С 12 по 15 ноября в Москве Гёте-Институт и Центр документального кино проведут кинофестиваль Blick'20. В этом году он посвящен теме возраста и старения.
В программу фестиваля Blick'20 вошли девять немецких картин, исследующих тему с разных ракурсов. Они рассказывают, как меняются отношения человека с телом, как происходит переоценка семьи, любви и дружбы, как от поколения к поколению передается бесценный багаж знаний о мире.
Специально к фестивалю музыкальный журналист и критик Артём Абрамов («Афиша Daily», Stellage) собрал несколько треков, рисующих старение, течение времени и наступление нового возраста отнюдь не печальным процессом, а событием, в котором всегда есть место новому и неожиданному.
Этой осенью закончился Deutschland (83’/86’/89’) — один из самых волнующих сериалов последних нескольких лет. Половину декады мы наблюдали, как желторотый гэдээровский пограничник Мартин Раух стал поочередно самым опасным в мире агентом под кодовым именем «Колибри», отчаянным зверем, готовым защищать семью в смертельном танце спецслужб, а затем — и названным трупом, принявшим мнимую смерть уже во благо всего (западного) мира.
«Гибель» Мартина была неотвратима так же, как развал взрастившей его народной республики. Как принявшее на себя слишком много обязательств по обеспечению достойной жизни людей государство не смогло в итоге создать само же себя, так и шпион-идеалист не стал хорошим родителем и семьянином. Пенять ему за это бесчеловечно: даже лучшие из людей не так часто становились перед выбором между человеком и сволочью, как сценаристы сериала щедро отсыпали герою Йонаса Ная. Но искусство, как чаще всего и бывает, опять имитирует жизнь. Прожил Раух мало — зато постарел раз в десять быстрее, чем любой из живущих.
Мы живем гораздо дольше. На нас сваливается больше печали, горестей и ответственности, чем пришлось испытать хапуге Мартину. И вместе с тем — бедолаге и не снилась та нежность, любовь и покой, что заслуживает каждый из нас за время этого перелета из лона в последний приют.
Кинопрограмма Blick’20 как раз описывает эту траекторию. Борьба со старцем-временем делает стариками нас всех — но не все готовы надеть его посмертную маску и взять в руки его часы. А те, кто готов, как пить дать окажутся юнее и радостнее многих в ту минуту, когда их попросят на выход.
90-летние атлеты и матриарх на восьмом десятке опеки гнезда, усталый Святой Николай и тучная Шехерезада, неразлучники-ветераны и сидящие под их крылом птенцы, сменивший полстолетия беженец-врач и впитавшие всю эпоху актеры — лишь немногие из смельчаков, чью улыбку засняла вертлявая камера и чей смех трещит громче пленки.
Человеческий рекорд долголетия на момент наших показов — 122 года. Мы желаем всем зрителям и участникам съемок куда более долгих лет. Но в честь покинувших нас остановимся на 12 песнях — по одной на десяток лет, который увидела неунывающая фрау Кальман.
Плейлист можно послушать здесь.
- Wie Sich Mühlen Drehn Im Wind. Queen Bee
«Я — момент, лежащий в вечности, прялка сна рвет нить судьбы». Кабаре-дуэт Ины Мюллер и Эдды Шниттгардт решается озвучить то, о чем никто, кроме Норн, не предупреждает входящего в сей мир. Никто не знает, что с ним будет, и никто это не предотвратит, кроме того, кто нащупает себя в пряже тысячи судеб.
2. Rethink That Conclusion. Shamos
Лондонский продюсер Шимус собирает треки из настоящего мусора — джинглов, слоганов и забракованных промострок. Из всего, чем реклама кормит едва отрастивших железные перья подростков, — и тем самым показывает, куда полетят иглы и ножи их будущей ярости.
3. Treinta Años. Novy Svet
А вот и уготованная им мишень. 30 лет — возраст, к которому протагонист «Мамаситы» еще только готовится, и шансон Юргена Вебера и фройляйн Трост уже говорит, что его там ждет: «Ничего, ничего, ничего». Как все взрослые, они лукавят: их интересует всего лишь чувства и секс, а этого в фильме Хосе Пабло Эстрады в таком избытке, о котором венцы уже успели забыть.
4. Fontannegsecht. Fräkmündt
То, о чем поет альпийская фолк-группа Fräkmündt, спокойно может быть непонятно и самим немцам, что уж говорить про русскоязычных. Впрочем, от 30 до 40 — те самые дни, когда ничего не понятно всем их переживающим. Когда наконец перестаешь требовать от себя и от людей слишком многого. Об это явно знал в этом возрасте автор романса «Очи черные», на чью музыку швейцарцы и положили текст.
5. Серп Кассиопеи. Neutral
50 — всегда излом, что для человека, что для века. В это самое время уместнее всего уйти в лес и посмотреть на городской гам сквозь дым костра и еловые ветви. Кенигсбергский скальд Ash так вообще глядит сильно выше всех, кого начинает одолевать ревматизм.
6. Bittersweet. Shriekback
Горько-сладко и беспредельно тупо — так описывает свои приключения между барами персонаж поп-монгеров Shriekback, но со слушателями он честен максимально. Каждый кабак когда-нибудь да закроется, каждый день закатится за следующий, каждая пьяненькая печаль превратится в тихое счастье.
7. Grau. Meret Becker
Об этом и мечтает бывшая жена лучшего из архитекторов Саморазрушающихся Новостроек. Седина — в волосы, бесы — в дом, сама — наружу. Хмурые утра предвещают ясные сумерки, а у нее, разложившейся возле загородного камина с одеялом и книгой, каждый вечер — такой. Надеемся, к вам придут они же.
8. Старая падла. Серебряная свадьба
А если нет — всегда можно осветить день самому. Бенька из «Серебряной свадьбы» напоминает, что город Майринка и Кафки можно потрясти так, как и Швейк не надеялся. А иногда — еще хлеще, но об этом вам расскажут Каролин Генрайт и Ян Тенхафен.
9. Majdanek Waltz & Sal Solaris. Око времени
Переводивший этот стих Пауля Целана Иосиф Бродский говорил, что настоящая трагедия наступает, когда гибнут не герои, а хор. Поэт поспорил бы с толмачом, но к тому времени присоединился к хористам сам, сиганув под мост Мирабо. Тем не менее вряд ли обоим было стыдно за бесцельно прожитые годы. Сможете ли вы в дважды по 40 сказать то же самое про себя?
10. Paskutiné Diena. Ô Paradis, Daina Dieva
Под литовской деревенькой Стелмуже стоит дуб, повидавший за 2000 лет все передряги, которые свалились на старушку Европу. На него из-под косой крыши ближней церкви с пониманием смотрит дружище Христос. Когда он сойдет с распятия, чтобы отвести в царство Божие всех, кому это надо, трое кайзеровских солдат встанут из могил под сенью древесного великана — на вечную стражу, чтобы помочь тем, кто не будет в силах допрыгнуть до небесной лестницы с дубовых ветвей. «Последний день» Демиана Ресио и Дайяны Диевы — предчувствие воскресения мертвых и жизни того будущего века.
11. California Weekend (Remastered Version). Noel Harrison
Ноэль Харрисон, впервые спевший на чужие слова отсчетный трек этого списка, как в воду глядел, когда писал этот текст. Все причастные к «Закату над Голливудом» ушли в долгожданный отпуск — и не собираются возвращаться в жаркие будни киностудий. Тем не менее их кино все еще не закончилось, а Харрисон так вообще не уверен, что после этого сеанса они сразу лягут спать.
12. The End. Nico
Но каждый сон имеет свой конец! И колыбельную Морфею достойна петь только Криста Пэффген. Но ее колыбельная — это повивальная песнь пробуждающихся на этот свет. А мы сами все еще не до конца очнулись от полумрака кинозала.