Понимать истинную красоту без громких фраз и восторженных выдохов очень трудно. Суметь передать её в фотографии — практически невозможно. Кажется, что на Камчатке природа сама просится на эффектные снимки и умопомрачительные пейзажи. Увидеть за ними строгую, держащую на расстоянии красоту, понять гармонию серых вулканов — для этого нужно мастерство, которому нельзя научиться. Нужна долгая, кропотливая работа над каждым кадром.
Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер известен на Камчатке почти всем. Альбомы, выполненные им, считаются едва ли не лучшими книгами, рассказывающими о полуострове. В них мало текста, да и слова здесь почти не нужны: выразительный язык снимков ясен каждому.
Сегодня Вадим Гиппенрейтер — гость воскресного выпуска «Камчатской правды».
— Более четверти века вы приезжаете на Камчатку, почти каждый год с одной задачей: фотографировать. Видимо, и этот приезд не станет последним?
— Боюсь, что нет. Сейчас ведётся большая коллективная работа над «Атласом камчатских вулканов», в которой и я принимаю участие. «Атлас» будет создаваться ещё не один год.
Вообще фотокнига делается не сразу. На одно издание уходит примерно три-четыре года. Такой срок необходим по нескольким причинам. Одна из них — практические условия съемки.
Надо сделать, скажем, альбом по какому-то региону. Природа без времён года просто не существует. Значит, у одного пейзажа должно быть четыре портрета: осенний, весенний, зимний и летний. Но невозможно ведь за одну весну объехать, предположим, всю Карелию и везде сделать необходимые снимки.
В морозы фотографы чаще всего не работают по самым простым причинам — мёрзнут руки, жалеют аппаратуру… Но снимать русскую природу без снега немыслимо для меня, как невозможно представить себе Россию без зимы.
— Замысел книги складывается во время съёмок или вы работаете по намеченному плану?
— Если мне с самого начала не ясно, как выглядит будущая книга, я никогда не подпишу договор с издательством. К тому, что снимаешь, должно быть своё отношение, понимание этого. Будущую книгу надо увидеть всю, от начала до конца. Иначе тема остается чужой, а снимки — безразличными.
— Я видел лишь альбомы, то есть серии ваших снимков. Вы не публикуете отдельных фотографий?
— Тему, по-моему, можно решить лишь определённой последовательностью снимков. Отдельные фотографии не могут раскрыть её или требуют пояснительного текста.
— Кстати, к большинству своих альбомов вы сами писали сопроводительный текст. Это необходимо художнику?
— Текст представляется мне необязательным в книге, где всё показано фотографией. Тема должна раскрываться полностью в снимках, а если раскрытия не происходит, то это никуда не годная книга. Но «сопроводиловку» лучше писать самому. Ведь даже тот человек, который был рядом с тобой в процессе съёмок, не сможет точно выразить твоего отношения к миру, к фотографируемому.
— Чтобы заниматься лишь ясными для тебя самого темами. художнику нужна независимость — не только творческая, но и экономическая. Но получить её в самом начале жизни трудно. Приходится заниматься тем, что тебе предлагают, а не что хочешь предложить ты сам. У вас тоже так было?
— Я начал печататься в конце 40-х. Мои первые материалы были о спорте: туристы, горнолыжники, художественная гимнастика. Сначала это были сплошь тексты, и лишь потом я начал понемногу иллюстрировать их фотографиями, которые сам делал.
Уже тогда я много путешествовал, поскольку занимался альпинизмом, был мастером спорта по горным лыжам и тренером. Снимки, которые я привозил из поездок по стране, были необычны для читателей: тогда мало кто работал в пейзажном жанре. Зимние маршруты по Саянам, Кольскому полуострову, сплавы на плотах по горным рекам — из разных путешествий я привозил снимки для публикаций. Постепенно начали печатать в «Огоньке», «Вокруг света», «Смене».
Фотографией я занимался давно, ещё в детстве. Но в профессионализации мне очень помогла учеба. Я окончил Высшее художественное училище им. Сурикова и считаю, что мне очень повезло с преподавателями. Лекции нам читали виднейшие искусствоведы страны — Алпатов, Лазарев, Чегодаев… Кроме общей подготовки (а «интеллектуальная муштра» крайне необходима, по-моему, в молодости каждому человеку), учёба дала мне пластическое ощущение объёма, развило чувство композиции.
Композиционная законченность снимка — одно из необходимых условий его качества. Без этого невозможна передача состояния, к которому стремится любое изобразительное искусство. Снимая дождливую погоду, важно не только уловить систему взаимоотношения неба и настроения человека, важно, чтобы эти взаимоотношения существовали на снимке. В этом и заключается секрет композиции (кроме, конечно, чисто плоскостной организации снимка).
— Нравятся ли вам фотоработы наших современников?
— Не все. В последнее время я стал очень редко ходить на фотовыставки: настолько привык, что не увижу там интересного. Зато стараюсь не пропускать выставки живописи и графики. Ведь фотографы должны решать те же задачи, что и художники, только последние делают это на неизмеримо более высоком уровне. Естественно что они, в массе своей, недоверчиво относятся к фотографии, недооценивают её, что ли. Это серьёзная проблема в масштабе всей страны. Фотография не признается пока что самостоятельной областью искусства. Но считать так — идти против факта жизни.
У фотографов нет даже самостоятельного объединения. Сейчас существуют лишь секции при Союзе журналистов СССР и Московском городском объединении графиков. Создание отдельного творческого фотосоюза — дело труднопробивамое, хотя здесь есть большой опыт не только у капиталистических, но и социалистических стран, где подобные союзы давно существуют.
— Сейчас, надо надеяться, дело сдвинется с мёртвой точки…
— Хочется верить. Может, выставочные комитеты, отбирающие работы для будущих экспозиций, станут шире экспонировать натюрморты, пейзажи, обнаженные модели, почти не представляемые у нас, но не перестающие из-за этого быть значимыми для фотоискусства.
— Вы почти не снимаете людей крупным планом. Отказ от портретов — это принцип?
— Скорей, необходимость. Занимаясь одним делом, трудно совмещать его с чем-то. Либо пейзаж, либо портреты — надо выбирать. К тому же я снимаю людей в действии, людей, вписывающихся в пейзаж.
— Книга выходит, ставится на полку — и всё, начинается новая жизнь?
— Это зависит от выработанности темы. Бывает, что остаётся много интересных снимков, не вошедших в альбом из-за ограниченности его объёма. Так произошло с Кижами. Я теперь езжу в Карелию «добирать» материал для новой фотокниги — уже о всей республике. Ведь и мой уровень стал гораздо выше за эти годы.
Так происходит и с Камчаткой. Сколько на выходит книг — никак не выразишь всего отношения к ней. В моей коллекции около пяти-шести тысяч слайдов по Камчатке. Я собираюсь использовать их в будущем. Ведь уже много лет я накапливаю материал для большого альбома, который объединил бы предшествующую работу и показал как можно больше настоящего, неповторимого в полуострове. Ведь Камчатка — уникальная земля, уникальная со многих точек зрения. Здесь представлены все природные зоны, которые есть в нашей стране, много вулканической экзотики. Но самое важное для меня — это то, что люди, живущие на Камчатке, зависят от природы значительно больше, чем в других районах страны. На полуострове почти не произошло нарушения привычных связей «человек — природа», поэтому Камчатка — одно из немногих мест, где они ещё едины и где можно снять об этом целый альбом. Цель такой книги: призыв к сохранению природы. Пока люди занимают в пейзаже своё место, цель эта кажется мне вполне достижимой.
— Вы уже давно занимаетесь экологическими проблемами?
— Экология — одна из наболевших проблем нашего времени. Писать об экологических вопросах — задача не только благородная для всех пишущих, и журналистов прежде всего, это необходимость. Многое можно сделать и с помощью фотоаппарата. Ведь на Камчатке есть такого рода проблемы. Те же вездеходы, например, разрушающие тундру на много лет. С больших площадей продолжают сводиться леса, загрязняются реки. Или медведи, ставшие в последнее время столь лёгкой добычей.
Я очень люблю охоту, но на Камчатке она превращается, по-моему, в элементарное убийство. Медведи здесь беззащитны, как коровы. Охота на них с современным оружием, да и на других зверей и птиц, становится похожей на мародёрство.
Другое дело, если относиться к их уничтожению как к промыслу, а не спорту. Ведь охотничьего азарта в таком истреблении нет: зверь сам идёт в руки.
К подобному положению вещей приводит, по-видимому, неумелое общение человека с природой. Урбанизм всё глубже проникает в наше сознание. Мы часто не представляем себе результатов наших поступков. Когда туристы подкармливают медвежат, они вряд ли думают о том, каким опасным может стать медведь, с детства не боящийся человека.
Я давно фотографирую животных. Снимал и на Камчатке: в Кроноцком, на Командорах. Фотографирование животных получает в последнее время широкое распространение. Отказавшись от принципа «лишь бы показать», фотографы-анималисты создают художественно полноценные фотографии, а не просто иллюстрации факта.
Это действительно важно. Потому что за какие бы благородные цели не вело искусство борьбу — будь то экология или мир на планете — важно, чтобы средства были художественными. Непсихологичному, неэмоциональному искусству не веришь: в нём нет убедительности. А это уже имитация.
Лучшие пейзажи Вадима Гиппенрейтера передают нам то ощущение музыки, каким природа поражает всех слушающих её.
Беседу вёл
А. Мокроусов.
Камчатская правда. — 1986. — 14 сентября. — № 213.