Летописные сведения о княгине Ольге, пленившей своей красотой и мудростью византийского императора настолько, что он предложил ей руку и сердце, вызвали недюжинный интерес у историков.
Согласно летописи, чтобы избавиться от назойливого ухажера, Ольга решает креститься, а после крещения заявляет, что, дескать, император не может на ней жениться, ведь теперь она его духовная дочь. В этом месте летописец торжественно сообщает нам, что княгиня "переклюкала" (перехитрила) владыку Константинополя.
И вот уже больше двух столетий исследователям не дает покоя вопрос: как престарелая Ольга смогла поймать в любовные силки владыку империи?
Уже в восемнадцатом веке историки принялись с энтузиазмом разбирать эту непростую ситуацию.
Историк Щербатов, например, с рыцарским великодушием считал, что
“Сколь престарела великая княгиня во время своего крещения ни была, но могла еще остатки прежней своей красоты сохранять, которая еще приумножалась ее великою премудростию.”
Другой исследователь Елагин, напротив, полагает, что вся эта история - "Нестерова смеха достойная баснь", поскольку "была она тогда на седьмом десятке лет от рождения своего".
Как видим, образ старушки, прельстившей своими увядшими прелестями императора, необычайно веселил историков 18 века. Или даже злил. Явное раздражение сквозит в отзыве Шлёцера об этом летописном фрагменте:
Все это выдумано каким-нибудь глупцом может быть только в XIV столетии. Ибо… лета Ольги доказаны.
Сказал - как отрезал: женщина в 60 лет не может никого пленить! Точка. Не возьмут уже ее в императрицы по возрасту.
Император, кстати, и сам был не так чтоб первой свежести, но его "лета" почему-то никто под микроскопом не разглядывает.
(Порадуемся, что эти историки не дожили до пугачевского бунта М. Галкина, а то, боюсь, пришлось бы их валерьянкой отпаивать.)
Кстати, свои паспортные данные княгиня Ольга никому не предоставляла, что делает источник, из которого ученые мужи черпают свою уверенность в ее смехотворно "пожилом" возрасте, довольно загадочным.
Наивность этой дискуссии можно, конечно, объяснить незрелостью исторической науки восемнадцатого века, однако и теперь находятся желающие погадать на кофейной гуще.
Современный историк Карпов, например, решил на всякий случай скостить княгине лет, чтобы вся эта история не выглядела нелепицей: по его версии Ольге 38. Уже не персик, но еще не урюк, утешает нас историк.
В общем, ученые жонглируют возрастом княгини как хотят.
В то время как нужно было бы задаться совсем другими вопросами. С чего бы женатому императору жениться при живой супруге?
И почему образованный, пишущий книги император Константин Багрянородный выставлен простофилей, угодившим в капкан Ольгиной хитрости? Уронившим в грязь гордое знамя "византийского коварства"?
Способность прельщать "на склоне" жизни вызвала бурные протесты, а вот попытка навязать императору гарем из двух супруг едкой иронии почему-то не удостоилась... Надоевшую жену, конечно, можно упечь в монастырь или вежливо отравить, но история, кажется, не об этом.
Задача летописца была создать уникальный имидж первой княгини-христианки, сравнив ее с царицей Савской, посетившей царя Соломона и впечатлившей его своей мудростью.
Реальные подробности (которых он, скорее всего, и не знал) его очень мало интересовали.
Летописец проводил параллели с Библией и живописал красоту души Ольги (воды крещения отмыли все ее языческие грехи), совсем не ожидая, что его далекие потомки вцепятся в такие суетные материи, как человеческий возраст, да еще и примутся измерять его чуть не линейкой.
А еще, очевидно, древний автор мастерски играл на гуслях нашего национального самолюбия. Увлекшись обсуждением возраста "невесты", мы совсем забыли о более чем презрительном отношении Константина Багрянородного к варварским народам, которое он транслирует в своих произведениях.
Будь Ольге хоть 16 лет, шансы ее войти в венценосное семейство были не велики.