На рассвете забили в колокола.
Громко, отчаянно, по всему городу. Обычно если что случается – серьезное, плотину прорвет, или там рванет что где – воет сирена, поставленная в не поймешь какие времена.
А когда ЭТО приходит, тогда по старинке – в колокола.
Лежу, слушаю, надрываются, переливаются колокола по всему городу, я знаю, сейчас весь народ, и стар и млад, вскакивают с постелей, будят заспанных детей, собираются в спешке, в спешке, да куд-да ты все это с собой тащишь, еще диван с собой возьми, ма-а, а можно домик с собой, ну пожа-а-алуйста, ма-а-а, и бегут, бегут из домов, по плану эвакуации, вереницей уходят на восток, на восток, стекаются ручейками с улиц, из переулков, со дворов… Подгоняют друг друга, не отставай, потом доспишь, нет-нет, да и обернется кто-нибудь на город, да не на город – на запад, откуда идет…
Откуда идет…
Идет…
…что?
Не знаю. Никто не знает. Не положено знать. Нет, не то, чтобы не положено, просто…
А посмотрел бы я на того, кто здесь остался. Вот так. Просто. В городе, куда приходит что-то с запада.
Нет, сейчас еще хорошо стало, еще жить можно, еще звонят в колокола… а раньше вообще, спохватывались в последнюю минуту, когда ЭТО было совсем-совсем рядом, в панике бежали из города, в давке топча друг друга… Сейчас хоть стали предупреждать загодя, смотрят дозорные на башнях, звонят во всю мочь…
Пробовали, конечно, по-современному, радары, локаторы, антенны, только ни черта эти антенны не ловят, это только человек может почувствовать, что приближается что-то… что-то…
Лежу в постели, прислушиваюсь к голосам на улице, к звону колоколов…
А?
Ну да.
Я остаюсь.
А?
Да не знаю… просто… не-ет, не то, чтобы не верю в это… то, что надвигается…просто… может, и не так страшен черт, как его малюют, может, можно еще отсидеться, переждать… дома. Меня, правда, потом в ментуру заберут, а может, и не заберут, вы же им не скажете, что я остался, да?
Стихают голоса на улице, кто-то напоследок кричит протяжно – Лео-о-о-шка-а-а-а, бы-ы-ы-ы-с-тре-е-е-й! – стихает грохот колоколов, представляю себе, как дозорные спускаются с башни, прыгают в машину, им специально машину подают, едут на восток…
И что-то подсказывает мне – в город пришло это.
Его ещё никто не видит. Не слышит. Но я чувствую – оно здесь.
.
Осторожно выглядываю из дома. Ничего не происходит. Ничего не набрасывается на меня из-за угла, не душит, не вонзается в горло. Даже не верится сейчас, что раньше из-за ЭТОГО гибли миллионы людей. Задним числом спохватываюсь, может, воздух чем заражен, может, я уже вдохнул этого… этого…
…не знаю, чего.
Ничего не чувствую, не жжет легкие, не разъедает ноздри, успокаиваю себя, да ничего здесь нет. Не вылезли мертвые из могил, не разверзлась земля, выпуская полчища демонов, не опустились на город крылатые кровопийцы…
И все-таки что-то было…
Что-то…
Падает сердце.
Только сейчас вижу, как что-то крадется в арке, что-то темное, патлатое, что-то…
- Стоять!
Неужели это я ору, да неужели я вообще могу так орать… нечто срывается с места, бежит в арку, пронзительно визжит… вот теперь вижу, что это, вижу…
- Ты чего, а?
- Это ты чего?
Смотрю на нее, думаю, видел я ее раньше, или нет, может, видел, на какой-нибудь вечеринке, или еще где, девушка, а телефончик ваш можно, это что, ограбление…
- А ты чего осталась? – спрашиваю.
- А ты чего?
- А чего я ни свет ни заря вставать должен, бежать куда-то…
- А я чего вставать?
Где-то ближе к вечеру в какой-то кафешечке спохватываюсь, что не спросил, как ее зовут. Вместо этого почему-то спрашиваю другое:
- Не знаешь… чего с людьми бывает, которые вот так… остаются?
- Да вранье все это. Мы же с тобой живые.
- Да знаю, а все-таки?
- Ну… всякое там говорят… говорят, человек человеческий облик теряет.
- Говорят, что кур доят, - огрызаюсь. На всякий случай смотрю на свои руки, руки как руки, не зеленые, не синие, не какие-нибудь.
.
Разноцветные бумажки.
Смотрю, сжимаю в руках, я нашел их здесь, в каком-то богом забытом домишке с зелеными стенами. Спрашиваю себя, что я держу в руках, не нахожу ответа.
Бумажки.
Что-то вроде марок или открыток с видами городов, помню, в далеком-далеком детстве мать что-то такое показывала, вот, смотри, Кирюшенька, это Москва, а это Мельбурн, а вот Париж…
Здесь тоже было что-то вроде открыток или марок. С видами городов. Только здесь были русские города, Москва, Ярославль, Архангельск…
Открытки.
Странно, что я не замечал их раньше. Никогда. Ну, бывало, валялись какие-нибудь под ногами, или в какой-нибудь антикварной лавке, пожелтевшие от времени… но я как-то сразу проходил мимо, неинтересно было, а тут на тебе…
Как торкнуло что-то, - возьми. Набиваю карманы, нет, тут не карманы набивать надо, сумку взять, да побольше, чтобы унести их все…
.
- А у меня смотри, сколько.
- А у меня смотри…
Сидим, хвастаем друг перед другом, как малые дети, которые понабрали на помойке какой-нибудь гадости, и выпендриваются, а у меня во-он сколько, а у меня во-он…
А у меня вон какая есть… Красноярск, - выхваляется Ника. Теперь знаю, что она Ника…
- У-у, отстой Красноярск, - фыркаю я. Сам не знаю, с чего взял, что Красноярск отстой, опять же как торкнуло что-то…
- Правда?
- Ну…
Понабрали полные сумки открыток, искали по всему городу. Первый раз чувствую себя счастливым человеком. По-настоящему счастливым. Раньше так не было…
- А что с людьми случается… когда это приходит?
- Да не знаю… жуть всякую рассказывают. Люди тысячами умирали… миллионами…
- Эпидемия?
- Навроде того. С ума сходили…
Прислушиваюсь с к себе, а не сошел ли я с ума. Не похоже…
.
Прислушиваюсь. Принюхиваюсь. Пытаюсь в воздухе уловить ЭТО. Ничего не ловится, ничего нет, город как город, ветер гонит листья, приглядываюсь к листьям, не шуршат ли листочки…
Нет, нету…
Ничего не происходит.
Перевожу дух. У страха глаза велики…
Снова перебираю открытки с видами городов. Их у меня много. Москва, Ярославль, Архангельск. Но это все так, фигня, а вот покруче картинки - зелененькие, с дядькой каким-то. А еще круче, это там, где карта Европы нарисована, и всякие виды европейские… и написано не по-нашему.
- А у меня вон сколько - хвалится Ника, показывает мне.
Чш, стой, это же она мои схватила, ну так и есть, мои, вон, в стопке лежали…
- Отдай!
- Чего-о-о?
- Отдай! Отдай, это мое, мое, мое!
Ещё оглядываюсь, не приближается ли к нам то, страшное, нет, вроде нету ничего, ну щас я ей устрою…
.
Люди возвращаются в город. По одному, медленно, нехотя. Сначала запускают кошку, на счастье. На тридцать три раза проверено, что на кошек ЭТО не действует, и все равно проверяют по старинке, на кошке. Потом заходит мэр города, гуляет по площади, показывает людям – все, ЭТО ушло, можно жить…
А потом идут люди. Кто-то входит в дом, говорит восторженно – будто заново родился, кто-то не спешит входить в черту города, поглядывает на других, да точно ли ЭТО ушло. Мальчишки носятся, кривляются, а я в чудище превратился, ар-р-р, аа-а-а-а, я заражен, я умира-а-ю…
- Молодые люди… вы что?
Кто-то наклоняется над лежащими на асфальте, бормочет что-то про скорую…
- Мертвы.
- Да вы что?
- Вот, блин…
- Это как, ножами друг друга, что ли порезали…
.
…вищное злодеяние в историческом центре города, парень и девушка закололи друг друга ножами. В настоящее время проводится экспертиза…
.
- Ну и что вы тут понаписали?
- А… что?
- Вас как, сразу уволить, или сначала расстрелять?
- А что такое?
- А то такое… вы сами-то посмотрите, время смерти какое пишете?
- Двадцать пятого сентября… от восьми до десяти вечера… а-а, двадцать пя…
- Ничего, что в это время людей в городе не было?
- Ага… счас, счас, переделаю.
- Переделывайте. О-ох, горюшко вы мое…
.
- Господин доцент, что вы можете сказать об ЭТОМ?
- Вы имеете в виду то, что приходит в город? Ну… я бы назвал это флюидами прошлого. Какая-то чума, которая раньше поражала всю планету, а теперь приходит в отдельные регионы…
- Как, по-вашему, откуда изначально взялась эпидемия?
- Я бы сказал, ее создали люди.
- Неужели? Должно быть, какой-то вид оружия…