В Белоруссии с начала августа продолжаются массовые протесты. Люди уверены: власти сфальсифицировали результаты выборов, чтобы президентом остался Александр Лукашенко. Среди недовольных — известные журналисты, артисты, спортсмены.
Елена Левченко — в их числе. Одна из самых известных белорусских баскетболисток участвовала в мирных шествиях и постила фотографии в своих соцсетях. Позже эти снимки стали доказательством ее участия в том, что власти называют «беспорядками».
Левченко задержали в конце сентября, когда она пыталась улететь из Минска на лечение в Грецию. Из аэропорта ее доставили в участок и приговорили к 15 суткам ареста, а после — оштрафовали за фотографии.
Дело Левченко стало одним из самых громких за время противостояния властей и протестующих. «Перехват» поговорил с Еленой о ситуации в Белоруссии, ее задержании и заключении, сделках с совестью, планах и о том, каким она запомнит 2020 год.
Nota bene: В ответах Елены встречается слово «Беларусь», потому что именно так она говорила; в моих вопросах — «Белоруссия», потому что именно так я спрашивал. Заранее простите, если это кого-то обижает. Жыве Беларусь!
«Как можно спать, когда такое творится, и как можно с этим соглашаться, я не знаю»
— Елена, можете рассказать про движение «Свободное Объединение спортсменов Беларуси»? Как оно возникло и как вы туда попали?
— Когда люди одинаково думают, им свойственно объединяться. Это движение так и образовалось, у него нет руководителей. Когда нас спрашивают, кто у нас главный, мы отвечаем, что у нас главные — все.
— А как вы составили обращение в адрес Лукашенко?
— Я узнала об этом обращении, когда оно уже существовало. Просто были люди с одинаковым видением, и эти люди не были согласны с тем, что происходит в стране. Вот мы и начали подписывать обращение.
— У нас в России известные спортсмены создают, знаете, Putin Team. А вы как-то наоборот…
— У нас такого не было, никто не предлагал. Мы сразу себя четко поставили: не принадлежим ни к какой партии, никого не защищаем. Наши требования с самого начала были простые и понятные: остановить фальсификацию выборов, выпустить политзаключенных, поддержать тех, кто был подвержен репрессиям. У нас было шесть пунктов. То есть ни о каком аналоге Putin Team речи не шло.
Нам часто говорят, что мы предали власть. Но, понимаете, власть сейчас творит такие вещи… А где совесть? Где человечность? Есть же Конституция, которая гарантирует каждому гражданину соблюдение его прав. Получается, нужно поддерживать власть при всем том, что происходит? Для меня и для тех спортсменов, которые подписали обращение, ответ очевиден. Как можно спать, когда такое творится, и как можно с этим соглашаться, я не знаю.
— А все звезды белорусского спорта с вами согласны?
— К сожалению, нет. Есть очень известные спортсмены, которых знают во всем мире, и все, что они на сегодня сказали, это — мы за все хорошее и против всего плохого, мы за мир. Мне кажется, после 100 дней протеста и после 27 тысяч репрессированных так говорить уже не позволено.
Да мы все за мир, за соблюдение законов. Причем соблюдение не только по отношению к властям, но и по отношению к людям, для которых эти законы вообще-то и существуют. А выступления «за мир»… За какой мир? За тот, который в Северной Корее?
Насилие — это следствие. Говорить о причине означает взять на себя какую-то ответственность. К сожалению, сейчас некоторые белорусские спортсмены с мировым именем высказываются для галочки. Мы прошли точку невозврата, и лучше тогда вообще ничего не говорить, чем выступать за мир в общих чертах. Потому что в этом нет смысла. Нельзя уже быть на нейтральной полосе.
Знаете, некоторые люди просят не привязывать их к политике. Но мы все уже в политике, потому что в стране сейчас правовой дефолт. Нам, например, Конституция позволяет свободно выходить на мирные протесты, но, оказывается, нужно пойти в какие-то органы, сделать заявление и ждать решения, позволят ли нам выйти. О чем мы вообще говорим? 21 век, центр Европы.
Так что я не понимаю тех спортсменов, которые могли бы высказать свое мнение, но держат нейтралитет. Да даже хотя бы выскажите, что вы за власть — мы же стремимся к стране, где у каждого может быть возможность безнаказанно думать что угодно. Но нейтралитет в такой ситуации хуже всего. Вы же видите, что людей хватают, сажают, убивают…
— Может, они боятся?
— Согласна, идут репрессии, на спортсменов давят. Кого-то увольняют из национальных сборных. Но даже при этом давлении люди все равно оставляют свои подписи. Понимаете, мы говорим о силе, духовной силе нации. Для спортсменов это же смысл жизни — добиться чего-то, а они готовы жертвовать этим.
Но это лишь еще раз говорит о том, что страна тебя не ценит за спортивные качества и достижения. Просто нужно с кем-то согласиться, закрыть рот, и тогда все будет хорошо.
— Вы говорите о каких-то конкретных спортсменах?
— Я думаю, те люди, о которых я говорю, знают, кого я имею в виду. Мне кажется, не стоит их лишний раз выделять, это незачем. У нас, например, популярен футбол, есть одиночные виды спорта, в которых выступают очень известные белорусы. Очень много внимания в нашей стране уделяют хоккею. Здесь мы тоже ожидали какой-то поддержки, но, к сожалению, ее не было.
Знаете, в какой-то момент мы поняли, что призывать кого-то неправильно. Просто люди смотрят на то, что происходит, и делают вид, что ничего этого нет. В центре Европы столько людей не репрессировали с 1940 года, но куда проще жить и не думать, что кого-то в твоей стране избивают, убивают, сажают в тюрьму.
Когда я прихожу на марши, люди меня узнают. Для меня очень важно с ними общаться. Один раз ко мне подошла женщина, которая спросила, почему наши самые известные спортсмены молчат. Я ответила, что не могу отвечать за других людей, может, они что-то теряют. Она на меня посмотрела и сказала: «Елена, но если им есть что терять, то что тогда терять нам?» Я это никогда не забуду.
Задержание как часть показательной программы
— Как начинался ваш день 30 сентября?
— У меня не заканчивалось 29 сентября, спать не ложилась. Я собиралась улетать в Грецию, где у меня есть возможность проходить реабилитацию и тренироваться с командой. Самолет был ранний, в 8 утра, отец отвез меня в аэропорт, забрал машину и поехал домой. А я еще не подъезде к терминалу увидела милицейский автомобиль, который был развернут не по движению, а против него. Было понятно, что они кого-то искали. Но это я уже потом поняла.
Я зашла в аэропорт и пошла упаковывать сумки. Обернула их в целлофан и была готова идти на регистрацию, но тут меня кто-то похлопал по плечу. Я обернулась, там стоял милиционер, который сказал, что, к сожалению, вынужден меня задержать. Я спросила, по какому поводу, но тогда уже было очевидно, у нас участие в митингах — самый ходовой повод. Он мне так и ответил.
Он не очень хотел позволять мне звонить адвокату, но я настояла. Сказала, что мать и отец будут думать, что я улетела, а я на самом деле осталась, да еще и задержана.
— Они же могли вас задержать еще около дома, зачем такие сложности?
— Это было показательное выступление. Надо было дать понять остальным спортсменам, что с ними может быть. Они приехали в аэропорт и даже подождали, пока я запакую каждую сумку. Чтобы вы понимали, путь до аэропорта не такой близкий — под 50 км, смотря откуда в Минске выезжаешь.
— Вас повезли в участок?
— Меня вывели на улицу, где стояла самая обыкновенная машина, из которой вышли два человека в штатском. Ко мне подошли с протянутой рукой, держа в ней удостоверение. Сказали: «Чтобы вы потом не говорили, что вас арестовывают неизвестные». Я попросила показать еще раз, потому что очень быстро все было сделано, он сделал это еще раз — так же быстро. Я сказала, что не умею читать за секунду, но мне ответили, что так часто показывать не положено.
Все мои вещи запихнули в машину и хотели, чтобы я ехала посередине, как преступница, и чтобы рядом со мной с обеих сторон сидели милицейские. Но у меня рост под два метра, это же неудобно. Я сказала, что не собираюсь никуда бежать, и один из них все же пересел вперед. Меня недовольно повезли в Ленинское РУВД.
— Что чувствует человек, который был в часе от того, чтобы покинуть страну, а теперь едет в участок под конвоем?
— Находясь в сегодняшней Беларуси, никогда не исключаешь такое. Я ночью перед отлетом разговаривала со своими друзьями и говорила им, что у меня какое-то странное состояние. Ну не может сегодняшнее время быть спокойным. К сожалению, сейчас большинство белорусов живут в таком состоянии.
А так, конечно, испытываешь шок, когда такое случается. Мне кажется, для любого человека, который никогда не был арестован, это довольно сильные эмоции. Было тяжело поверить, что такое может с тобой происходить.
«Можно какое-то время играть с совестью в шутки, но в один день она сыграет шутку с тобой»
— Когда вас везли на суд, вы понимали, что штрафом, скорее всего, не отделаетесь?
— Я сначала даже не знала, что у меня будет суд. Когда меня привезли в РУВД, я попросила адвоката, но мне отказали и предложили ознакомиться с материалами дела. Я ответила, что делать это без адвоката, естественно, не буду. Через какое-то время меня куда-то повезли, а куда — не сказали. Только когда мы подъехали к Окрестино, я поняла, что это тюрьма. Меня отправили в изолятор. Я попыталась понять, сколько вещей из сумки мне надо взять с собой в камеру, поэтому спросила, на сколько я здесь. Ответили, что, скорее всего, на день, а потом меня оштрафуют и отпустят. То есть они даже сами были уверены в этом.
А потом — двухместная камера, к вечеру суд через Skype, две недели за решеткой.
— Какие у вас были условия содержания?
— Меня сначала отправили в очень грязную и отвратительно пахнущую «двухместку». Там была женщина, от которой сильно несло алкоголем. В камере были двухъярусные нары, матрасов не было. Я понимала, что это не курорт, но нужно же хотя бы спать на матрасе и пользоваться горячей водой. Меня быстро перевели в другую камеру, с матрасом, но проблемы тогда только начинались.
В изоляторе все-таки были матрасы и горячая вода, а потом меня перевели в здание напротив, в ЦИП (Центр изоляции правонарушителей, — прим. «Перехват»). Ну в тюрьму, то есть. В первую ночь нас было четверо, была горячая вода, туалет смывался. Камера была узкой и длинной: метров восемь в длину и где-то два с половиной в ширину. Я мерила по размаху рук. Небольшой проход, скамейка, узкий стол у нас были.
А вот 2 октября после завтрака охранник сказал нам свернуть матрасы и отдать их. Больше мы матрасы не видели.
— …
— В любом заведении, когда ты туда попадаешь, тебе должны объяснить правила. В нашем случае — озвучить правила содержания. У нас в камере висела памятка, в которой было сказано: после того как вы отсюда выйдите, оплатите 13,5 белорусских рубля за еду, которую вы тут едите. А рядом с этой памяткой что-то раньше висело, это было заметно. Очевидно, там должны были висеть правила содержания. Ну то есть мы должны были каждый день гулять, придерживаться какого-то расписания. Но этого не было, никто нам не рассказал наши права.
— Когда оказываешься в камере, не жалеешь о том, за что туда попал?
— Нет, у меня не было желания отмотать время и все вернуть. Это была моя гражданская позиция, по совести можно было поступить только так. Это же самое главное — быть честным с самим собой и засыпать ночью без угрызений. Ведь можно какое-то время играть с совестью в шутки, но в один день она сыграет шутку с тобой. От этого не уйти.
Я же точно знала, что я не совершила никакого преступления, никого не убила, не воровала и не нарушала закон. Напротив, после того как я увидела эти условия и людей, которые там работают, моя позиция еще больше укрепилась.
И таких, как я, много. Белорусы сидят в этих изоляторах, выходят оттуда и все равно идут на митинги, выражают свою гражданскую позицию. Понимаете, народ в таком состоянии сейчас, что его уже не сломить. Люди просто идут по улице, а их хватают и шьют им уголовные дела. При этом ни одного уголовного дела из-за насилия людей с дубинками не заведено.
Новое дело и штраф за фотографии из Instagram
— О чем вы подумали, когда узнали о новом деле?
— Я незадолго до выхода даже своей подруге по камере сказала, что у меня было предчувствие странное. Как-то все тихо было, а так не может быть. Никто меня на разговоры ни на какие не звал, никто не подходил… Я подозревала, что так просто все не закончится. Оказалось, что я была права.
Я должна была выходить в четверг утром, а в конце рабочего дня в среду меня вызвали в коридор. Там стояли два молодых человека в штатском, которые рассказали о новом административном деле. Я им говорю: «Слушайте, я уже отсидела, мне завтра выходить». Мне ответили, что ничего не знают, вот им принесли какие-то бумажки, они еще раз позвонили кому-то и уточнили, что это действительно было новое дело. Откуда бы, вы думали, они его взяли? Фотографии из моего Instagram, где я на митингах. Это же смешно.
Мне снова отказали в праве на адвоката, но больше всего я переживала за родителей. Я знала, что они будут ждать меня завтра утром…
— Соцсети обошла фотография, где ваша мама плачет на плече у папы.
— Когда я увидела это фото, почувствовала озлобленность, ненависть. Я просто не понимаю, как можно поступать так. Я не преступник, не уголовница, к чему эта жестокость? Ладно, будьте жестокими со мной, но оставьте в покое моих родных и близких, они не имеют к этому никакого отношения. Мои родители — пожилые люди, можно было элементарно предупредить их. Думаете, эти мучители о моем новом деле узнали в среду вечером? Они это уже давно знали и все запланировали именно так — хотели убить морально, психологически.
— Когда вы увидели эту фотографию, вы плакали?
— Да… Да, я плакала.
«Я сейчас как никогда горжусь быть белоруской»
— Для вас стало неожиданностью, что ваше задержание спровоцировало такую реакцию? Я видел посты о вас в аккаунтах людей, которые раньше не знали ни о существовании баскетбола, ни о митингах против Лукашенко.
— Ко мне на суде подошел мой адвокат и спросил, что может для меня сделать. Я ответила, что лучшее сейчас — это дать огласку всей этой ситуации и как можно больше говорить о том, что происходит в Беларуси. После этого ребята стали очень активно писать о моем задержании, это распространяли бывшие и нынешние игроки сборной, другие спортсмены, европейские федерации, женская НБА, многие игроки мирового уровня, с которыми я когда-то играла, и даже молодые баскетболистки, которые только недавно начали выступать в WNBA.
Если честно, я такой реакции не ожидала. Это очень приятно, но главное, что это дает огласку не только тому, что со мной произошло, а тому, что творится вообще. Больше людей стали обращать внимание на то, что происходит в Беларуси.
— Вы планируете вернуться на родину?
— Конечно. Я же гражданка Республики Беларусь, паспорт у меня с собой, я не отказывалась от гражданства. Не совершала никаких преступлений, не вижу причин убегать и прятаться. Сейчас я нахожусь в Греции потому, что хочу заиграть: перенесла коронавирус, и хотя болела в легкой форме, это все равно чувствуется. Вернуться после полутора месяцев в моем возрасте уже не так просто. Так что пытаюсь набрать форму.
Но когда-то обязательно вернусь, у меня семья в Минске. Конечно, меня могут опять незаконно задержать, но я стараюсь жить сегодняшним днем и не загадывать на будущее. Даю интервью и рассказываю о том, что происходит, потому что это действительно страшно, и молчать нельзя.
— Когда ваши внуки спросят у вас, что происходило в 2020-м, как вы им опишите этот год?
(этот ответ может показаться спланированным, но Елена начала отвечать в ту же секунду, хотя она предварительно не видела вопросов — прим. «Перехват»)
— 2020-й год — это возрождение белорусской нации. Возрождение нации, которая на долгое время себя потеряла, люди не знали, кто они такие, у них не было внутренней силы. А сейчас нация настолько возродилась, в ней чувствуется сила, мощь, воля, люди встают и воюют за свои права. Поэтому этот год — какой бы он тяжелый ни был — для меня будет памятным.
Это тот год, когда мы узнали, кто наши соседи, с кем мы живем. Узнали себя лучше и поняли, насколько мы классные, поняли, что мы достойны свободы. Поэтому для меня этот год будет ассоциироваться с освобождением белорусской нации. Я сейчас как никогда горжусь быть белоруской.
Спасибо, что прочитали интервью. Если вам понравилось, подпишитесь на телеграм-канал «Перехват» — там меньше про политику и больше про европейский баскетбол.