Дорога вяжется узлом и дразнит поворотом.
По школам волокут ребят (успеть до девяти).
Вот чей-то офис, чей-то дом, вот сам унылый кто-то,
а ты в машине, на тебя не капают дожди.
В салоне радио поёт попсово-виновато,
что скоро будет Новый год, подарки и салют,
что скоро кончится, вот-вот, две тысячи двадцатый,
а значит, весь честной народ от ящура привьют.
И верить хочется уже, что ты поедешь в отпуск.
Взлетишь, как вещее перо, и выучишь язык.
В кармане мятное драже.
Ты сочиняешь опус
богам заправочных кафе и встречной полосы.
Ты реже едешь, чем стоишь, но в нереальной пробке
ты вспомнишь день, припомнишь ночь
и выстроишь их в ряд.
Тогда была такая тишь, и в черепной коробке
появятся, как негатив,
картинки октября.
Ты мчался по шоссе, как бес, и думал, между прочим:
вот ясень, дуб и карагач, осина и ольха.
И если ехать через лес — получится короче.
Но лес — заряженный пугач — легендами брюхат.
В квартире тёмные углы и тонны глупых писем,
что электронный адресат обязан прочитать.
В лесу ты маленький малыш,
ты крохотный и лисий.
Хотя ты взрослый человек, а это так, мечта.
Свернув на узкую тропу, чуть было не заглохнув,
ты был один — бродячий пёс — на выбранном пути.
Вот кочка, змей, сорокапут, тут жарили картоху.
Вот пешеход, совсем замёрз и просит подвезти.
Ведь ты, стряхнув сонливость с век,
сначала колебался,
фортуна любит "дашь на дашь" , и ты притормозил.
И сел в машину пешеход и стал дышать на пальцы,
на нем был грязный камуфляж. И сапоги в грязи.
И он рассказывал потом, как страшно заблудился,
как спички кончились, еда, мигнул и сдох фонарь,
как чавкала под сапогом болотная водица.
Вот сыроежка, лебеда, маслёнок.
О, сухарь.
Так хрюкает в кустах кабан, а так хрустит валежник.
Он говорил и говорил, пока ты не просёк,
что дело, брат, почти труба — к тебе явился леший,
хозяин леса,
драный хвост, плетёный туесок.
Ты тоже начал свой рассказ, что никого не трогал:
ни быстрых зайцев, ни мышей, ни мелких воронят,
а что свернул сюда сейчас — удобная дорога.
"Вот навигатор, вот планшет, вот город ждет меня".
А леший:
"Я башку сломал, а вас, людей, не парит — как славно обустроить лес, где станут спать ужи?"
Но напоследок произнёс:
"Давай, живи, мол, парень.
В жару костров не разводи, а коль развёл — туши".
Над городом фабричный смог и серая завеса. Наверно, ты согласен с тем, что мир на всё кладёт.
Он растворился, как дымок, на выезде из леса,
оставив странные следы - мох, веточку и дерн.
Дорога — фар слепящий блеск, твой артефакт и клевер
с сопливых лет, когда ты спал у папы на плечах.
С тех пор ты часто ездил в лес, сворачивая влево,
но на тропинке никого ты больше не встречал.