Максим АРТЕМЬЕВ
О Жванецком я узнал в перестройку. Думаю, он стал всенародно известным где-то в 89-91 гг. Про других евреев-сатириков, причём значительно моложе его — Винокуре, Хазанове я знал давно, Хазанов, тот вообще был героем анекдотов наряду с Вициным, Никулиным, Моргуновым. Про Райкина и не говорю. Тем удивительнее тот факт, что Жванецкий ушёл от Райкина в самостоятельное плавание ещё в конце 60-х. Но почему-то известность пришла к нему поздно. Или это моё субъективное впечатление?
Вероника ДОЛИНА
Не знаю, как произойдёт прощание с ним. Такого всенародного литератора и артиста в одном лице- судьба не давала нам никогда. Не погиб такой алмазный дар в 30-е, не был на дыбе в 50-е, только поднял голову в 60-е и потом оставался с нами столько лет.... сверкая и ободряя, как положено алмазу.
Неслыханно оправив в артистизм свой могучий литературный дар, сделав собственный язык острейшим волшебным остриём... в тени которого мы все и прожили-выстояли с 20 по 21 век. Сколько же он давал. Какую жизненную силу излучал.
Мальчуганы-стендаперы, что вы знаете о силе одиночки на сцене. Мало вы знаете. Вы вообще о ММЖ не узнаете. Его язык нельзя было переводить. Это было гоголевскоое могущество. Пушкинское универсальное волшебство.
Самого неприметного человечка, говорящего по-русски, любая миниатюра Жванецкого бодрила, давала возможность чувствовать себя человеком.
Давайте проводим его красиво, даже прекрасно. В каждом доме и семье простимся с ним.
Когда ещё высшие силы подарят нам гения словесности русской.
Те кто постарше, знают — на нашем веку уж не будет.
Огромные соболезнования семье — и Дмитрию Жванецким.
Нам всем, кроме боли — любви и достоинства.
Митя САМОЙЛОВ
Михаила Жванецкого любили так долго и сильно, что стало модным относиться к нему скептически. Он стал олицетворять советский зажатый юмор с беззубым смехом в кулачок. Ему ставили в вину его менторство — целый дежурный по стране, будто теперь он тут за страной надсматривает, одесский юморист. Ему припоминали и то, что в 1993 году он поддержал Ельцина и расстрел Белого дома.
Непременная мудрая грусть в глазах, за которой все читали высокомерие.
Но всё это не главное, всё это пустое.
Михаил Жванецкий был замечательным литератором и человеком по двум причинам. По этим причинам он останется в памяти и — на какое-то время — в истории.
Во-первых, Жванецкий дал надежду советским мужчинам. При довольно посредственной внешности и откровенно паскудной окружающей действительности, оказывается, можно быть остроумным, жовиальным, жизнелюбивым. Можно нравиться женщинам, не имея высокого роста и невероятного успеха на службе. Можно быть известным и любимым, не отвечая стандартам, не вписываясь в амплуа.
Жванецкий — это советский Вуди Аллен. Тот случай, когда юмор может быть сколь угодно грустным или непристойным — главное, чтобы женщинам вокруг было весело.
И тогда оказывалось: неважно, как ты выглядишь, неважно, на каком автомобиле ездишь, неважно, есть ли у тебя доступ к закрытому распределителю. Ты сделай из своих проблем шутку — и тебя полюбят.
Конечно, никто не умел шутить так, как он, но вектор в реальности тотального дефицита он задал вполне рабочий.
Во-вторых, что бы теперь ни говорили, Михаил Жванецкий был выдающимся писателем. Не тем, кто создаёт эпохальные романы, но тем, кто может отразить эпоху в миниатюре и показать на этой миниатюре человека, который настолько мал, что и на такой плоскости теряется.
Сейчас непонятно, о чём миниатюра «Авас» и тем более «Дефицит», которые он писал для театра Аркадия Райкина. Непонятно, но смешно.
А кроме того, есть исключительно остроумные его монологи, которым он аккомпанировал собственным голосом, торопливой дикцией, выверенными паузами. Послушайте «Тщательнее» — это мелодия на заданную тему, когда от самого звука уже смешно. А если разобрать слова, то понятно, что составлены они просто очень талантливо — так, чтобы было одновременно смешно и вызывающе в рамках дозволенного. Чтобы было с чувством меры. Именно с тем чувством, которого сейчас не хватает.
И мы запомним его гениальный монолог «Портрет», который начинается словами:
«О себе я могу сказать твёрдо. Я никогда не буду высоким. И красивым. И стройным».
А заканчивается так: "Зато я скажу теперь сыну: «Парень, я прошёл через всё. Я не стал этим и не стал тем. И я передам тебе свой опыт»".
Что-то из этого опыта мы, конечно, возьмём с собой.
А Михаилу Михайловичу — Царствие небесное.
