Высказаться на заявленную тему меня побудил документальный фильм, который так и назвали: “Прощай, немытая Россия”. Это вообще одни из самых цитируемых строк, приписываемых Лермонтову.
Когда я учился в школе, нам преподносили это стихотворение как безусловно принадлежащее перу Михаила Юрьевича. Официальная точка зрения не оспаривалась и в университете. И лишь после выпуска из “Вопросов литературы” я узнал о такой проблеме в лермонтоведении. Автор-то неизвестен.
Я буду опираться не только на только что показанный на фестивале в Екатеринбурге докфильм, но и на некоторые собственные мысли, не выдавая их за факты. Начнем с того, что при жизни великого поэта восьмистишие, о котором мы ведем речь, не было известно. Первое упоминание о нем встречается в письме издателя “Русского архива” Петра Бартенева (это в его честь названа Бартеневская улица Москвы), который якобы получил записанные современником Лермонтова стихи. Дело было в 1873 году. Напомню, что Михаил Лермонтов был убит в 1841. Публикация состоялась только в 1887 году.
Подлинника у стихотворения нет. Хотя это далеко не единственное произведение, чья рукопись до нас не дошла. Но вообще вся концепция авторства Лермонтова базируется на показаниях единственного человека: Бартенева. Авторы фильма, кстати, отмечают, что за ним водился грешок приписывания известным людям того, что они не говорили.
Скептики также указывают на то, что Лермонтов был, безусловно, патриотом. Несмотря на все его обостренное свободолюбие, спорное стихотворение не очень вяжется с другими его словами о России. Сам же на это могу ответить, что и среди бесспорно лермонтовских строк есть нечто похожее:
Там рано жизнь тяжка бывает для людей,
Там за утехами несется укоризна,
Там стонет человек от рабства и цепей!..
Друг! этот край… моя отчизна!
Это стихотворение называется “Жалобы турка”. То есть формально оно никак не о России. Но вряд ли поэту было дело до Турции, которой он никогда не видел. Более того, в постскриптуме он говорит:
Ах, если ты меня поймешь,
Прости свободные намеки.
Пусть истину скрывает ложь...
То есть поэт не особо и утаивает, что здесь Эзопов язык.
Почему же тогда революционные строки о “немытой России” за почти полвека не напечатал никто? Цензура? Но был “Колокол” Герцена, издававшийся в Лондоне. Одним из вероятных подлинных авторов называют Дмитрия Минаева. Он сам по себе замечательный поэт-пародист, очень рекомендую его остроумные творения. Он, подобно своему последователю в ХХ веке Александру Иванову, пародировал всех подряд. Например, написал поэму “Демон”, начинающуюся словами: “Печальный демон, дух изгнанья...”
Но в этот раз, кажется, он взял за основу произведение другого великого поэта. Вот первая строфа стихотворения “К морю” Пушкина:
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
И сравните с “лермонтовским”:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
В обоих случаях мы видим четырехстопный ямб с рифмовкой abab, с чередованием женской и мужской рифмы. И даже слово “голубые” в одном и том же месте. Это очень похоже именно на пародию.
Кстати, о голубых. Не, я не о тех, которые с сережками в ушах. Я про цвет. Речь, очевидно, о политической полиции: о жандармерии. Во времена Лермонтова их форма была светло-синей. Можно ли назвать этот оттенок голубым? Критики подлинности текста отмечают, что поэт был еще и художником. А о внимании к цветам говорит хотя бы хрестоматийный “Парус” (”В тумане моря голубом”, “Под ним струя светлей лазури”).
Кстати, в 1855 году для офицеров ввели мундиры именно из голубого сукна. Но это уже после смерти Лермонтова. В 1862 году форма снова потемнела. Но вот что интересно. У Михаила Юрьевича “мундиры голубые” больше нигде не встречаются. Это нормально, поэты, особенно великие, не обязаны использовать одни и те же словосочетания. Но вот у Минаева в уже упомянутом мной “Демоне” (1874-1879) читаем:
Бес мчится. Никаких помех
Не видит он в ночном эфире:
На голубом его мундире
Сверкают звезды рангов всех...
И все же добавлю, что многие специалисты убеждены, что обсуждаемое стихотворение мог написать только Лермонтов. В академической науке пока именно эта точка зрения остается преобладающей.
Читайте также: Семейная драма Лермонтова