Поэма
Посвящаю моим лучшим друзьям, выдающим коломенским поэтам и, одновременно, настоящим чудо-богатырям земли русской — Боцману Сергееву и Гаррию Бонифатьевичу Ложкину-Записдулину. И хотя они вынуждены работать трамвайновыми кондукторами в трамвайновом же депе имени Джузеппе Гарибальди, обилечивать этих мерзких пассажиров и объявлять эти мерзкие трамвайновые остановки, но в детстве они обое мечтали стать отважными разведчиками, не щадящими себя. Типа Штирлица Макса фон Отто, Шланга Пастора фон Фердинанда или даже Плейшнера Сидора фон Михеевича.
Фашистский коварный разведчик,
Фельдфебель Вильгельм Папуас,
Родился в Баварии древней,
Свиней он в Баварии пас.
А выросши, хрюшек покинул
И в партию гордо вступил,
Где фюрер рулил по названью
Адольф Илоизович Гитлр!
Потом он в разведчиской школе.
Учился количество лет.
Впервые там скушал повидлу,
Попробовал там винегрет.
Шипённичать там научился,
На рации бойко стучать,
Российским отборнейшим матом
Куда и кого посылать.
Отличником стал он примерным,
Сам фюрер, пожамши рукУ,
Сказал: «Если, падла, обманешь,
Повешу тебя на суку!».
И гордый таковским доверьем,
Старался ещё он сильней.
Гордилася школа Вильгельмом,
Когда-то пасущим свиней.
А вот и заданье секретно:
Пробраться в столицу врага,
Узнать, сколько стоит, к примеру,
На рынке врага курага,
Почём там свиньёвые туши,
Почём там куриный йииц.
Тем самым врага в заблужденье
Ввести по старанию лиц.
Но есть и другое заданье,
Важней всех московских котлет.
Его он узнает, конечно,
При самой посадк в самолЕт.
И сел в самолёт мессершмидский,
И в тыл наш заброшенный был
Вот этот Вильгельм Папуасов,
Коварный фашистский дебил.
Пробрался в Москву незаметно,
Чтоб здеся коварно убить
Товарища Сталина. Этот
Вильгельм был проворен как выпь.
Его беспощадная ловкость
Могла много бед натворить,
Зарезать, ограбить, угробить
Иль просто кого погубить.
Но ток просчитался, скотина:
На ейном фашистском пути.
Отважные встали чекисты,
Их мимо никак не пройти.
Их хрен ты обманешь, собака.
Их хер облапошишь, подлец,
Скотинская тварьская рожа
И просто козёл, наконец.
Не скрыться тебе, затаиться.
Под пнём схорониться никак.
Настигнет тебя наказанье,
Убейся хоть лбом об чердак!
И был обнаружен ЧеКою,
И взятый под плотн наблюдень.
Теперь никуда не сбежишь ты,
Фашистский рогатый олень!
А в самый момент подходящий
Был схвачен железной рукой.
Вот так-то, Вильгельм Папуасыч!
Теперь не вернёшься домой!
В родимом твоём Фатерлянде
Тебя не дождётся семья.
Взрыдает почтенная мама
Взрыдает папаша-свинья.
Взрыдают коллеги-шпиёны.
Лишь Штирлиц упрямо молчит.
Ему-то чего волноваться?
Он — славный. Он Родину чтит.
Товарищу Сталину предан
До крови последней каплИ…
А Плейшнер куда подевался,
Едрит-его-прям задери!
Едрит-прям его отколбаси!
Ему надавай шелбанов!
Такой вот он этот профессор!
Всегда к устремленьям готов!
Иль в форточку прыгнуть какую.
Или даже в окно унырнуть….
Нелёгкая это работа:
Бороться за счастия путь!