Ну, здравствуй,
город — ярмарочный тир, мишени-окна, лужицы как блюдца.
Когда добрался до конца пути, неудержимо тянет оглянуться.
Но там тупик, и впереди — тупик.
Вот стой и думай, погружайся в омут: кто следующий явится на пир,
дадут ли шанс всё сделать по-другому?
Как выкрутиться, если не дадут — сослаться на погоду и болезни?
Ну здравствуй, город —раздолбай и плут,
висит луна на рыболовной леске,
мир перестал дышать, заоктябрел.
Ау, давайте вместе чистить карму.
Мы — яблоки в пластмассовом ведре, кораблики с побитыми боками,
зелеными, что горный малахит, русалий сон и сон безликих зданий,
упавшие с седьмых небес во мхи
и собранные кем-то для гаданий и дел —тележка, куча и вагон.
Привратник (сыч, нахохленная птица)
сам открывает дверь.
За дверью — он,
и невдомёк: крестить или креститься.
Стук сердца — громыхает коленвал, чечёткой рад башмак, резвится мячик.
Спокойный голос (так шуршит листва):
"Ты молодец, ты умница, мой мальчик".
Бликуют призрак, ведьма и вампир, Джек-потрошитель, мёртвая невеста.
"Ты, мальчик, тень, и нечего тупить.
Уже займи назначенное место".
Ликуют бесы, клоун-зубоскал, лошадка карусельная в попоне.
"Ты сам себя пускал и не пускал. А ты не понял.
Как же ты не понял?
Да цыц, вы, окаянные мои.
Убавьте крики, сделайте потише".
Внутри болото, вереск и аир.
Шалят у подсознания детишки.
"Запомни: каждой чаще свой клубок,
не вздумай бунтовать, держись сюжета.
Ты симулякр. Я твой Древний Бог.
Я добр.
Скажи "спасибо" и за это.
Ложись к моим ногам, а впрочем, нет. Успеешь, мы сначала доиграем".
Звезда Давида, шесть шумерских дней,
шестёрка жезлов и шестёрка граней срослись,
перемешались в голове, как в ведьмином котле хвосты и жабы.
И тут Привратник, говорит: "Я свет,
я луч и ключ,
маяк и отражатель.
Мне мало лет, мне очень много лет.
Я старше Рима, но моложе вяза.
Оставь меня подольше на земле как передатчик или средство связи,
как дружеское нужное плечо, ночным звонком, сиреной "неотложки".
Я тот студент, что получил зачёт, и я его мурлыкальная кошка.
Я добрый дед, морщинками рябой и бабушка с петрушкой в огороде".
Не будет фразы "и уходит Бог".
Он мудрый Бог, такие не уходят. Такие ткут закатное сукно, пространства вышивают златошвейкой.
И страж, и Бог сливаются в одно,
чтоб поселиться в каждом человеке,
в попутном ветре, в проливном дожде, в случайной встрече, в кисти виноградной.
Всегда повсюду и всегда нигде
Привратник-Бог и Древний Бог-Привратник.
В игру вступают скрипка и фагот,
им вторят петли на границе Нави.
И двери закрываются на год, хотя кто знает.
Кто их, двери, знает.