Отечественную войну 1812 года недаром называли «нашествием двунадесяти языков» на Россию. В рядах Великой армии Наполеона к нам тогда приперлись представители едва ли не всех европейских народов, дотоле поднявшие лапки перед очередным объявившимся завоевателем мира. Впрочем, и Русская армия, как известно, включала национальные воинские контингенты. Причем это были не только калмыки с башкирами и другими полудикими подданными империи.
Историки расходятся во мнениях, кто именно подал Александру I идею сформировать корпус из немецких волонтеров. По некоторым данным, еще в мае 1811-го до этого додумался царский флигель-адъютант Александр Чернышев, бывший тогда еще в звании полковника. Согласно другой версии, такое предложение поступило годом позже, во время визита императора в Вильно 6 (18 по новому стилю) июля от барона Карла фон Штейна. Лидер прусских патриотов, вынужденный бежать из оккупированного фатерлянда, горел желанием изгнать ненавистных захватчиков, и считал, что для этого все средства хороши. Наконец, в качестве еще одного «отца» Российско-германского легиона фигурирует Петр Фридрих Георг Ольденбургский, зять предыдущего российского самодержца Павла I (и, соответственно, императора нынешнего). У этого тоже имелся личный счет к Буонапарте, захапавшему германские владения папеньки принца.
Как бы то ни было, поначалу Александр I отнесся к прожекту не то чтобы прохладно, но без особого воодушевления. Однако после появления в пределах своей державы 600-тысячной евроорды решил, что игра, пожалуй, стоит свеч. Впрочем, поначалу решили ограничиться агитацией среди немецкоговорящих солдат Наполеона. Личный секретарь фон Штейна – поэт и публицист Эрнст Мориц Арндт составил воззвание «к офицерам и солдатам германской нации», которое за подписью русского главкома Барклая-де-Толли отпечатали в 10 тысячах экземпляров. Бойцов Прусского вспомогательного корпуса фон Йорка, действовавшего в составе X корпуса французского маршала Макдональда, призывали переходить на сторону русских и вступать в создающийся легион.
Эти листовки распространяли среди соотечественников бывшие прусские офицеры, состоявшие теперь на русской службе. Зачастую делая это с риском для собственной жизни – например, известно, что один из агитаторов, полковник Тидеман был застрелен, что называется, «при исполнении». Результаты были, хотя и весьма скромные: за первые месяцы начавшейся войны из Великой армии дезертировало около 600 немцев. Причем отнюдь не все из них изъявили потом готовность биться с прежним работодателем.
Полковник Август фон Гнейзенау разработал план организации легиона наподобие Королевского Германского легиона британской армии, отменно зарекомендовавшего себя в боевых действиях на Пиренейском полуострове. Формирование нового соединения поручили другому пруссаку - полковнику Вильгельму фон Арентшильду. Поскольку в перебежчиков по-прежнему был недостаток, решили задействовать другой ресурс.
По особому императорскому распоряжению пленных немцев отделили от французских, польских и прочих европейских собратьев по несчастью и развернули среди колбасников активную пропаганду. Из завербованных кто-то руководствовался стремлением избавиться от тягот заключения и вернуться на родину тотчас по окончании войны, как было обещано. Но многих записывали в легион насильно, просто поставив перед выбором: или драться с Наполеоном за хорошее жалование (офицерам сразу же выдавали единовременное пособие в 500 рублей), или брести по этапу в Сибирь с откровенно неясными перспективами.
Бо̒льшую часть «волонтеров» составляли уроженцы Пруссии, хотя российские фольксдойче тоже не остались в стороне: 271 колонист из Саратовской губернии вступил в легион действительно по доброй воле. Имелись и представители третьих стран. Так, в июле 1812-го в легионе изъявили желание служить 30 голландских улан-гвардейцев. Для того чтобы облегчить взаимодействие с Русской армией, на унтер-офицерские должности привлекались отзейские немцы.
Поначалу пункты формирования находились в Киеве и Ревеле. Предполагалось, что удастся набрать две пехотные четырехбатальонные бригады, столько же полков легкой кавалерии, артиллерийскую бригаду из двух конных рот и роту егерей. Подготовка легионеров проводилась по русскому воинскому Уставу, но с некоторыми оговорками.
«Из процесса обучения практически исключили телесные наказания, что было необычно для армий феодальной Европы, - сообщает кандидат исторических наук Олег Чернов. - Постепенно избавлялись от тех офицеров, которых привели в легион эгоистические мотивы, но не сознательная необходимость. По-товарищески относясь к нижним чинам, командиры, по большей части образованная и прогрессивно мыслящая молодежь, всячески подчеркивали, что их всех объединяет одна цель – освобождение Германии, отсюда тот высокий подъем патриотического духа, который царил в легионе».
К середине августа фон Арендшильду удалось сколотить первый батальон в составе двух штаб-офицеров, 24 обер-офицеров и 1439 нижних чинов. Из Ревеля это подразделение 14 октября морем переправили в Финляндию. Не обошлось без неприятностей: в пути корабли Балтфлота угодили в свирепый шторм, и транспорт с батальонным снаряжением затонул. Расположились в Борго (современный Порвоо) и Ловизе (теперь - Ловийса). Здесь позднее батальон доукомплектовали еще одним офицером и 270 унтерами и рядовыми. Вообще, чем хуже шли дела у Великой армии, тем интенсивнее пополнялся Российско-германский легион. После отступления Наполеона из Москвы и катастрофы на Березине волонтеры из прусских военных и военнослужащих Рейнского союза стекались в него уже действительно массово. По сведениям одного источника, к концу декабря набрали уже почти 4 тысячи, а по другим данным - аж свыше 8 тысяч человек. И последней цифре вполне можно верить. Увы, многие из легионеров валялись в тифу - свирепствовала эпидемия.
Еще двумя вечными проблемами являлись обеспечение вооружением и финансирование. Оружия тогда не хватало и самой Русской армии, так что, она смогла выделить легиону из арсеналов лишь 1 500 ружей – треть от необходимого количества. Позже свою помощь предложили англичане. Не за так, разумеется - взамен Великобритания получала право использовать соединение по своему усмотрению. Альбионцы и впрямь принялись поставлять стрелковое оружие, но значительная его часть нуждалась в ремонте. Кроме того, нередко его попросту перехватывали власти воспрянувшей Пруссии, чтобы передать собственному ландверу. Так что, на всем протяжении своего существования в легионе были вынуждены использовать ружья (включая трофейные) всевозможных систем и калибров.
Почти аналогичная ситуация сложилась и с финансами. После того как российское правительство решило отказаться от этой статьи расходов, денежное содержание легиона взяли на себя британцы. Согласно подписанной 24 июня (6 июля) 1813 года Петерсвальдауской конвенции, Лондон субсидировал для этой цели 1 миллион фунтов. Но ограничили максимальную численность личного состава 10 000 человек, исключив из них прусских ополченцев и русские части. Плюс теперь все назначения в офицерском корпусе легиона, включая генеральские, производились исключительно англичанами. Третьим условием стало применение легиона исключительно на театре военных действий в Северной Европе. Ко всему этому останется лишь добавить, что, несмотря на щедрые посулы, Великобритания в реальности потратила на легион едва ли больше, чем до этого Россия, которая выложила (в эквиваленте) 280 870 фунтов.
Однако вернемся в начало 1813 года. Надо сказать, убедившись, что от Великой армии остались рожки да ножки, Александр I вновь охладел к созданию Российско-германского легиона. Тем более что 30 декабря 1812-го была заключена Таурогенская конвенция, фактически выводившая Пруссию из обоймы наполеоновских сателлитов. И все же легионеров начали понемногу перебрасывать под Кёнигсберг, завершив процесс сосредоточения в марте. Уже 21-го числа (2 апреля по новому стилю) один из батальонов принял участие в бою за северогерманский город Люнебург вместе русскими отрядами Чернышева и генерал-майора Дернберга. Им противостояла французская дивизия Морана.
Прусский батальон, которым командовал майор фон Борк, вместе с русскими егерями наступал на одну из пяти городских застав и после двухчасового упорного боя сумел ворваться в Люнебург, обойдя французов с тыла. Однако при этом пруссаки остались фактически без боеприпасов, поскольку их обоз находился далеко от места боя. Фон Борк совсем уже собрался дать сигнал к отступлению, но тут ко всеобщему удивлению по булыжникам мостовой загрохотали колеса, и подкатила повозка, которой управлял щуплый возница. Оказалось, 20-летняя горожанка Иоганна Штеген заменила раненого обозника. Отважная девушка в собственном фартуке принялась подносить солдатам патроны, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули и визжавшую над головами картечь.
Благодаря Иоганне, пруссаки не вышли из боя. Надо заметить, штурмующим помогали и другие люнебуржцы, стреляя по французам из окон и с крыш своих домов. В итоге неприятель вырвался из города, но был перехвачен у деревни Руппенштедт, короткую дорогу к которой русским показал местный житель. Дивизия Морана была вынуждена отойти обратно к Люнебургу, где была расстреляна на картечь и перестала существовать, а сам генерал получил ранение в живот, оказавшееся смертельным. Почти тысяча французов полегла на поле боя, потери союзников составили 300 человек, из которых львиную долю составили пруссаки.
Не слишком удачно легионеры поучаствовали в обороне Гамбурга вместе с русскими кавалеристами полковника Теттенборна и местными милиционерами. Правда, сдаче города немало поспособствовали переметнувшиеся к Наполеону датчане, но от этого было не легче.
В начале лета командующим Российско-германским легионом был назначен австрийский фельдмаршал-лейтенант Людвиг Георг Теодор Вальмоден Гимборн, перешедший в русскую армию с генеральским чином. Квартирмейстером назначили подполковника Карла фон фон Клаузевица, император Александр I сохранил за собой верховное руководство. К тому времени легион со всеми причисленными к нему формированиями достиг своей максимальной численности - 12 тысяч человек. (Правда, стоит заметить, что в то же самое время под знаменами Наполеона сражались не менее 70 тысяч немцев из Рейнской конфедерации.) После переподчинения англичанам воинская часть влилась в Северную армию шведского кронпринца Карла-Юхана (он же бывший маршал Франции Жан Батист Жюль Бернадот). В августе легиону устроили смотр, но часть солдат пришлось попросту спрятать от высокого начальства – настолько отвратительно они оказались экипированы. В сентябре легионеров, наконец, оснастили пушками и гаубицами, после чего отправили в Ганновер – противостоять XIII армейскому корпусу маршала Даву.
С боями легион продвигался к нижней Эльбе, сражался в Мекленбурге и Голштинии, в октябре овладел Бременом. Отрезая датчанам пути отхода в Шлезвиг, отряд Дернберга сумел обратить в бегство три их полка. Авангард легиона захватил часть вражеского обоза и несколько сотен пленных. Казаки и гусары Теттенборна взяли поочередно сразу три небольших городка, разоружив местный ландструм, то бишь, датских ополченцев. Отнятые у них 300 ружей стали желанной добычей для легионеров!
Пытаясь не дать противнику отступить в сторону Киля, несколько батальонов пруссаков и их кавалерийский полк схлестнулись с датчанами в жестоком бою при Зеештадте, где находился стратегически важный мост через канал. Легионеры дрались отважно и стойко, но датские войска имели значительный численный перевес, и сумели-таки прорваться на север, потеряв за два дня до 1 000 убитыми и ранеными, 400 пленными и оставив 8 пушек. В легионе оказалось разбито одно орудие и выбыло из строя от 500 до 600 бойцов.
«Отвратительное чувство быть близким к такому блестящему успеху и упустить его из рук», - резюмировал фон Клаузевиц, подводя итоги этой кровавой схватки.
Приняв участие в осаде города Харбург, легион продолжил марш в направлении Нидерландов, в середине марта 1814 года переправился через Рейн и сражался против наполеоновских войск под командованием дивизионного генерала Мэзона. Последнее для пруссаков сражение этого похода состоялось 31 марта у Куртре. И кто виноват, что закончилось оно вновь не в пользу союзников! Зато Александр I за проявленную храбрость в боях наградил фон Клаузевица золотой саблей, орденами Святой Анны 2-го класса и Святого Владимира 4-го класса, а также произвел прусского офицера в полковничий чин.
По окончании кампании переименованный к тому моменту в Русско-немецкий легион отправили на нижний Рейн. Выполняя обещание, всех офицеров и солдат других германских государств распустили по домам – скажем, документально подтверждено, что в сентябре вернулись на родину 178 баварцев.
Остальных включили в состав армии Пруссии, но отношение к легионерам там оставляло желать лучшего. Поэтому 18 апреля 1815 года легион был официально распущен королевским указом Фридриха-Вильгельма III. Его пешие части послужили основой для 30-го и 31-го пехотных полков, артиллеристы стали конными батареями №№18 и 19 в составе 3-го корпуса генерал-лейтенанта фон Тильмана. Чуть позже они участвовали в кампании «100 дней», отличившись при Линьи и Вавре.
Интересна судьба кавалерии легиона. Она образовала 1-й, 2-й и 3-й эскадроны 8-го уланского полка, которые еще долгое время именовалась «зелеными гусарами» и «черными гусарами», по цвету «русской» формы одежды.
