Этот сюжет был особенно дорог для Марка Шагала: так звали его бабушку и дедушку, которые прожили всю жизнь вместе. Царь Давид и его возлюбленная Вирсавия - ветхозаветные герои, родители царя Соломона.
Он был царем, а она - женой его друга и воина Урии. Когда однажды она, молодая и красивая, купалась в водоеме, он возжелал ее. Тот час же девушку привели в царские покои. Вскоре Вирсавия забеременела.
Давиду нужно было как-то скрыть свой грех и тогда он подстроил убийство Урии, послав его на верную погибель. Урия должным образом принял смерть, а царь Давид женился на своей возлюбленной.
Скоро у Вирсавии родился сын, но он прожил всего несколько дней, ибо был зачат во грехе.
В конце концов Давид покаялся в содеянном перед Богом и был прощен. Прощение распространилось и на брак с Вирсавией, в котором потом родился преемник Давида - царь Соломон.
Шагал очень любопытно трактует сюжет - в почти портретном образе союза двух людей он описал не только все трагические события этой истории, но гораздо больше.
За простотой Шагала вообще всегда скрывается очень много всего - глубокая рефлексия бытия, мира вокруг, истории, человеческой памяти, себя самого и своей жизни.
Ветхозаветные персонажи в литографии художника неразделимо слиты воедино, ибо по Библии муж и жена есть одна плоть - единство души и духа.
СЛИТЫ, НО ЕЩЕ НЕ ДО КОНЦА. Вирсавия смотрит в сторону - совсем недавно она была женой другого, тогда как этот другой (Урия) тенью навис рядом с Давидом - это тот грех, который еще предстоит великому царю принять и слезно умолять Бога о прощении.
И тут ДАВИД ЕСТЬ ПРООБРАЗ ХРИСТА (в общем-то он и есть таков) - именно благодаря раскаянию ветхозаветного пророка (читай Распятие) он сам, его возлюбленная и их брак будут прощены (читай искупительная жертва) и вознаграждены (читай первородный грех снят).
Образ, созданный Шагалом, как, впрочем, и весь его библейский цикл (и не только) на первый взгляд повествовательно апеллирующий к конкретной жизненной реальности, в результате творческого осмысления, превращается в ЗНАК/СИМВОЛ, сообщающий произведению совершенно ИНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ.
Здесь, по сути, образ не столько про отношения Давида и Вирсавии (грех, раскаяние и прощение подспудно), сколько про самозабвенное, ревностное служение Богу (читай любовь к нему), символом которого становится царь Давид. Ибо, несмотря на убийство Урии и многочисленные военные походы, Давид был человеком незлобливым и кротким, хранившим со всем трепетом слово Божие.
Именно поэтому Шагал старается оправдать поступок Давида, совершенный под влиянием сильнейшего чувства, которому не способно сопротивляться человечество (и тут мы вспоминаем о Белле - богини самого художника). Этим Шагал указывает на ПРОЩЕНИЕ, которое даровал Бог, раскаявшемуся Давиду, подтверждением чему служит рождение премудрого Соломона, построившего Иерусалимский храм.
В верхней части полотна беременная женщина, готовая вот вот родить, а рядом с ней кроваво-красный ангел - предвестник гибели младенца. А между ними - домики родного Витебска.
Образы виденного и пережитого самим художником накладываются на великие мотивы Священного Писания - события личной истории вплетаются в канву библейского повествования (про ассоциации с Беллой не забываем).
И вот предел земной радости воплощается Шагалом в счастье супружества, как образа райского, исконного единства не только мужчины и женщины, но и всей твари с ее неразрывной связью с Творцом.
Объединяющим звеном становится ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ, столь сильная, что, перерастая собственные границы, она УПОДОБЛЯЕТСЯ ЛЮБВИ БОЖЕСТВЕННОЙ, пронизывающей все творения.
"С ранней юности я был очарован Библией. Мне всегда казалось и кажется сейчас, что она является самым большим источником поэзии всех времен. Библия подобна природе, и эту тайну я пытаюсь передать".
И Шагал действительно СОЗДАЛ ВИЗУАЛЬНУЮ ПОЭЗИЮ, простую, красочную, нежную (читай емкую, сложную, многогранную). Да и кто, если не сам псалмопевец Давид стал для Шагала главным служителем божественной лиры Ветхого Завета.
