Обсуждали с читателем ситуацию, когда вначале промысла на участке нет собольих следов.
Предположил, что при обилии пищи, сидит соболь в корнях, в завале или курумах, и ходит лишь до ближайшего кедровника за шишкой – орех грызть и шишкоедов ловить. Когда ореха урожай - все им питаются. Ну а соболь и так не любитель ходить. Когда есть еда. Такое бывает и когда орех и когда лавиной снесет оленя, например, его найдут соболя и живут в нем до весны, даже из-под снега не вылезая. Каждый со своей стороны оленя – без конфликтов. Если росомаха не найдет ту столовую, понятно.
И вспомнился год, в конце 80-х, аналогичный этому.
Охотился я тогда в предгорьях, в темном лесу. Тайга моя никогда не горела, никогда не рубилась и была сильно захламлена, смешана и обильна кедром. Летом в ней трудно ходить – ноги вязли во мхах. Зимой по первым снегам хоть дорогу пили в завалах – замучаешься обходить. А переваливать хлам поверху – лыж жалко.
Места относительно обжитые. С края моего участка до деревни на снегоходе можно было доехать. Когда за сутки - двое, а весенней рекой, настом, часа за три.
Расположение участка давало преимущество только по добыче лося. Вывезти относительно легко. Если у реки или чищеной дороги (мной же – с динамикой по пол км за сутки) добудешь, конечно. Олень в тайге появлялся не каждый год. Все равно тяготея к открытым пространствам. Медведь нагуливал жиры быстро и ложился рано. Белки было много. Была и птица. А с соболем на тех холмистых равнинах было так - сяк. Ходил он своими путями, для меня непонятными. Никаких правил и особенностей выявить мне не удавалось.
На участке было 3 речки, которые я подсекал по средним течениям. Речки шириной метров по пять - десять. По их коренными берегами и срубил круговые путики – по одной речке от избы идешь вниз – переваливаешь в другую – и возвращаешься обратно. Всего получилось шесть круговых путиков примерно по 15 км., и один между тремя избами.
Ходить коренными берегами лучше, просторнее. В глухой тайге, если не выходить на открытое - и солнца не видишь. Ходишь как в погребе. Это удручает.
Кое-где на речках попадались скалы, местами изрытые пещерами. Тут внизу река радовала некоторым простором.
Лоси вдоль речек натоптали свои тропы, которыми, к слову, зимою не пользовались – скорее это были летние ходá. Однако на участке лось в сезон был только на проходе – с верховьев речек в пойму великой реки.
Это был уже третий год промысла. Все пройдено, избы построены - по одной в год. И уже стало не понятно – куда дальше развивать путики. Лезть в глухую тайгу бессмысленно – соболь капкан в ней не встретит. Разве что в феврале начнет гонять по лыжне.
Погоды стояли как качели – то выпадет снег – подморозит, то снова растает. Пошел в сторону гор, до которых было примерно км 70. В малолетстве просто быть легким на подъем. Придумал себе цель - посмотреть следы и места. Станковый рюкзак набил крупой и чаем. Взял котлы. Привязал короткие голицы - и в путь.
Главное было засветло сделать стоянку – срубить нодью, разделав сушину потолще, вершинку и сучья пустив на простой костер – каши варить. Тогда носил топор, лучковки не завел еще. Потому на все про все уходило не менее получаса.
Обустроить лежанку из пихтовой лапки, поверх лыж и рюкзака, натянуть кусок тента можно было потом - пока каша варилась. Потому поутру выходил затемно.
Шел без просеки – она была, но с 50-х годов не обновлялась, искать ее – время терять, через полста км лес стал реже, пересек ручей, вышел на обширное, 1Х3 км – заросшее болото, через сырую, густую и захламленную пойму вышел на дресву свой будущей реки. (Она на фото). Река не то чтобы крупная, но имела она могучий поток, по причине предзимья замедленный. Основательный поток.
Открылась крутая осыпь на берегу реки. Пошел мягкий крупный бесшумный снег. Снег будто стеной стоял между мной и горой. Земля медленно поднималась вверх, принимая на себя висевший снег, поднималась вместе с рекой, которая лежала между мной и горой, поднималась вместе со мной и горой. Эмоций никаких не возникло, однако картинку и ощущения помню четко.
Кобель прибежал проверить мой интерес. Не поняв, что это я стою и не иду, обнюхал падающий снег, осмотрел и окрестности, затихшую в снегопад речку, заторможенную шугой. Успокоенный, повалился выкусывать лед меж пальцев.
Вернулся в темный лес, срубил нодью. Утро встретило морозом и ясной погодой. По первому свету кобель уже лаял на том берегу - высоко на горе. Пошел смотреть, с трудом перейдя реку ниже переката. На краю обрыва были наброды глухаря - камешками запасался. Вот и сам он кречкает на собаку. Забрал его. Подкрепиться перед обратной дорогой.
Вышел на край обрыва. Открылась западная половина распадка. Километров на десять. И горы вблизи. Так и нашел свою реку.
Вообще неудачные сезоны – лучшее время поиска. Новых мест. Новых путей. И смыслов, как ни скажут те, кто никогда никаких смыслов не искал. Кроме одного.
А что было с тем сезоном.
Тот год был неудачный для размножения, это стало понятно, когда в улове оказались только взрослые, и в основном самки. При благоприятном сезоне в улове преобладают сеголетки, а при правильном расположении капканов – самцы. Как более склонные к кочевкам.
Что было причиной отсутствия сеголетка можно только предполагать. Но за 20 лет такие сезоны случались дважды. Второй раз по причине раннего начала кочевок. Весной соболь вернулся. И в таких условиях, понятных уже в ноябре, лов соболя лучше прекратить до будущего сезона.
Тот бедный сезон я провел в старых угодьях, строя планы на новые. Едва расплатившись с конторой за аванс.
