Сразу скажу – я счастливый человек. Мне везёт. Не по мелочам, а в самом главном.
Училась я в школе хорошо, хотя довольно странно. Четвёрки не переводились по истории и биологии. А вот по математике стояли железобетонные пятёрки. Литературу вообще не понимала. Хотя книжки читала дни и ночи напролёт. В героев влюблялась, на последних страницах рыдала при мысли о расставании. Закончив семисотую страницу, тут же открывала первую и читала по второму, а потом и по третьему разу. Но на уроках была нема как рыба: только и делала, что изумлённо поворачивала голову на ответы одноклассников.
А русский я знала так же хорошо, как и математику. В 6 классе, только мы начали изучать самую сложную тему «Причастие», я попала в больницу на полтора месяца. И тут я впервые прочитала параграф по русскому от начала до конца. Помню своё изумление: надо же, по учебнику можно всё понять и без учителя. Моё возвращение из больницы было прямо-таки триумфальным. До конца четверти оставалось недели две, но я за эти недели успела покорить всех учителей и получить в табеле за четверть ВСЕ пятёрки, даже по истории и биологии. Учителя шутили, когда я отвечала у доски: «Хорошо же тебя в больнице подлечили». А я просто научилась учиться.
Вот только успех этой четверти я не повторила больше никогда. В том моём «золотом» шестом классе у меня была единственная четвёрка в году – по биологии. В седьмом классе добавилась по истории, в восьмом – по обществоведению и по литературе. Ну а в выпускном десятом проще назвать по каким предметам у меня были пятёрки. Математика и английский. Лень-матушка!
Я знала, что буду учителем. Странно, но уже со второго класса я поняла, что люблю детей. Правда, я не знала, на какой факультет поступать в пединститут. Хотелось на начфак, чтобы учить самых маленьких детей. Но там был конкурс 20 человек на место. Я бы с лёгкостью поступила на физмат с моей любовью к математике и с отсутствием на нём конкурса. Но судьба взяла меня уже за руку.
Судьба явилась в лице двух подружек, страстно мечтающих стать учителями литературы. Больше в том году из нашей школы в пединститут поступать никто не захотел. Ну я и решила: литература, так литература. Ира училась со мной в одном классе, писала стихи, «обожала» литературу. Это была невысокая полненькая девочка с влажными, вечно смеющимися карими глазами.
Лера из параллельного класса была девочкой из «богатой» семьи. Её внешность соответствовала и редкому имени, и «богатству», и статусу.
Изумительная кожа, нежная и ровная, какой я больше в жизни не видела. Густые волосы необъяснимого цвета: золотистой соломы с серебристым отливом. Именно так – золото с серебром. Детски пухлые ручки и ножки при необыкновенно тонкой талии. Круглые щёчки с ямочками, серьёзно-наивные серые глаза и замечательнейший вздёрнутый носик. А как её мама одевала! На ней даже коричневое школьное платьице смотрелось как на принцессе. Вот такая девочка-мажор образца 1986 года. Её куда-то возили на английский, и она закончила музыкальную школу. Об этих занятиях Лера распространялась мало, так как успехи были средние. Зато она обожала декламировать Некрасова. Любила его стихи про крестьян, про нужду. У Некрасова они, конечно, сильные, а Лера была чувствительной барышней.
Мы с Лерой у неё дома готовились к вступительным экзаменам. Мама кормила нас вкусными обедами, и мы штудировали билеты. А я попутно знакомилась, как живут «богатые». Запомнилось, как однажды мама ждала в гости какого-то важного «шишку». И как в зал ради этого были снесены красивые вещички из других комнат: пушистый коврик, цветочные горшки с глянцевыми листьями. «Шишка» пришёл с портфелем и пробыл в той комнате минут десять. Ну это так, к слову.
Так вот. Первый экзамен был сразу и по русскому и по литературе. В русском я была уверена на 200 процентов. Меня среди ночи разбуди... В литературе уверенности, напротив, не было.
А получилось всё наоборот. Экзаменатор по литературе поставила мне «пять» за Пушкина и Маяковского. А экзаменатор по русскому «четыре». Вопрос был про однородные члены, уж что проще. Но что-то не понравилось экзаменатору в моём ответе, она взяла мой листок и нашла там ошибку: в одном из примеров было написано «учавствовали» с буквой «в». Да, вот такой позорный факт моей биографии. Потом она спросила, какая оценка у меня стоит в аттестате. Я сказала «четыре» (Это отдельная история совершенно в духе моей безалаберности, как, имея на протяжении восьми лет абсолютные «пятёрки» во всех четвертях, сдав устный экзамен на отлично, умудриться написать сочинение с семью ошибками)
– Ну вот видишь. Недаром у тебя «четыре» в школьном аттестате. – сказала она и поставила мне «четвёрку».
Мои подружки, Лера и Ира, тоже получили по «четвёрке»
Следующий экзамен мы втроём опять же сдали одинаково. Это было сочинение, и нам поставили по три балла. Я писала сочинения неплохо. Вот именно неплохо. До «хорошо» было далеко. Но всегда писала сама. Так было и в этот раз: я что-то восторженное сочиняла про Пушкина. А Лера всё очень аккуратно списала с заботливо приготовленной мамой шпаргалки. Что-то про войну.
Когда мы узнали результат, мама Леры решила пойти в приёмную комиссию. Она потребовала показать наши сочинения и прокомментировать оценки. И вот благодаря статусной маме подружки я кое-что узнала о своём сочинении. Не каждому абитуриенту такое посчастливиться. Нам показали. Мы увидели. У Леры две ошибки, у меня восемь. Во-семь!!! Насколько я знала, за такое ставят не три, а два. Конечно, мама Леры за это сразу же зацепилась. Ей не хотелось моей двойки, ей хотелось дочкиной четвёрки.
– Как же так?! За восемь ошибок – «три», и всего лишь за две ошибки – тоже «три»?
На это ей спокойно ответили, что оценка ставится в совокупности одна: и за содержание, и за грамотность. В Лерином сочинении содержание было слабым: не самостоятельным, не совсем по теме. То есть нам намекали, что попросту списанным. Мой же наивно-восторженный бред в несамостоятельности обвинить было сложно.
Дальше случилось уникальное. Преподаватель стала защищать моё сочинение, как бы оправдываясь, что его оценили не в два балла, а в три. Она говорила, что содержание окупило ошибки. «Нам работать со студентами, и мы отбираем тех, с кем можно работать».
Доводилось ли вам испытывать чувство, когда одновременно и жгуче стыдно и очень радостно?
Мне, конечно же, имели право поставить два. Да. Но я же сказала, что мне везёт.
А впереди был последний экзамен по обществоведению. Я почему-то самоуверенно считала, что в нём разбираюсь.
Но, вытянув билет, я сразу упала духом. Первый вопрос мне понравился, он был о формах собственности. А вот второй… Второй был в духе развитого социализма: «Выступление В.И. Ленина на III съезде Союза молодёжи». Ни малейшего понятия не имела я, что он там говорил на этом съезде.
Сев за стол готовиться, я паники не испытала. Написав о собственности, я взялась за Ленина. Ну, думаю, была не была. Общие-то фразы о Ленине и молодёжи сочинить нетрудно. А дальше что? А дальше: спасибо партии родной. С целью воспитания подрастающего поколения в школьных рекреациях и в каждом кабинете гуманитарной направленности обязательно висел дедушка Ленин и его какие-нибудь приличествующие месту высказывания.
Я, как человек любознательный, надписи на стенах читаю всегда. Память у меня прекрасная. Да и десять лет срок немалый для запоминания. И вот, просто логично расположив все настенные послания Ленина, что столько лет маячили у меня перед глазами, и снабдив их своими скромными комментариями, я решила, что это всё, что мне под силу. Когда я отвечала, то шпарила наизусть ленинские цитаты так, что они у меня от зубов отскакивали.
Закончив, я с полуужасом и с полунадеждой ждала или разоблачения или удачи, что как-нибудь пронесёт. Но уж чего я точно не ждала, так это триумфа. Не знала я по своей наивности, что немного мог сделать советский преподаватель под шквальным огнём ленинских цитат. Или просто поставить «пять», или поставить «пять» с хвалебным отзывом. Экзаменатор политкорректно выбрал второе. Он сказал:
– Несмотря на то что вы недостаточно уверенно отвечали по первому вопросу (Моё сердце в испуге сжалось). Так вот, несмотря на это, я вам ставлю отлично, потому что вы внимательно читаете и добросовестно и вдумчиво изучаете Ленина.
Мама дорогая! Он не ограничился одним предложением. Он продолжал нахваливать меня и, естественно, Ленина, а я хлопала глазами с уже знакомым мне чувством стыда и радости.
Вышла я из аудитории в большом смущении.
Здесь наши дорожки с Ирой и Лерой разошлись. Девчонки получили по четвёрке, в итоге не добрав один балл до проходных двенадцати.
А мне не быть учителем литературы, если бы не дедушка Ленин, хитро улыбающийся с нескольких десятков школьных стен.
И вот ещё что. По прошествии тридцати лет я так и не удосужилась узнать, что за цитаты я молола. Правда ли они были из выступления Ленина на III съезде Союза молодёжи, или преподаватель по-человечески сам не читал это трудночитаемое наследие, а попросту был сражён моей по-детски ученической бойкостью.
Почему-то приятнее думать, что не читал.