-за пазухи спрятанный ночью хлеб и доел его тоже.
Мать приказала Лукерье сидеть дома, а сама повела найденного ребёнка в церковь.
На улице все обращали внимание на диковатого мальчика.
Он вертел головой, мычал, что-то пытался крикнуть проходившим мимо деревенским жителям. На обочине увидел ворону, вырвал свою руку из Таисьиной, подбежал к вороне и каркнул на неё. Птица отлетела подальше. Мальчик опять приблизился к ней и повторил: «Кааар!».
Крик, вырвавшийся из его горла, был каким-то нечеловеческим. Таисье стало жутковато, она быстрыми шагами настигла мальчика, схватила его за руку и потащила к церкви.
Деревенская церковь манила своим величием. Возвышающиеся купола сразу привлекли внимание найдёныша. Он уставился на них, открыл рот и завороженный смотрел, пока Таисья не подтолкнула его.
Батюшка выслушал Таисью. Помолчал. Потом помолился недолго.
- Сидите тут, - сказал он и куда-то вышел.
Внутреннее убранство церкви было скромным. Роспись на стенах представляла собой единую композицию. Контур икон, висевших на перегородке, закрывающей алтарь, был обрамлён широкой тесьмой с вышивкой. В высокие оконца слабо пробивался утренний свет.
Горели лампадки и свечи на массивных подсвечниках, они сразу привлекли внимание найдёныша.
Батюшка вернулся. Сказал Таисье:
- Ты сама-то, что думаешь с ним делать?
- Я? – удивлённо спросила та. – Ничего не думаю, я его могу только обратно к яме отвести и посадить туда. Он Лукерье ночью руку укусил. Бешеный он, ей Богу.
- Побойся Бога, Таисья! Хочешь дитя невинного в беде оставить? А как потом грехи замаливать будешь?
- Одно дитя я уже оставила себе, - вздохнула женщина. – А моего ребёнка Бог куда отправил? Кто грехи замаливает за это? Что я с этим дикарём делать буду? Он и разговаривать не умеет, мычит только, да кидается на птиц. Если он сирота, так возьмите его в монастырь. Он там под присмотром будет, может молитвами его вылечить получится. А если кто потерял, то может искать начнут, вот тогда и передадите его родителям.
- Таисья, при монастыре уже 5 сирот. Боюсь, шестого не потянем.
- Отец Сергий, - взмолилась Таисья, - прошу вас, заберите его. Не нужен он мне. Душа моя не будет спокойна рядом с ним. Что же мне, от ненависти к нему в вечном грехе купаться? Заберите его, прошу. Не хочу я гневать Бога своим отношением к нему.
- Ладно, ладно. Пусть живёт при монастыре, вдруг и правда, разыщутся родные. Иди домой. Да молись чаще.
Таисья вышла из церкви. Глубоко вздохнула. Как-то неспокойно было на душе. Целый день думала о мальчишке. Стоял у неё перед глазами. Ближе к вечеру успокоилась. Пока переделала все дела, глядь, и к полуночи время подошло. Лукерья уже давно спала.
Таисья зажгла лампу и села вышивать.
Услышала, как тявкнула собака и замолчала сразу.
Потом послышался шорох и легкий стук в дверь.
Вышла в сени, взяла в руки вилы, встала у двери.
- Кого черти принесли, - строго спросила она.
А у самой похолодело всё внутри. Ночные гости захаживали редко. В основном за травами. Так они не были такими несмелыми. Тарабанили со всей силы.
Как всегда было? Ждали до последнего, пока болезнь не начинает прогрессировать, и тогда уже стремглав неслись к Таисье за травяными сборами и настойками.
Никто не ответил. Хозяйка, выставив вперёд вилы, приоткрыла дверь.
Увидела на пороге женщину. Та смотрела словно сквозь Таисью и произнесла:
- Ты меня вилами не пугай, - сказала она спокойным голосом.
- Зачем пришла? – спросила хозяйка дома.
- За сыном, - ответила гостья. - Ты куда мальчишку дела?
- А, мать значит его. А чего же ты его в яму посадила? Ослушался что ли? – спросила Таисья с издёвкой в голосе.
- Не твоё дело, - прошипела незнакомка. – Сына отдай.
- Нет у меня его. В монастыре он при церкви.
- Дура! - почти крикнула гостья. - Если завтра его не вернёшь, то пеняй на себя.
Повернулась и ушла в ночь.
Таисья закрыла дверь.
- Щас, - прошептала она вслед женщине, - сама пойдёшь в церковь и заберёшь своего зверёныша.
Утром Таисья вышла по обыкновению управляться.
- Тая! – громко позвала её соседка и вошла во двор.
- Что? - ответила Таисья.
Соседка со страхом в голосе прошептала:
– Ни к тебе ли ночью Бобриха приходила? Все собаки в деревне сдохли.
Таисья бросилась к будке, и их собака не подавала признаков жизни.
- Кто такая Бобриха? – с ужасом в голосе спросила Таисья.
Продолжение здесь
Другие мои рассказы здесь