Паустовский лично видел царскую семью и прекрасно описал ее
Константин Паустовский видел Николая Второго и его семью, когда был гимназистом в Киеве. Царская семья приезжала в Киев на столетие лицея. Очень интересный портрет писатель дает нашему последнему императору в "Повести о жизни":
Николай, невзрачный и даже мешковатый, терялся среди обширной свиты. Она звенела и сверкала золотом и серебром, лакированными голенищами сапог, лядунками, аксельбантами, темляками, саблями, шпорами, ментиками и орденами... Николай прослушал концерт с каменным лицом и уехал из гимназии
Из его описания мы видим, что никакого особенного впечатления царь на него не произвел, никак не заинтересовал его.
А вот описание императрицы получилось более едким:
За полковником, Николаем Вторым, вошла, кивая, очень высокая сухая женщина в белом твердом платье, с огромной шляпой на голове. Страусовые перья свешивались с полей ее шляпы. Лицо у женщины было мертвое, красивое и злое. Это была императрица.
Если посмотреть на портреты царицы, то они очень сходятся с описанием, данным Паустовским. Действительно, лицо у нее было правильным, но злым. Мне всегда казалось, что если лицо у человека злое и он не может этого скрыть, то это человек уже в высшей степени злобный и порочный. Не удивительно, что в течение повести императрице не раз достается от Паустовского.
Царевны вышли тоже не очень симпатичными:
За ней гуськом шли девочки с тонкими бескровными губами, в таких же твердых белых платьях. Платья эти не гнулись. На них не было складок, и казалось, что они сделаны из белого ребристого картона.
Связь с Распутиным и осуждение масс
В последующих главах речь о Николае Втором часто идет в разрезе откликов самых разных людей - из народа или дворян. Все они его называют не иначе как "Николашка", негодуют, что он связался с Распутиным, что приблизил его к себе и принимает решения, советуясь с ним. Обсуждают также его гаремы при дворе.
Взятки. Откаты. Измена
Невозможно не отметить, что в "Повести о жизни" говорят и о крупных взятках министрам от производителей некачественных снарядов и других орудий, необходимых в войну:
– Измена, язви их в бога, в мать, в душу! Артиллерия вперед обозов отходит. Нет снарядов. А какие есть, так те рвутся в стволах. И патронов, обратно, нету. Что ж мы, дрючками, что ли, будем с германцами биться!
Так я впервые услышал на фронте это черное слово – «измена». Вскоре оно прокатилось по всей армии, по всей стране. Его произносили то шепотом, то во весь простуженный голос. Говорили все – от обозного солдата до генерала. Даже раненые в ответ на расспросы: «Как ранен?» – злобно отвечали: «Измена!»
Все чаще слышалось имя военного министра Сухомлинова. Говорили об огромных взятках, полученных им от крупных промышленников, сбывавших армии негодные снаряды.
Особенно важен факт измены, потому как его связали с императрицей:
Вскоре слухи пошли шире, выше, – уже открыто обвиняли императрицу Алису Гессенскую в том, что она руководит в России шпионажем в пользу немцев.
Гнев нарастал. Снарядов все не было. Армия откатывалась на восток, не в силах сдержать врага.
Кто взрывал наши корабли?
Но дело не ограничилось некачественными снарядами, орудиями, взятками. Корабли нашего флота загадочным образом взрывались. Кто подбрасывал бомбы? Паустовский описывает гибель корабля "Императрица Мария", и этот эпизод указывает опять на императрицу:
Трагическая гибель самого мощного линейного корабля черноморского флота «Императрица Мария» была загадочной. Об этом тогда говорили во всем мире. Корабль, стоявший на якорях в Северной бухте, без всякой видимой причины взорвался и перевернулся вверх килем.
Незадолго до взрыва корабль осматривали «августейшие посетители». В их числе были приближенные императрицы Александры Федоровны. Наверное, кто-то из них подложил в самые уязвимые места корабля маленькие бомбы, величиной с пробку от шампанского, с часовым механизмом.
Случай с «Императрицей Марией» был не единственным. В Атлантическом океане часто взрывались или загорались от таких почти невидимых бомб военные транспорты, шедшие в Европу с грузом вооружения.