Здесь придётся играть в «сложения и вычитания», так как однозначно и поверхностно говорить о Валентине Саввиче Пикуле вряд ли получится, при всём старании. Писатель-самоучка с пятью классами образования, он, пожалуй, видится своим читателям непременно в тельняшке и с сигареткой в зубах. Комната, разумеется, вся в табачном дыму; сам же он нервно, подёргивая плечами, сидит за печатной старенькой машинкой, что стрекочет без остановки, подобно кузнечику. Вдумчивый и чуть печальный взгляд Валентина Пикуля иногда падает на окно-парус, возможно за которым серебрится томная гладь Невы.
Глаза словно два акульих плавника и густятся чёрные, как две подводные лодки, брови. Малоулыбчив, неприхотлив в быту. Со стороны (кривого зеркала) если смотреть, изучать попристальнее его облик, то кажется, что перед тобою зловредный пират-флибустьер, что избороздил все океаны и моря, искромсал немало человеческих душ, отправляя на дно морское. И где-то уж точно припрятал пару сундуков со златом, драгоценными камешками: на острове, бесспорно. А теперь, во второй половине двадцатого века, подсел на мемуары, за спиной его «книжится» стенка до потолка и вот-вот гляди – сядет на плечо болтливый попугай… И что же цветастая птица нам наболтает?..
В 1942 году, будучи четырнадцатилетним мальчонкой, он поступает в школу юнг на Соловках. Причём он совершенно не умел плавать. И во время обучения в школе идёт на огромный риск. Один, без посторонней помощи, он с разбегу прыгает в озеро и камнем падает на самое дно. После всплыл, всецело доверившись воде, понадеявшись на закон Архимеда. Подобным дедовским способом подросток учился плавать. Это какую же надо иметь выдержку, чтобы не запаниковать в глубинах вод! Мог ведь и утонуть. Будущему моряку никак нельзя быть «топором», иначе какой смысл оставлять берег, не умея покорять водную стихию. В 1943 году в возрасте пятнадцати лет его отправили служить на эскадренный миноносец «Грозный» на Северном флоте. Позже свои приключения на военной службе Пикуль описал в автобиографической повести «Мальчики с бантиками».
В годы не перманентного состояния, когда все чего-то ждали, Валентин Пикуль пришёлся как раз кстати. С его известными трудами я и познакомился тогда; благодаря журналу «Роман-газета», что приносила почтальонша. Там мельтешили шедевральные «Фаворит», «Каторга», «Крейсера», «Честь имею». В семье у нас все по очереди читали «Роман-газету», я самый последний листал-штудировал мягкие его страницы. Потом появился подарок-сюрприз к моему Дню Рождения – две книги романа «Фаворит». Что тут скажешь – он зацепил достаточно крепко. Впился как клещ. Помимо увлекательного разносольного «сюжета», он умел уместить на одной странице кучу исторической информации. Помнится, в своем интервью (не помню, в какой газете, в журнале, хотя, возможно, вычитал в «Огоньке») он деловито рассказывал, как копил материалы к будущему произведению, не вылезая из архивов и библиотек. Собрал у себя невероятно огромную картотеку, где вписывались чуть ли не все известные и малоизвестные исторические личности. Имелась не маленькая армия мемуаров; и там, знаете ли, хватало «золотой пыли». Исторической литературы порядка 11 тысяч книг. Времени на сбор уходило чуть ли не больше, чем само написание произведения. Он, можно сказать, страстно коллекционировал историю… историю России. Но его не любили учёные историки, профессора и академики, видя в нём только невежественного выскочку. Да и коллеги по цеху, писатели с приставкой «союз писателей» тоже костерили как могли самоучку, ибо он тех и других «обскакал» по популярности. В те годы его произведения днём с огнём не сыщешь! Уж больно был нарасхват.
Никто до него и после не мог так легко и игриво преподать, популяризировать историю. Русский Дюма! Только этот вальяжный, упитанный француз романизировал историю, а Пикуль сделал её увлекательной, с весомой долей патриотизма. У Александра Дюма разве присутствует достоверность в романах? Он как хотел, так и выкраивал своих исторических персонажей – как душа ляжет, и события вел по своей тропке. Валентин Пикуль шёл немного иным путём, но всё же случались «ляпы». К примеру, путался в деталях строения военных кораблей-крейсеров, хотя сам вылез из морской пучины… моряк. Ему многие вменяли в вину, что основные сведения он черпал из мемуаров, которые ему приносили читатели-поклонники, или же сам находил где-то. «Нечистую силу» («У последней черты») он писал якобы с мемуаров Владимира Пуришкевича, монархиста и черносотенца; он также является одним из участников убийства Григория Распутина. Черпал и с других сомнительных рукописей. Правда ли?.. Сложно дать ответ. Истина где-то там за другой истиной.
Из его высказываний:
«Уважаю людей за трудолюбие. К сожалению, человек не всегда хочет работать, но в том-то и заслуга его, что, превозмогая себя, он подходит к станку, становится у штурвала, садится за стол. Следовательно, хочешь ты или не хочешь, но ты обязан трудиться. Вдохновенный и творческий труд, о котором у нас так много говорят, требует людей тоже одержимых…»
Но мы, читающие Пикуля, мало знали о его трудностях, грязных скандалах вокруг его имени, о притеснениях со стороны властьдержащих, происходящих в восьмидесятые годы. Мы, я просто захлёбывались от счастья – от его умения чётко и почти со сладострастием изложить добротный сюжет, где и Чесменское сражение поражало воображение, битва за Сталинград, искусное «маневрирование» последнего канцлера России Александра Горчакова... Чёрт, после прочтения Россию ещё больше любили и обожали, гордость возрастала непомерно за свою страну. Пардон за пафос! Позже собрал я почти полное собрание его сочинений, и логично предположить – многие ещё вещи неоднократно перечитывались. После Пикуля сухим и безжизненным казался Дмитрий Волкогонов, кремлёвский историк. Безвкусием разил Эдвард Радзинский: излишне артистичен на телеэкране когда-то, и немыслимо лаконичен в книгах. Слишком правильный бонапартист Альберт Манфред как хроникёр от истории. Безумен от собственного ума бывший разведчик, перебежчик Виктор Суворов, он же Владимир Резун – знаменитость в области исторического ревизионизма. Кто там ещё из засветившихся, пытающихся быть «историками»? А Николай Стариков – тот ещё «революционер». Борис Акунин? М-да! Но Валентин Пикуль, как ни странно, практически опережает многих на два шага. Его по-прежнему переиздают. Также в любом книжном магазине можно найти все его книги, до единой. Откуда такая высоколобая любовь к нему? Почему он до сих пор востребован? Тишина висит непроницаемая!
Иногда встаёт ребром вопрос: «А так ли он хорош?» Но почему-то ответ тянет зарыть поглубже в землю. Не всегда хочется видеть человека через рентген, микроскоп, наблюдая всех его «микробов и букашек». Но сейчас, в наше время его перечитывать?.. Пропала охотка.
После окончания войны Валентин всё же попытался продолжить карьеру военного. Он поступил в Ленинградское военно-морское училище, но вскоре был отчислен из-за «нехватки знаний». Некоторое время он работал начальником отдела в водолазном отряде, параллельно усиленно занимался самообразованием. Тогда же в его жизни возник литературный кружок, в который он похаживал, вследствие чего стал писать свои первые стихи и рассказы. Проба пера, так сказать. Начинал он как все обычные литераторы, без помпы. Первые опубликованные произведения Пикуля вообще никак не воспринимались читателями из-за откровенно слабенькой подачи. Но писатель не оставил попыток и продолжил творить… пахать, в прямом смысле этого слова. Уже в 1954 году вышел роман «Океанский патруль», в котором рассказывалось о военном Заполярье. Критикам и читателям он пришелся по душе, Валентина Пикуля даже приняли в Союз писателей. Правда, позже он сам признавался, что этот роман – пример того, как не надо писать художественную литературу.
Из его высказываний:
«Литература для меня – не увлечение. Это моя профессия. Но я еще имею кое-что и для души. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне два увлечения: русскую генеалогию и русскую иконографию (не надо путать это слово с иконами. Это наука о портретах). Не будь у меня этих увлечений, мой литературный путь был бы обедненным…»
В армейские годы я как-то спорил со своим сослуживцем из Казани. Он являлся заядлым поклонником японской прозы. Во всяком случае, он её почитывал в свободное от службы время. Я ему, как мог, доказывал пользу хронико-исторических произведений, да и истории в целом; чуть ли не на пальцах демонстрировал свои убеждения. Рядом лежала толстенная книжка Алексея Толстого «Пётр Первый»: моё чтиво, взятое из полковой библиотеки. Он препятствовал моим доводам довольно простецки: «Зачем читать это кладбище? Зачем читать про трупы… про людей, которых уже нет? А свершённые ими ошибки будут повторяться и в будущем. Так как мы люди с серыми мозгами». Зернышко истины, конечно, малое, но имеется в его словах, оно рушит и ломает привычную шкалу ценностей. Ломает как ледокол лёд, разрезая его, раздавливая своей тяжестью. Что-то подобное имеет место быть и здесь, имею под рукой книги Валентина Саввича Пикуля. Порой кажется, но могу ошибаться, по оценочной мерке сегодняшнего дня, он будто писал для кухарок свои книжки – для человека среднего ума, не желающего уходить в глубины. «Смотрите-ка, дети мои… – будто он говорит. – А Россия-то могучая и великая, а все эти с голубой кровью сановники государственные такие же, как вы. Не прочь и за воротник принять, нажраться до свинячьего визга. Вон Гришка Потёмкин вообще лентяй, каких поискать. Екатерина Вторая (Великая) – принцесса Фике, дочь князя Ангальт-Цербстского, так и вовсе охоча была до телесных утех, до безумия. Ну понятно же – обычная живая баба». Валентин Пикуль не жалеючи всех опускал, уравнивал. Николай Второй в «Нечистой силе»… тут автор пустился во все тяжкие… вовсе выглядел на страницах книги полуидиотом. Да и все мельтешащие там персонажи у него получились со «сволочинкой». Со стороны автора это полное бесчинство. Антироман прямо-таки!
Из его высказываний:
«Когда-то Ю. Тынянов говорил: «Где кончается документ, там я начинаю». У меня все наоборот. Я почти не могу писать без документа, пусть даже незначительного».
Есть версия, что этой «нечистой силой» он пытался умаслить руководителей коммунистической партии во главе с Леонидом Брежневым. Ибо был не в милости у таковых, он же как бы восхвалял в своих книгах царскую Россию. Москва его не жаловала. Родной Ленинград тоже ворчал. Но его «распутинские» старания вышли боком. После публикации (урезанный вариант «У последней черты») ближайшее окружение генерального секретаря пришло в замешательство. Секретарь ЦК КПСС М.В. Зимянин даже вызвал «на ковер» завравшегося писателя. Критически на его работу отозвался и главный идеолог СССР М.А. Суслов. Ученый-историк Пушкарёва прямо заявила о плохом знании Валентином Пикулем истории и отметила, что «литература, которая "лежала на столе" у автора романа (судя по списку, который он приложил к рукописи), невелика... роман... не что иное, как простой пересказ... писания белоэмигрантов – антисоветчика Б. Алмазова, монархиста Пуришкевича, авантюриста А. Симановича и пр.». Потом Пушкарёва пишет и довольно патриотично, будто в запальчивости: «Рукопись романа В. Пикуля "Нечистая сила" не может быть принята к изданию, поскольку ... является развернутым аргументом к пресловутому тезису: народ имеет таких правителей, каких заслуживает. А это оскорбительно для великого народа, для великой страны...».
Существует мнение, что Валентин Пикуль не нравился и антикоммунистам. Хотя, правильнее сказать, жутко не нравился роман про Распутина. Сын премьер-министра П.А. Столыпина, Аркадий Столыпин написал о романе статью с названием «Крохи правды в бочке лжи» (впервые вышла в зарубежном журнале «Посев» № 8, 1980 г.). В ней он утверждал: «В книге немало мест не только неверных, но и низкопробно-клеветнических, за которые в правовом государстве автор отвечал бы не перед критиками, а перед судом».
Против себя, получается, писатель настроил практически всех. Если до этого романа его только покусывали завистники, то тут просто шквал нападок посыпался. Самая, что ни на есть началась жестокая травля. В результате чего он сразу вышел из Союза писателей. И во главе якобы этой травли стоял Даниил Гранин… возможно, и гнусная ложь. Есть кто утверждает и обратное. Во всяком случае, Союз писателей вынудил Пикуля покинуть Ленинград и переехать в Ригу. Хотя Гранин уже ломал одну судьбу – судьбу Иосифа Бродского. Ему не привыкать. Впрочем, Валентин Пикуль платил этим деятелям той же монетой, открыто называя Союз писателей сборищем бездельников, которые за государственный счёт проводят всё своё время между банкетами, торжественными заседаниями и весёлыми «творческими командировками». Лил воду на их костерок. Но война против писателя шла не на шутку. Помимо оскорблений, он получал и угрозы физической расправы. Его дважды избивали на улице в Ленинграде, прямо возле дома. От переживаний умерла его тяжело больная супруга. Он сам был на грани полного отчаяния и едва не свёл счёты с жизнью...
Жалко как человека, но как писателя… нет, как и писателя тоже жалко. Несмотря на «колючки» в произведениях и на целые заросли «чертополоха» в «Нечистой силе», Валентина Пикуля трудно воспринимать враждебно, с ненавистью, что ли. Он ничего не делал со злым умыслом, вряд ли на самом деле старался угодить номенклатуре. Просто, когда тебя недолюбливают, хочется невольно сделать что-то такое… шаг в сторону, шаг влево и вправо, пытаясь кому-то что-то доказать, якобы ты способен не только приукрашивать, творить историю, подобно русскому Дюма, но и демонстрировать незаживающие кровоточащие раны былых времён. Но вот тут он и перегнул, конечно, маленько. Возможно, проживи он ещё лет десять, то кто знает?.. Написал бы, наверное, в противовес иное произведение о правлении Николая Второго.
Под завершение этой статьи не помешает добавить, что пока рылся в материалах о Валентине Пикуле, с различными интервью с писателем, выяснил для себя, что у него до сих пор огромная толпа поклонников и такая же толпа ненавистников. И примечательная деталь: в ту и другую толпу входят либералы, монархисты историки, учёные и прочие идейные профессионалы своего дела. Если один в пылу утверждал, что все его произведения сквозят историческими неточностями, то другой опровергал, говоря, что Пикуль ошибался всё-таки в основном в бытовых вещах. К примеру, в «Фаворите» следовало бы писать, что Екатерина II заправляла салат подсолнечным маслом, а не льняным. А насчет историков... Известно, что на каждое событие есть несколько точек зрения. Ученый в монографии указывает обычно все существующие версии, а Пикулю-романисту – нужно было выбирать одну. Например, работая над романом «Каждому свое», он говорил, что нет смысла читать бонапартистов Стендаля, Тарле, Манфреда. Если он приходил к какому-то выводу, используя принцип “истина посередине”, то от него не отказывался, не выкидывал в «корзину». На этом его часто и ловили, и трясли перед ним другими версиями. Отсюда и эти вечные танцы с бубнами. И кто он на самом деле? Флибустьер в мундире адмирала или адмирал, решивший стать флибустьером? Но в любом случае сама история лучше знает правду – как было на самом деле. Сам же Валентин Пикуль просто доносил до нас понятным и доступным языком немаловажные дела, творения наших предков. И спасибо от своих читателей он заслужил.
Алексей ЧУГУНОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!