Вижу часового. Там. В дымке тумана. Вижу, как на мосту вышагивает часовой, десять шагов влево, десять шагов вправо, и снова – десять шагов влево, десять шагов вправо…
Иду к часовому.
Десять шагов.
Еще десять.
Еще десять.
Пелена тумана медленно расступается, выпускает очертания моста, стены, огни бесконечно далекого города там, за рекой.
Соображаю, что я скажу часовому. Соображать сейчас надо, а то у меня язык не тем концом не в то место вставлен, точно запнусь…
Закурить есть… нет, не то. Как-то слишком банально. Как в советских комедиях, извините, не скажете, сколько сейчас градусов ниже нуля…
Сжимаю в кармане кольт, лучше сжимать, а то неприятно хлопает по ноге.
Сколько времени… Нормальный вопрос, всё бы ничего, если бы на мосту не висели часы. Да и вообще не тот вопрос, не тот…
А вот…
А если…
Можно попробовать.
Подбираюсь к часовому. Он видит и не видит меня одновременно, печатает шаг, десять шагов в одну сторону, десять в другую. Смотрит, чтобы я не переступил кромку, где кончается берег и начинается мост.
Главное, кромку не переступать.
А так ничего.
Жду. Часовой подходит ко мне, семь шагов, восемь, девять…
Ну же…
- А у вас… поесть ничего не найдется?
- Повторите вопрос, - стеклянные глаза замирают.
- Поесть не найдется?
- Не ем.
- Из-звините.
Не отвечает. Уходит. Десять шагов до того берега, раз-два-три-четыре…
Мерно печатает шаг.
Ненавижу эти жесты. Еще с детства, когда водила мать на Красную площадь, все рвался в ГУМ, там вкусности, а мать тащила к стене, смотри, смотри, почётный караул, и стоял, и смотрел, как вышагивают люди – странно, жутко, неестественно. Уже тогда боялся, ревел, страшно было, вроде люди и не люди одновременно…
Ухожу в ночь, туман вежливо расступается передо мной, смыкается за спиной, смотрит в спину. Иду к дому, у меня в развалинах Третьяковки дом есть, я даже очаг себе сделал.
Вытаскиваю из холодильника курчонка, надо бы разогреть, ну да ладно, да и фиг с ним, да и так съем.
Мысленно вычеркиваю в календаре ещё один день.
Не получилось.
.
Силуэт часового едва виден в тумане.
Здесь всегда туман. Как будто нарочно разделяет границу между городом и остальным миром.
Иду к часовому. Уже знаю, что спросить.
Считаю шаги, раз, два, три, десять…
Он тоже считает шаги – раз, два, три, десять. Ненавижу эту механическую походку, ненавижу…
Называется – зловещая долина.
Подхожу. Сжимаю кольт.
- У вас…. Поесть ничего не найдется?
Могу и не спрашивать, уже вижу стеклянные холодные глаза.
- Не ем.
- Из-вините.
- Ничего. Обращайтесь.
Уходит. Возвращаюсь в туман, сегодня туман расступаться не хочет, сжимает, околдовывает. Тороплюсь домой, ещё кур надо кормить, пока они меня самого не сожрали…
Ухожу из зловещей долины к себе домой.
.
Сегодня погода ясная.
Вот это дело дрянь, что погода ясная. Ненавижу. Нет, так-то люблю, просто терпеть ненавижу в ясную погоду идти к мосту.
А надо.
Часовой на мосту печатает шаг, десять шагов туда, десять шагов обратно. Так ходят солдаты, ненавижу эту походку, гротескную, нечеловеческую…
Зловещая долина.
.
- Ма-а-а-а, домо-о-о-ой!
- Да что за ребенок такой, дети ревут, уходить отсюда не хотят, а он…
Рвусь из рук матери, не хочу смотреть на смену караула…
.
Подхожу к мосту, часовой идет ко мне, жутко вскидывает ноги, печатает шаг.
Только бы не убежать.
И не выстрелить.
- Это… у вас покушать не найдется?
- Нет.
Смотрю в стеклянные глаза.
- Еще что-нибудь?
- Э-э… а водички?
Вынимает из кармана флягу. Ёкает сердце, неужели…
- Не для питья.
- Аг-га… спасибо.
Нет, все-таки не тот, не тебя я ждал. Беру флягу, чуть набираю воды в горсть, омываю лицо.
- С-пасибо.
- Пожалуйста.
Уходит. Печатает шаг. Не могу смотреть, хочется разреветься, как в детстве.
Покидаю зловещую долину.
.
…парадоксальное явление: когда человекоподобные машины становились слишком похожими на человека, у людей возникало ярко выраженное отторжение, неприя…
.
Иду в туман.
Мост еле виден там, в тумане, еле виден часовой, который печатает шаг.
Сжимаю кольт.
Жду его у кромки моста, главное, не переступить черту.
Он подходит. Печатает шаг. Смотрит не на меня, а вниз, не перешагнул ли я то, что перешагивать нельзя.
- Это… - от волнения давлюсь словами.
Не уходи, не уходи, только не уходи…
Замер.
- Пожрать есть чего?
- Я тебе чего, ресторан «Астория», блин? Мне самому, блин, паёк дают хрен да маленько, еще вас тут всех кормить.
Сердце в груди летит кувырком.
- А что… и другие есть?
- Да давненько уже не видел… - смотрит на меня, в глазах мерцают живые искорки, - чего… совсем помираешь?
- Да нет… а ты… живой?
- А какой же ж.
- А смена у тебя когда кончается?
.
Просыпаюсь. Так и не успел узнать, во сколько у него кончается смена. Так и не успел посмотреть, как он пойдет со смены, нормально, а не вскидывая ноги…
Иду в туман.
На мосту фигура часового, печатает шаг.
Иду в зловещую долину.
Может быть, сегодня…