Настоящий труд, оканчиваясь 17-м веком, представляет, по существу своего содержания, первую часть давно предпринятых мною библиотечных и архивных изысканий по истории Саратовского Поволжья, начиная с древнейших времен. Будучи искони обитаемо различными, сменявшими друг друга, инородческими племенами и сделавшись в 13-м веке главным центром поселения и владычества могущественной Золотой орды, Саратовское Поволжье, с падением ее в 15-м веке, подверглось совершенному запустению. Присоединившись к Московскому государству, оно населилось вновь предками его нынешнего русского и инородческого населения, лишь начиная с конца 17-го века, с помощью предпринятой правительством Петра Великого колонизации, которая продолжалась непрерывно и при его преемниках в течение более столетия. Свои архивные изыскания по истории этой колонизации надеюсь, по окончании их, издать особо.
Напечатанная ранее V-я глава настоящего труда является теперь в совершенно переработанном и дополненном виде.
САРАТОВСКОЕ ПОВОЛЖЬЕ с древнейших времен до конца ХVII-го века.
I.
Саратовское Поволжье, занимая обширное пространство по обеим сторонам Волги, от самарской луки до поворота реки к Каспийскому морю, на протяжении 600 верст по меридиану и находясь северною своею частью на самом возвышенном среди внутренней равнины России Верхне-Сурском плоскогорье и на южном склоне Общего Сырта, южною же частью примыкая к Арало-Каспийской низменности, представляет в себе полное разнообразие климата, почв и естественных произведений, совершенно изменяющих общий физико-географический характер местности на крайних по меридиану пунктах этого пространства. Восточная сторона его, или Заволжье, в свою очередь резко отличается своим типичным степным характером от западной, или нагорной стороны.
Как сохранившиеся до нас вещественные памятники быта, так и письменные исторические указания единогласно свидетельствуют о том, что Саратовское Поволжье, начиная с глубокой древности, было обитаемо различными народами сообразно характеру местности его различных частей. Судя по находкам каменных орудий, наприм. в Кузнецком и Цари-
6.
цынском уездах 1), оно уже в эпоху мамонта и сибирского носорога было обитаемо человеком. Древнейшее из письменных исторических свидетельств об обитателях нашего Поволжья принадлежит Геродоту, заставшему здесь в 5-м веке до Г. Хр. уже культуру железного века.
Что касается племенного состава современных Геродоту обитателей Поволжья, то вопрос об этом до сих пор еще оставался открытым. Дело в том, что отец истории, описывая Скифию и смежные с нею страны и, к великому сожалению вовсе не зная о существовании реки Волги, или же имея о ней крайне смутное понятие, не дал точных указаний о границах расселения перечисленных им восточных соседей Скифии: последующие же за ним писатели и такие авторитеты в науке, как Страбон (1 в. по Р. Хр.), Тацит (также), Птоломей (2 в. по Р. Хр.) и др., населяли страны, описанные Геродотом, народами очень часто других наименований, народов же с его именами переселяли в другие места. Не дав в свою очередь точных указаний по этому предмету и представив массу противоречий друг другу, эти авторитеты, несмотря на то, что Геродот писал о Скифии и смежных с нею странах в качестве очевидца или же со слов очевидцев-путешественников, надолго укоренили в науке сомнение к его безыскусственному рассказу и вызвали целый ряд самых кропотливых изысканий, не приведших почти ни к каким определенным результатам и заставивших в конце концов (наприм., Костомарова ) совершенно отказаться от надежды прийти к какому-либо точному разрешению занимающего нас вопроса. Только в недавнее, сравнительно, время, благодаря многочисленным археологическим изысканиям на Востоке и у нас в области древней Скифии (И. Е. Забелина и др.), подтверждавшим иногда до мельчайших подробностей рассказ Геродота, доверие к нему было установлено на прочных основаниях, в особенности же
-----------
1) «Археология России», гр. Уварова, 1881 г. Гораздо более находок каменных орудий сделано в соседних Симбирской и Пензенской губ. и в области Войска Донского.
7.
к рассказу его о Скифии, которую он, без всякого сомнения, посетил самолично, вероятно, ради торговых целей 2).
Оговорившись о значении Геродота в древней историографии, я приведу из его „Истории" в последнем переводе с греческого яз. проф. Мищенки (т. I) все то, что имеет отношение к истории Саратовского Поволжья, по возможности словами самого автора. В 4-ой книге своего труда он описывает сначала довольно подробно и часто с точностью наблюдателя-очевидца современную ему Скифию,— страну, населенную различными народами скифского племени, вытеснившими из нее древнейших ее обитателей Киммерийцев; положение ее он определяет по Черному и Азовскому морям, между устьями Истра (Дуная) и Танаида (Дона), в виде четырехъугольника, простирающегося к северу от морей на 20 дней пути (670 верст); восточную часть этого четырехъугольника он населяет господствующими численностью и воинственностью Царскими Скифами — бедными степными кочевниками,— властвовавшими в Скифии. Обращаясь к ея восточным соседям, Геродот говорит, что по ту сторону Танаида (т. е. к востоку) нет более Скифии: первая из тамошних областей принадлежит Савроматам (Сарматам), которые занимают пространство в 15 дней пути (около 500 вер. по его исчислению), начиная от угла Меотийского озера (Азовского моря) по направлению к северу. Вся эта страна лишена диких и садовых деревьев. Над Савроматами живут Будины, занимающие второй участок земли, весь покрытый густым разнородным лесом (гл. 21). Выше Гудинов, к северу от них, лежит, прежде всего, пустыня на протяжении 7 дней пути, а за пустынею, более в восточном направлении, живут Фиссагеты, народ богатый и многолюдный, в земле которых берут начало 4 больших реки, изливающихся в т. н. озеро Меотиду: Лик, Оар (Волга?), Танаид и Сигрис (гл. 22 и 123).
Савроматов, говорящих на испорченном скифском языке, Геродот относит к скифскому же племени и выделяет
--------------
2) Предисл. ко II-му т. «Истории Геродота» профессора Мищенки, 1886 г.
8.
из Скифии лишь потому, что в политическом отношении они были независимы от Царских Скифов и имели особых царей. В образе жизни Савроматы отличались от Скифов только тем, что женщины их были так же воинственны и одевались так же, как и мущины 3); Скифы же, по Геродоту, „не имеют ни городов, ни укреплений, но передвигают свои жилища с собою, и все — конные стрелки из луков; пропитание они себе добывают не земледелием, а скотоводством и жилища свои устраивают на повозках“. После Геродота в 4-м веке до Р. Хр. Сарматы, состоявшие в свою очередь из разных родственных между собою народов (Аланы, Роксоланы, Тавроскифы и проч.), покорив Царских Скифов, подчинили себе всю Скифию, расселились и сделались в ней народом господствующим, давшим и всей стране свое имя. Из их языка получили свое название реки: Дон, Дунай и, вероятно, Днепр (дон, дану 4) — вода, река). Некоторые из наших ученых почитают их родоначальниками русских Славян (например, гг. Иловайский и Забелин производят последних от Роксолан, живших, по Страбону, между Доном и Днепром; П. Полевой и Самоквасов — от Сарматов вообще). Это, основанное на общих соображениях, заключение представлялось весьма вероятным, но в виду целого ряда весьма убедительных лингвистических изысканий, сделанных вновь в последние годы проф. Вс. Ф. Миллером и окончательно подтвердивших указания его предшественников, ориенталистов Мюлленгофа и др., о весьма близком родстве языка Сарматов с древними иранскими наречиями и в особенности с нынешним их представителем — языком Осетин, нам приходится отказаться от этого заключения и отнести Сарматов (и частию Скифов) к иранской группе индо-европейской семьи 5).
-----------------
3) Одежду которых составляли, по словам позднейших писателей, плащ без рукавов, открытый спереди и державшийся на плечах посредством застежки, и шаровары.
4) На древнем иранском языке.
5) „Эпиграфические следы иранства на юге России", В. Ф. Миллера в журн. «М. Н. Пр.» 1886 г., № X и его же «Осетинские этюды», ч. ИИИ-я, 1887 г.
9.
„Будины, говорит Геродот,— народ многолюдный, с светло-голубыми глазами и с рыжими волосами. В земле их есть деревянный город по имени Гелон. Каждая сторона городской стены имеет в длину 30 стадий (5 вер.); стена высока, вся из дерева, равно как и дома, и храмы Будинов. Там есть святилища еллинских (греческих) божеств с кумирнями, алтарями и храмами из дерева, а в честь Диониса (Бахуса) устраиваются там каждые два года празднества с оргиями. Первоначально Гелоны были те же Еллины, удалившиеся из торговых городов (греческих колоний по Черному морю) и поселившиеся среди Будинов. Одни из них говорят на скифском языке, другие — на еллинском. Хотя Будины ведут такой же образ жизни, как и Гелоны, но говорят на языке особом" (гл. 108). „Будины-туземцы в этой стране ведут кочевой образ жизни и одни из тамошних народов питаются сосновыми шишками; Гелоны, напротив,— земледельцы, употребляют в пищу хлеб, занимаются садоводством. Впрочем, у Еллинов и Будины называются Гелонами, но это неправильно. Страна Будинов изобилует разнородными лесами". В одном из них есть большое озеро, в котором Будины ловят выдр, бобров и других животных (гл. 109). Через землю Будинов проходит торговый путь из греческих колоний к Уралу и Алтаю.
Приведенные выше топографические указания Геродота о поселениях Будинов и их соседей приводят к несомненному заключению о том, что в то время Сарматы обитали с восточной стороны нижней половины течения Дона, в нынешней области Войска Донского, и в южной части Саратовской губ. и достигали, вероятно, на юге Кубани и на востоке Каспийского моря; Будины же и Гелоны — в северной части Саратовской и в смежных здесь с нею губерниях, не переходя, вероятно, за Волгу. Это заключение подтверждается тем, что физико-географические условия Саратовской губ. с ним вполне совпадают: и теперь еще все обширное пространство этой губернии по длине ее, на протяжении 600 верст, резко разделяется на две части, постепенно переходящие на середине ее друг
10.
в друга,— южную безлесную, примыкающую к степям юго-восточной России, и северную, обильную сосновыми и лиственными („разнородными", по Геродоту) лесами, примыкающую к лесной площади среднего Поволжья. Малочисленное сравнительно с Будинами и жившее с ними племя Гелонов, как земледельцев и садоводов, обитало, по всей вероятности, в средней части нашего края и именно по берегу Волги, отличающемуся гораздо более мягким климатом и благоприятствующему разведению пшеницы, садоводству и бахчеводству. Известный археолог И. Е. Забелин предполагает, что город Гелон находился на месте, где потом, в 13-м веке по Р. Хр., возник татарский город Укек и что имя Елань, под которым встречаются речки и друг. урочища в Саратовской, Пензенской, Тамбовской губ., судя по созвучию, ведет свое начало от обитавших здесь некогда Гелонов. Все сделанные до сих пор находки древности в Саратовском Поволжье не дали пока несомненных указаний о существовании в нем греческой культуры и, может быть, лишь более тщательные и глубокие раскопки в развалинах Укека подтвердят ее существование. Греки, подобно языческим Славянам, сожигали своих покойников. Что же касается топографического термина елань, то он, подобно многим другим, принадлежит турецко-татарским наречиям, из которых, например, в башкирском, до сих пор сохранилось слово „ялань" — долина, низменное место 6).
Сарматы, Будины и Гелоны участвовали, вместе со Скифами, в половине 6-го века до Р. Хр. в оборонительной войне против персидского царя Дария Гистаспа. Последний, пройдя Скифию, вторгнулся в страну Будинов, сжег деревянный город Гелон, затем направился к северу в пустыню, что находилась за этой страною, и здесь, основавшись станом на реке Оаре, занялся постройкою весьма обширного укрепления: между тем как преследуемые им обитатели страны направились в Скифию северным, окружным путем, и он, потеряв
6) „Коренной Словарь” Золотницкого. 1875 г., стр. 3-я.
11.
их из вида и не окончив начатого укрепления, возвратился назад без всякого успеха (гл. 123 и 124).
Приведенными извлечениями из истории Геродота исчерпываются все сведения, сообщаемые о древнейших обитателях нашего края, несомненно добытые из более или менее близкого знакомства с ними на месте отцом истории, умершим около 425-го г. до Р. Хр.
Последующие писатели классической древности в своих ученых сочинениях и компиляциях не только не пополнили известий Геродота по этому вопросу, но, как упомянуто выше, массою неопределенных и противоречивых друг другу указаний совершенно затемнили его разрешение. Знаменитый греческий географ 1-го века по Р. Хр. Страбон откровенно сознается, что выше устьев Танаида, по причине холода и бедности жителей, известна лишь небольшая часть реки. Многочисленные и сильные кочевники закрывают иностранцам доступ в те части этой страны, которыя могли бы быть доступны, или доступ к рекам, дозволяющим плавание вверх *). На р. Танаиде находится город того же имени и служит местом обмена товаров для кочевников и народов, прибывающих туда на судах из Боспора; первые доставляют рабов, кожи и проч., вторые же — платье, вино и другие предметы, свойственные жизни людей образованных (география Страбона, кн. XI, гл. 2).
Волга впервые сделалась несомненно известной лишь знаменитому греческому же географу конца 2-го века Птоломею, который упоминает о ней под ее древнейшим названием Ра, сохранившимся и до наших дней в несколько измененном виде в языке мордвы (Рау или Рафс в языке симбирской Мокши), и говорит, что она вытекает из Гиперборейских (т. е. Уральских) гор к Каспийскому морю и приближается к изгибу Дона. Римский историк конца 4-го века Марцеллин
----------------
*) Волга еще менее была известна Страбону, и, поэтому, местный писатель, г. Краснодубровский напрасно, ссылаясь на него, делает свои очевидные заключения о тогдашних обитателях Саратовского Поволжья, Аорсах и др.
12.
также называет ее этим именем и указывает на растущий по ее берегам лечебный корень ревень, получивший от нее свое название. Имя Волги она получила от русских Славян *).
Марцеллином оканчивается ряд писателей классического мира, оставивших известия о нижнем Поволжье. По своей отдаленности оно после Геродота оставалось почти неизвестным писателям этого мира, сведения которого о восточной Европе обыкновенно не простирались далее Дона, долго и потом почитавшегося границею между Европой и Азией.
II.
Лишь в средневековую эпоху, начиная с 8-го или даже с 10-го века, появляются более или менее достоверные и обстоятельные известия о нижнем Поволжье в сохранившихся письменных памятниках, вследствие основания в его соседстве высоко-образованного арабского калифата в Багдаде (в 7-м в.) и Киевской Руси и возникновения торговых сношений и неприязненных столкновений с этими соседями. Благодаря удобству водяного сообщения, своему образованию и торговой предприимчивости, арабы оставили нам, сравнительно, богатую литературу по занимающему нас вопросу. Из европейских же писателей до 13-го века должен быть отмечен нами лишь Константин Багрянородный, писатель 10-го века, коему не менее арабов было известно нижнее Поволжье.
В известиях писателей 10-го века мы не находим уже древнейших обитателей нашего Поволжья, современных классической древности, и нам остается лишь заключить, что они или
-----------------
*) Былевые имена: Вольга Святославич, Вольга — племянница Владимира вел. князя и др.
13.
являются под другими названиями у этих писателей, или же, что всего вероятнее, судя по целому ряду последующих примеров, покинули Поволжье, будучи вытеснены новыми азиатскими пришельцами из-за Урала. На устьях Волги с 6-го века по Р. Хр. возникло могущественное Хазарское царство, простиравшееся по берегу Каспийского моря от р. Урала до Кавказских гор, достигавшее на севере по Волге донского волока, на западе же Азовского моря и Тавриды и населенное, по-видимому, разноплеменными кочевыми народами. Его обширная и богатая столица, город Итиль находился на Волге, близ нын. Астрахани. Около 835-го года Хазарами был построен на Дону город Саркел (Белая Вежа по рус. летоп., близ нын. Качалинской станицы) в качестве пограничной крепости в ограждение страны от нападений Печенегов. В знаменитом походе по Волге в 964 и 965 гг. на Хазар, Ясов (Осетин) и Касогов (Черкесов) Святослав разрушил гор. Саркел.
До конца 9-го века к северу от Хазарского царства, по рекам Волге и Яику, жили Печенеги. которых восточные писатели называют многочисленным и самым воинственным из всех тюркских племен, и говорят, что они держались тех же обычаев и нравов, что и современные им Руссы: были богаты, имели множество скота, питались одним просом, жили в повозках — четырехъугольных ящиках на двух колесах,— владели золотою и серебряною утварью, оружием, богато украшенными поясами и знаменами на копьях. Это был народ великорослый, длиннобородый и усатый: отличный наездник на коне и изумительный стрелок из лука. Печенеги одевались в короткие кафтаны до колен без рукавов, а на войне надевали кольчуги и шлемы; их главнейшее оружие составляли колчаны, наполненные стрелами, кривой лук в налучье, висевшие с боку за спиною на поясе, и трехгранный меч, или кинжал. При нападении неприятеля они устраивали свой кочевой стан — „вежу“, по-русски — в виде городка или крепости, расставляя повозки кольцом и связывая их друг с другом; внутри кольца из повозок же устраивали косые проходы, куда скрывались лишь в случае опасности, или уходили для отдыха. По
14.
одним писателям, Печенеги сожигали своих покойников, по другим,— хоронили вместе с оружием, боевым конем и живыми пленниками, а всего вероятнее, оба обряда погребения практиковались у них одновременно. Печенеги жили в нашем Поволжье около 200 лет и были вытеснены в 893-м году Узами и Хазарами за р. Дон, в черноморские степи 7).
По свидетельству араба Масуди, на перешейке между Доном и Волгою в 913-м году был расположен значительный отряд хазарского войска для защиты страны от обычных нападений Руссов и Узов. Руссы совершали свои нападения на хазарскую землю, поднимаясь по Дону водою и перетаскивая свои суда волоком в Волгу: Узы же приходили зимовать к этому волоку и совершали свои нападения зимою. Отсюда следует заключить, что Узы или Торки наших летописей кочевали в летнее время где-либо на Дону выше волока. Константин Багрянородный определяет их область обитания в 5-ти днях пути от черноморских степей, занятых в его время Печенегами. Может быть, эти инородцы оставили по себе следы и в нашем крае в названиях некоторых урочищ, как наприм., рек Узы Таузы, Лаурзы и т. под. Около половины 11-го века Узы были вытеснены из их обиталищ в том же западном направлении знаменитою в истории своими опустошениями и дикостью ордою Половцев или Команов, ближайших соплеменников Печенегам.
Выше донского волока жили по Волге Буртасы, представляющие, судя по их оседло-земледельческому быту, которым они отличались уже в 10-м веке между их кочевыми соседями, древнейшими обитателями нашего Поволжья, по крайней мере в период после Р. Хр. Сообщаемые о них сведения принадлежат почти исключительно восточным писателям. Отделив с помощью наших ученых ориенталистов, акад. Френа и проф.
----------------
7) „Разыск. о начале Руси“, Иловайскаго, изд. 2-е, стр. 269 и след.;
«Ист. рус. жизни», Забелина, т. ИИ-й, 150—152; „Ибн-Дустэ“, Хвольсона,
прим. 2-е; „Об управлении империей" К. Багрянородного, в латинском
перев. (Боннское изд.).— В отличие от тюркских кочевников обычным
оружием Руссов были обоюдоострые мечи.
15.
Хвольсона, первоисточники от многих, наполненных искажениями и ошибками, компиляций, мы найдем, что самые достоверные сведения о Буртасах оставили нам писатели 10-го века: Ибн-Дустэ, Эль-Балхи и в особенности Масуди — этот арабский Геродот, уроженец Багдада, посетивший весьма многие страны, в числе коих и побережья Каспийского моря.
Сообщаемые этими писателями сведения о Буртасах можно представить в следующем общем своде. Страна Буртасов искони находилась на правом берегу Волги, которая, судя по словам Масуди, и сама выше донского волока называлась Буртасом. Некоторые из русских ученых видели в р. Буртасе Оку или даже Иргиз. Но из слов Масуди ясно видно, что Итиль или хазарская река имела свое начало на донском волоке, где ее верховье соединялось с Черным морем рукавом Нейтас, т. е. Доном, а р. Буртас, по которой плавали болгарские и хазарские суда, впадала в Итиль выше города Итиля 8). Страна Буртасов непосредственно примыкала к Волге между царствами Хазаров и Болгаров, в разстоянии 15—20 дней водяного пути от города Итиля, на устье Волги и простиралась вверх по реке на 15—17 дней пути и на такое же расстояние от реки на запад. Ученый компилятор 11-го века Аль-Бекри расширяет это квадратное пространство буртасской области даже до полутора месяца пути (от гор. Итиля до гор. Болгара арабские суда поднимались по Волге в течение двух месяцев).
Буртасы принадлежали к тюркскому племени, были многочисленны, говорили языком, особым от Хазаров, Болгар и Руссов, и были стройны и красивы собою; будучи язычниками, одни из них сожигали своих покойников, другие же хоронили их, всего же вероятнее, оба обряда погребения существовали у них одновременно 9). Земля их была просторна и обиловала
---------------
8) «Золотые луга» Масуди, в перев. на франц. яз., Мейнара и Куртейля, т. 2-й, стр. 14—15-я. „Сказ. мусульм. писат.", Гаркави, стр. 130-132.
9) Покойный археолог граф А. С. Уваров считал этот двойной обряд погребения покойников с насыпкой курганов над могилами
16.
лесистыми местами; между деревьями чаще всего встречался хелендж (береза). Они строили деревянные дома и жили рассеянно (вероятно, не имели ни городов, ни больших селений), занимались хлебопашеством (по Аль-Бекри, имели обширные пашни), скотоводством и пчеловодством: имели верблюдов, большие стада рогатого скота и множество меду. Но главное их богатство составляли меха черных и красных лисиц, куниц и вообще пушных зверей, для покупки которых посещали их восточные и болгарские купцы; буртасские дорогие меха (черные лисицы) уже в 8-м веке были известны в средней Азии. Буртасы находились в подданстве хазарского царя, которому поставляли на службу 10 тысяч всадников: местные суд и расправа творились у них старшинами, коих было по одному и по два в каждом селении. На Буртасов делали набеги Болгары и уводили их в плен, но и сами они, будучи сильны и храбры, нападали на Болгар и Печенегов.
Проживая в ту отдаленную эпоху, к которой относятся эти свидетельства восточных писателей, по Волге на пространстве, почти примыкавшем к донскому волоку, Буртасы вступали здесь то во враждебные столкновения, то в дружеские сношения с Руссами, которые совершали опустошительные походы на побережья Каспийского моря, направляясь в судах из Черного и Азовского морей по Дону (Нейтас), волоку и Волге. Так, наприм., в 913-м году Руссы были побиты Буртасами на волоке, при своем возвращении с награбленной добычей с Каспийского моря; в 943-м году Буртасы, вместе с Руссами, уже в качестве их союзников совершили морской поход в Берду на берегах р. Куры 10). По свидетельству писавшего в 976-м году ученого араба Ибн-Хаукаля, посетившего, между прочим, и прикаспийские страны, Руссы в своих известных истребительных походах при Святославе по Оке и Волге на Хазар,
-------------------
почти всеобщим для славянских и не славянских народов древней России. (Труды Моск. арх. общ., т. 3-й, стр. 269-я). См. также о погребальн. обыч. языч. славян, Котляревского, изд. 2-е, стр. 56 и 240—244.
10) „Сказания мус. писат.“, Гаркави, 1870 г., стр. 130-я и след.; «Каспий», Дорна, 1875 г., стр. 499-я.
17.
Ясов и Касогов в 965—969-м гг. ограбили и почти поголовно перебили также и Буртасов, остатки коих разбежались в ближайшие страны, так-что от них не осталось и следов на Волге. Из позднейших писателей дает интересное указание о Буртасах компилятор конца 14-го или начала 15-го века Бакуви (из Баку); почти повторяя о них первоисточники, он отодвигает Буртасов значительно выше по Волге, говоря, что ночь у них летом продолжается не более часа, и добавляет, что в деревянных домах они живут зимою, а летом рассеиваются по полям.
Основываясь на единогласном свидетельстве восточных писателей различных эпох, следует несомненно заключить, что многочисленное племя Буртасов, начиная уже с 10-го века, резко отличалось от своих кочевых соседей оседло-земледельческим бытом, на который указывает и самое имя Буртас, означающее в буквальном переводе, по утверждению знатока тюркских наречий, покойного проф. Сбоева, оседлого жителя 11) и что до разорения этого племени Руссами в 969-м году, а всего вероятнее, до второй половины 11-го века, т. е. до нашествия Половцев из Заволжья, оно занимало обширное пространство нынешних Саратовской (за исключением Царицынского уезда, входившего в пределы Хазарского царства), Пензенской и частью Симбирской, Тамбовской, Воронежской губ. и области Войска Донского. В настоящее время о нем свидетельствуют на этом пространстве лишь маленькая речка Буртас с четырьмя селениями на ней того же имени, населенными Мещерою, и, вероятно, старинные урочища, носящие название бурасов, наприм.. в Саратовском и Кузнецком уездах нашей губернии.
Хотя мы не имеем никаких прямых указаний в истории о столкновении Половцев с Буртасами и оттеснении ими последних с упомянутого выше пространства, но, приняв во внимание тот погром и опустошение, которые произвела эта, по преимуществу прославившаяся в нашей истории до нашествия Монголов своею воинственностью, кочевая орда в юго-восточ-
--------------
11) „Чуваши", Сбоева, 1865 г, стр. 184-я.
18.
ных степях России и имея в виду. что она оттеснив Узов за р. Дон в западном направлении, вскоре заняла, между прочим, почти все то пространство, которое в 10-м веке было заселено Буртасами, оттеснение этих последних представится для нас несомненным. Араб Ибн-Эль-Асир в своем подробном рассказе, со слов очевидцев, о первом нападении Татар на южную Россию в 1223-м году упоминает лишь в числе разных произведений земли Половцев, поступающих от них в продажу, о буртасских мехах, под именем которых были искони известны на Востоке черные лисицы, о бобрах и проч., о Буртасах же не упоминает ни единым словом в своем обстоятельном историческом рассказе 12), хотя на него нередко ссылались в подтверждение существования Буртасов в земле Половцев в эту эпоху. Об этом переселении их свидетельствует и то замечательное обстоятельство, что с 11-го века в богатой писателями и сочинениями восточной литературе почти не встречается уже новых указаний о Буртасах; позднейшие писатели в рассказах о них ограничиваются лишь компиляциями или повторением своих предшественников и при этом нередко искажают и спутывают до очевидности свидетельства первоисточников, как наприм., приписывая всецело их рассказ о Болгарах Буртасам и, поэтому, относя лучшие из болгарских городов Болгар и Сувар, в которых проживало 10 тыс. жителей, к стране Буртасов. Первый из этих городов является у них переименованным в гор. Буртас и помещается в 20-ти днях пути от гор. Итиля, что дало повод, несмотря на замечание известного ориенталиста, академ. Френа, проф. Сенковскому (в 1836 г.) и поверившим его авторитету другим писателям впасть в замечательную ошибку и усердно искать и находить город Буртас в развалинах Увека, несмотря на то что это место находилось в расстоянии более месяца арабского пути от города Итиля 13).
-------------------
12) "Сборн. матер. к истории Золотой орды". Тизенгаузена. т. И-й, 1884 г., стр. 26-28-я.
13) „Известия Ибн-Дустэ", Хвольсона, 1869 г., стр. 73—76-я; "Древн. города", Шпилевского, 1877 г., стр. 35—57-я.
19.
Не может подлежать сомнению также и то, что Буртасы, как племя земледельческое и оседлое, или во всяком случае весьма близкое к этому быту, по естественному ходу вещей переселилось или отодвинулось в северном направлении ближе к лесной области правого Поволжья, заселенной, по-видимому уже после этого передвижения пришедшею с запада мордвою-Мокшею. О переселении Буртасов в черноморские степи по общему пути передвижения всех кочевых орд, являвшихся из Азии, никаких указаний в истории мы не находим. Известный путешественник миссионер В. Рубруквис, описавший подробно встреченных им в 1253-м году на пути из Крыма в стан Батыя, близь нынешнего Саратова, обитателей пройденных им степей и их соседей и имевший, при своей тщательной наблюдательности возможность видеть и узнать в посещенных им многолюдных становищах Сартака и Батыя всех их новых подданных, о Буртасах не упоминает ни единым словом. В южной части их бывшей области, между Доном и Волгой, он находит кочевья Татар и разоренных ими Половцев, а в лесах к северу от этих кочевьев, находит два разноплеменные народа, сначала язычников Мокшу, потом магометан с очевидно искаженным именем Мещеры (принявшей от Болгар магометанство) — Merdas или Merclas и за ними Волгу (гл. XIV-XVИ его "Путешествия"). Наконец допустить предположение о том, что Буртасы были истреблены Руссами или Половцами, или же незаметно слились с последними путем брачного родства, без очевидной натяжки, невозможно, по многочисленности побежденных и краткости срока совместного жительства их с Половцами.
Таким образом, не может быть сомнения в том, что Буртасы в числе инородцев Поволжья сохранились и до наших дней; о существовании их в эпоху монгольского владычества и после нее упоминают как восточные, так и русские письменные памятники. Знаменитый персидский историк Рашид-Эддин, писавший в самом начале 14-го века историю Монголов, в рассказе своем о втором нашествии их на Россию в 1237-м году говорит, что, по завоевании Болгарии Камской,
20.
сыновья Батыя Урда и Берке „напали на Мокшу и Буртасов и в малое время овладели ими“ 14). Русская повесть о разорении Рязани Батыем определяет и самый путь монгольских завоевателей, шедших в 1237-м году из Болгарии „без числа аки прузи“ на рязанскую землю по южной окрайне обширных присурских лесов, указывая на р. Узу, где они остановились первым станом и пожгли на ней леса 15). Первая часть нашей „Степенной Книги", составленная весьма ученым сербом, современником Дмитрия Донского, московским митрополитом Киприяном, подробно перечисляя всех покоренных татарами инородцев, в числе их называет: Болгар, Буртасов, Мордву, Черемису, а в рассказе о славной победе Дмитрия Донского над Мамаем в 1380-м г. снова упоминает Буртасов в числе многих наемных ратников Мамая 16). Очевидно Буртасы были известны автору „Книги", как современнику этого события, имевшему возможность почерпать сведения о нем из непосредственного источника. Наконец, в некоторых из найденных в последнее время архивных документов 17-го века встречается имя Буртасов в числе существовавших еще в то время инородцев в пределах их древней области. Так, наприм., в одном указе царя Феодора Алексеевича к воеводе князю Кугушеву 1682-го года было подтверждено о сборе ясака с новокрещенных крестьян Кадомскаго уезда, Мордвы и Буртасов, по их именным спискам (Изв. Тамб. арх. ком., вып. 14, прилож. 6). Во многих архивных документах начала 17-го века, относящихся к обширному пространству нынешней Симбирской и соседн. губ. по бассейну Суры (к старому Алаторскому уезду), в числе обитателей его, кроме Татар, упоминаются отдельно: Мордва, Чуваши и Буртасы, но не называется несомненно существовавшая здесь же Мещера и, что особенно замечательно, Буртасы называются иногда буртасскими или же с прибавлением посоп-
---------------
14) „Журн. М. Н. Просв.“, 1855 г., № 5-й.
15) См. эту повесть в изд. Срезневского в «Зап. Ак. Н.», т. ХИ-й, кв. 1-я, 1867 г.
16) „Степенная Книга“, ч. И-я, стр. 323 и 493-я.
21.
ными (т. е. неслужилыми) Татарами — до такой степени они уже в то время отатарились 17).
Наши летописи, повести и сказания вовсе не знают имени Буртасов. Оне, начиная еще с Несторовой летописи, пространство почти сплошных лесов среднего правого Поволжья между Окою и Сурою населяют Мордвою; летописи же и сказания средних времен к югу от этого пространства упоминают также о Мещере и о мещерской области, но постоянно смешивают Мещеру с Мордвою 18). Князь Андрей Курбский в описании своего похода с отдельным отрядом войска на Казань в 1552-м году говорит, что он прошел из Коломны „через рязанскую землю, а потом мещерскую, иде же есть мордовский язык (т. е. народ); потом, препроводясь аки в три дни мордовские лесы, изыдохом на великое дикое поле и аки бы по пяти неделях, со гладом и с нуждою многою, дойдохом Суры реки великия на устья Барыша речки и того дня хлеба сухаго наядохомся со многою сладостию, бо нам его не стало аки бы на 9 дней, и Господь Бог пропитал нас и войско ово рыбами, ово иными зверьми: бо в пустых тех полях зело много в реках рыб“ 19). На этом великом диком поле, по летописям, был построен в 16-м веке „город Мокшан в Мещере на Мокше по просьбе мещерских жителей“ 20). Гораздо точнее определяется пространство мещерской области в разрядных росписях 16 и начала 17-го века. Из них мы узнаем, что мещерская область заключала в себе тогдашние (1617 г.) города: Шацк, Касимов, Кадом, Темников, Арзамас, Курмыш и Алатырь 21); что в ней суще-
------------------
17) „Труды 4-го арх. съезда в Казани", т. ИИ-й, ст. Христофорова, стр. 33-я и след., „Извест. Казанск. арх. общ." т. Х-й, вып. 3-й, стр, 306-310-я, т. ИѴ-й. ст. о Мишарях о. Малова, стр. 48-я и др.
18) „Ист. Карамзина", т. И-й, прим. 73-е. „О Касимских царях", Вельяминова-Зернова, т. И-й, стр. 30-31-я.
19) „Сказания кн. Курбскаго", изд. 3-е, Устрялова, стр. 14-я; сравн. прим. 308-е, к 6-му тому ист. Карамзина.
20) „Ист. Карамзина", т. 8-й, прим. 66-е.
21) „Разрядныя книги", т. И-й, 1853 г., стр. 450-я. В 16-м веке существовал и особый Мещерский приказ, вероятно соединившийся потом с приказом Казанского дворца. „Акты Москов. госуд." т. 1-й, № 23.
22.
ствовали „мещерские сторожи“ в виде линии, начинавшейся на реч. Барыш нын. Симбирской и простиравшейся на запад в Пензенскую и Тамбовскую губ. до р. Цны, и что сторожевые разъезды ее станичников направлялись от Волги до Дона и Доном вниз до волжской переволоки и ниже для наблюдения за перелазами Ногайских татар на пути их в Крым и обратно и за нападением их „на мещерския места“ 22). Из всего приведенного следует заключить, что древняя мещерская область занимала обширное пространство между рязанскою областью и Доном с одной стороны и Волгою с другой; на севере она примыкала к лесной области Мордвы, а на юге, весьма рано покинутом Мещерою, подходила к степям юго-восточной России и, следовательно, вообще совпадала с древнею областью Буртасов.
Знавший весьма хорошо топографию и этнографию южной и юго-восточной России, судя по дошедшему до нас его труду, современник Масуди Константин Багрянородный, также не знал Буртасов, но в числе соседей Печенегов за время их обитания еще по Волге и Яику называет Мазаров и Узов 23). Наши летописи под 1551-м годом в числе обитателей правого побережья Волги (горних людей), в области Казанского царства, Мордвы, Черемисы, Чуваши и других в первый раз называют Можаров (Ист. Карамзина, т. 8. прим. 232 и 236). По одной из сохранившихся в делах шацкого архива грамот в 1539-м году давалось право кн. Кугушеву „судить по старине Можерян, которые живут в Темникове" (Изв. Тамб. арх. ком., вып. 23, стр. 31). Ориенталисты академики Радлов и Вельяминов-Зернов, основываясь на разборе имени Мяшар, или Мишар, которым Мещеряки называют себя сами, пришли к несомненному заключению, что под именем летописных Можаров следует разуметь Мещеру 24), а по нашему личному мнению также и Мазаров — Константина Багрянородного. Эти Мазары, или Можары
----------
22) „Акты Московскаго государства", т. И-й, 1890 г.. № 31.
23) Об управлении Империей, т. I. 37-я.
24) „Труды 4 арх. съезда в Казани", т. И-й, отд. ИИ-й, стр. 17-я.
23.
оставили следы своего пребывания во многих урочищах, носящих это имя до сих пор на пространстве бывшей мещерской области (см. списки населен. мест Пензенской, Саратовской и соседних губ.).
Сводя все сохранившиеся в письменных памятниках и названиях урочищ указания о Буртасах и мещере, мы в докладе своем последнему археол. съезду в Москве (в 1890 г.) пришли к следующему почти несомненному для нас заключению: по установившемуся искони обыкновению все наши инородцы носят и до сих пор различные названия, свое собственное и данное им теми или другими соседями 25). Племя, поселившееся с давних времен между Доном и Волгою, называвшее себя Мещерою, или Можарами. несомненно принадлежащее, по современным лингвистическим изысканиям, к группе турецко-татарских народов и, следовательно, вышедшее из Азии, получило по отличию своего оседлого быта от его кочевых соседей, например, Хазаров, название Буртасов, которое отсюда же сделалось известным и восточным писателям. Только после основания в 1222 году Нижнего Новгорода, в земле мордовской, благодаря частым столкновениям и дальним походам русских войск в эту землю, Мещера сделалась известной русским летописям под ее собственным названием, хотя и смешивалась постоянно сначала с обитавшею в лесах Нижегородской области Мордвою, а потом с единоверцами и соплеменниками своими — татарами.
Таким образом, высказанное еще Френом и почти общепринятое мнение о тожестве Буртасов и Мордвы без всякого сомнения должно быть отвергнуто. Эти два разноплеменные народа искони обитали на двух противоположных и совершенно различных по физико-географическим условиям частях обширной площади правого Поволжья от Оки до донского волока и категорически различались между собою, как упомянуто выше, их современниками: митрополитом Киприяном, Рашид-Эддином и позднейшими письменными памятниками. В числе оби-
----------------
25) „Корневой Словарь" Золотницкого, стр. 244—245-я.
24.
тателей Саратовского края Мордва явилась не ранее конца 17-го века.
В северной части луговой (левой) стороны Саратовского Поволжья и выше его — в Закамской области искони кочевали Башкиры, часть которых еще около 884-го года была вытеснена отсюда Печенегами в юго-западном направлении и впоследствии основала Венгрию. Восточные писатели 10-го века причисляют Башкиров (Башкурд) к тюркскому племени и называют народом языческим и воинственным, находившимся в подданстве у Болгаров.
К югу от Башкиров до самаго Каспийского или Хвалынского моря также с древнейших времен кочевала орда Канглов или Хвалисов — народа весьма мало известного в истории.
III.
Около половины 11-го века из-за Яика напала на Саратовское Поволжье знаменитая в нашей истории своими опустошениями и дикостью многочисленная орда Половцев или Команов (визант. писат.), называвших себя Кипчаками. Это — соплеменники Печенегов, ведшие одинаковый образ жизни и говорившие одним языком с ними. Акад. Радлов, по исследовании сохранившегося словаря их языка, составленного одним итальянцем в 1303-м году, нашел, что из всех очень близких к нему вообще наречий поволжских инородцев он представляет особенное сходство с наречием Мещеры 26).
Вытеснив Узов и их соседей в черноморских степях Печенегов за Дунай, а также несомненно и Буртасов
--------------
26) „О языке Команов", В. Радлова, 1884 г., стр. 41 и 53-я.
25.
к северу, Половцы заняли все южное степное пространство между Волгою и Дунаем и отсюда производили свои почти ежегодные опустошительные набеги на южные украйны Руси, грабили имущества, а ограбленных жителей массами уводили в плен и продавали в мусульманские страны Средней Азии или брали за них выкуп. Половцы жили с своими семьями в круглых войлочных кибитках, легко перевозимых с одного становища на другое по истреблении их многочисленными конскими табунами подножного корма. Обычную их одежду составляли кожухи или бараньи полушубки и кафтаны из овечьей или верблюжьей шерсти, а у богатых даже из шелка. Верховного главы они не имели и делились на многие орды с наследственными ханами в их главе и только для набегов или своей защиты соединялись по нескольку орд вместе. Наши летописи, кроме становищ или веж, упоминают также о половецких городках, бывших, вероятно, лишь зимовниками, на устьях Дона у р. Сала 27).
В первой половине 13-го века Саратовское Поволжье подверглось нападению из Азии новой гораздо сильнейшей орды Монголо-Татар, которые разорив и подчинив своему владычеству Россию, заняли это Поволжье и в нем, главным образом, основали свое могущественное ханство под именем Золотой орды с одним верховным властителем во главе. Новые пришельцы состояли из народов двух племен, различных между собою как по языку, так и по физическому виду: из господствующих Монголов, ближайших соплеменников гораздо позднейших выходцев из Азии, калмыков и из подвластных первым Татар, судя по сохранившимся доныне потомкам и их языку, гораздо более многочисленных, чем господствующее племя, и принадлежавших к Узбекской ветви народов тюркского племени, подобно их предшественникам Половцам и др.
Монголы и Татары до принятия ими ислама, лишь около ста лет спустя после покорения России, были язычниками и
-----------------
27) „Ист. России" Иловайского, т. I-я, ч. 1-я, стр. 140-я.
26.
покланялись солнцу, воде и земле, которым приносили в жертву часть своей пищи и питья; имели идолов наподобие человека, поставленных у дверей кибиток и сделанных из войлока или шелка, смотря по состоянию домохозяина. Оружие их состояло из копий и кривых сабель, главным же образом, из длинных с железными наконечниками стрел, а защита — из тростниковых щитов, обтянутых кожею, и шлема и панцыря, сделанных из толстой кожи и иногда покрытых еще железною чешуею. Этих кочевников не удерживали и большие реки, через которые они переправлялись с помощью больших кожаных мешков, туго набитых одеждою и привязанных к хвостам лошадей.
Покорив и частью истребив Половцев и их северных соседей Буртасов и Мордву, а в Заволжье Болгар, Башкир и Хвалисов, победители легко слились потом с Половцами и даже получили их имя Кипчаков. Вот что говорит о Саратовском Поволжье и его обитателях упомянутый выше миссионер Рубруквис, посетивший его летом 1253-го года. Вся страна от Дуная до Дона и между Доном и Волгою, пройденных им значительно выше донского волока (где расстояние между ними составляло около 350 вер.), до прихода Татар была обитаема Половцами, которые называли себя Кипчаками: теперь же здесь, главным образом, проживали их победители Татары. Во все свое двухмесячное путешествие от Крыма до Волги он не встретил „ни одной деревни, ни даже признака какой-либо постройки где бы то ни было, исключая часто попадавшихся на пути могил Половцев; по сторонам дороги эти могилы были до двух лье длины, так как по дорогам у них было в обычае хоронить в одном месте и семью и ее родню. Половцы обыкновенно насыпают холм (курган) на месте погребения покойника и становят на нем статую лицом к востоку, держащую чашу в руке у пупа (каменная баба) *); богатым и знатным они воздвигают пирамиды или маленькие
--------------
*) О каменных бабах, еще недавно находимых почти повсюду в Саратовской и Самарской губ., см. путешествия академ. Лепехина, Палласа и др., „Саратовские Губерн. Ведомости" за 1851 г. № 9 и проч.
27.
остроконечные домики, а иногда и целые башни из кирпича и даже большие дома из камня". На похоронах одного половца автор видел 16 лошадиных шкур, повешенных на шесты по 4 с каждой страны света, и оставленные на могиле кумыс для питья и мясо для еды, а, между тем, автору говорили, что этот покойник был крещен. На ночлегах и стоянках автор никак не мог останавливаться в кибитках кочевников: так они были отвратительны.
Что касается обрядов погребения у языческих Татар, то лучшее описание их дает нам также очевидец и современник Рубруквиса другой миссионер Плано Карпини. Он говорит, что незнатных людей Татары погребают в наилучшем платье вместе с кибиткою, посадив покойника в середине ея за столом, на который ставят чашу с мясом и горшок с кумысом и зарывают вместе с ним кобылу с жеребенком, уздою и седлом, для приплода и езды в будущей жизни. Знатных же людей хоронят иначе: вырыв в поле большую яму, с боку ее под землею делают другую, в которую кладут покойника с золотом и серебром, с кибиткою и со всею помянутою выше обстановкою, после чего закрывают эту боковую нишу вместе с любимейшим слугою покойника, а яму зарывают землею. Чтобы не грабили покойников, их хоронят тайно где-либо в поле. Армянский историк Гандзакеци (ум. в 1272 г.) и Марко Поло удостоверяют, что у Татар, кроме погребения, существовало также и трупосожжение. Под именем золота и серебра, хоронимых с покойниками, без сомнения следует разуметь монеты ради нужд в будущей жизни.
Рубруквис перешел Дон, судя по его довольно точным топографическим указаниям, в нынешнем Острогожском уезде, Воронежской губ. и, направляя свой путь к востоку, через 8 дней пешего хода, прибыл 31 июля 1253-го года в стан Сартака сына Батыя, находившийся в 3 днях пути от Волги (где-либо в нынешнем Аткарском уезде) и, как видно, на давно устроенной по их приказанию дороге из Крыма к Волге для посланников и купцов, с перевозами и селениями
28.
при них на Дону и Волге. Сартак уже несколько лет перед посещением Рубруквиса, по случаю занятий Батыя делами о престолонаследии в Азии, правил Русью; так, по летописям в 1249 и 1250 гг. наши князья ездили в стан Сартака; летом же 1252-го года был у Сартака в орде Александр Невский, воротившийся от него с ярлыком на великое княжение Владимирское 28), наконец с письмом к Сартаку же был послан француз. королем Людовиком ИХ-м и Рубруквис. Стан Сартака показался нашему автору очень большим, так как у самого князя было шесть жен, да у его старшего сына, живущего недалеко от него, две или три жены, и у каждой из них жилище состояло более, чем из двухсот перевозимых на быках кибиток.
С помощью одного из самых близких к князю вельмож, окруженного пышностью и великолепием христианина, несторианца Коята, Рубруквис с его спутниками был представлен ко двору князя в богатых церковных облачениях с крестом, библией и псалтырем и при пении песни Пресвят. Богородице (Salne Regina). В шатре князя сидели все его жены, и он внимательно с одною из них осматривал церковную утварь и книги; назвал библию евангелием и спросил автора об Иисусе Христе. Не дав посланнику-миссионеру никакого решительного ответа по вопросу о вере, князь отправил его для разрешения оного к своему отцу Батыю, хотя в стане его и были уже несторианские священники, служившие обедни и исполнявшие все требы по своему обряду.
7 августа Рубруквис прибыл к Этилии или Волге, где нашел новый поселок, населенный татарами и частью русскими для содержания перевоза на этой реке к лежащему против него на восточном ее берегу стану Батыя. По определению автора это место находилось на пять дней пути ниже южных пределов Камской Болгарии (проходивших по самарской луке) и, следовательно, соответствовало окрестности нынешнего Саратова. Переправившись на барке через Волгу, Рубруквис был
-----------------
28) „Ист. России" Иловайского, т. II-й, ч. 2-я, стр. 418-я и Карамзина, т. IV-й, стр. 71-я и прим. 84-е.
29.
поражен ея многоводием и видом становища Батыя, раскинувшегося на пространстве более 3 или 4-х лье (т.-е. более 16 верст) и состоявшего из разной величины перекатываемых на колесах татарских жилищ; эти жилища были расположены вокруг громадного, величиною с большой город, ханского двора, носившего название курия-орда, т. е. серединный двор, и имевшего ворота всегда с южной стороны. Это становище представляло крайний пункт, до которого Батый со своей ордою, начиная в январе месяце постепенно подниматься с низовьев Волги, достигал на севере и с которого в августе месяце снова спускался к югу. По свидетельству Плано Карпини, посетившего Батыя где-то на берегах Волги, на Пасху, 1246-го года, в войске его считалось шестьсот тысяч человек, из коих 150 тыс. татар и 450 тыс. иных неверных и христиан.
На другой день состоялось представление Рубруквиса ко двору Батыя. В ожидании входа в большой ханский шатер послы долго стояли у его ворот на глазах собравшейся толпы в своем облачении, но босые и с непокрытыми головами. Наконец, при весьма продолжительном молчании они предстали пред Батыем, который сидел на высоком стуле или престоле величиною с кровать, кругом вызолоченном и имевшем три ступени. Подле него сидела одна из его жен, а мущины по обеим ее сторонам. При входе в шатер стояла скамья с кумысом и с большими золотыми и серебряными сосудами, украшенными драгоценными камнями. Батый приказал, наконец, говорить, и Рубруквис, преклонив по указанию пристава оба колена, сказал речь, в которой, между проч., упомянул, что только принявшие крещение будут спасены. Батый, слушавший его через переводчика с глубоким вниманием, при этих словах улыбнулся, а татары начали бить в ладоши и смеяться над монахами. Выслушав речь и угостив посла кумысом, Батый отпустил посольство и приказал объявить ему, что без разрешения великого хана Менгу он не может оставить монахов у себя и чтобы они отправлялись к этому хану.
Рубруквис пробыл в орде Батыя пять недель, перекочевывая с нею вместе на обратном пути ее вниз по Волге,
30.
и в числе своих новых спутников, шедших на необозримом пространстве, нашел, между проч., христиан-Венгерцев, близко сошелся с их церковным причтом и убедился, что Венгры говорили одним языком с Башкирами, и даже встретил одного крещеного половца, научившегося говорить по-латыни у своего крестного отца монаха; однажды видел самого Батыя, ехавшего верхом со свитою из 500 вельмож. Только 15-го сентября Батый отправил нашего автора к хану Менгу в Монголию. На этом новом пути от Волги до Яика (27 сентября) и за Яиком до 1-го ноября Рубруквис ехал землею Канглов (Хвалиссов), кочевавших к югу от Башкир до Каспийского моря, к берегам которого Канглы переходили в это время на зимовье. И здесь автор нашел могилы и гробницы, как единственные следы пребывания человека.
Ровно через год Рубруквис, не достигнув и у великого хана цели своей миссии, возвратился на Волгу, снова встретился здесь с Батыем и снова кочевал с ним около месяца по Волге. Найдя, наконец, проводника, он отправился через Дербент и Армению к своему повелителю королю Людовику ИХ-му на остров Кипр. Оставив Батыя и идя Волгою „все прямо на юг“, автор прибыл к „новопостроенному Батыем городу Сараю", у которого река разделилась на три больших рукава: на среднем из них находился гор. Сумеркент. во время разлива затопляемый кругом водою (след. думать на Сарпинском острове) и населенный Аланами (Осетинами) и какими-то магометанами. Батый становился по одну сторону Волги — в Сарае, а Сартак по другую, и оба они не спускались ниже этого места по течению Волги. Кроме названных городов, Рубруквис не нашел на нижней Волге никаких других поселений, если не считать, по его же словам, нескольких хижин и шалашей на том месте, где Волга впадает в море (гл. 10. 14—23 и 49 „Путешествия" этого автора) 29).
Около 1267-го года при хане Берке посетили наше Поволжье пришедшие из Крыма сухим путем и очевидно тою же доро-
---------------------
29) В переводе на француз. яз. Бержерона, изд. в 1634 г.; взято из издания 1735 г.
31.
гою, что и Рубруквис, венецианские купцы Николай и Матвей Поло, торговавшие в Поволжье, по рассказу сына первого из них знаменитого Марко, в течение года предметами роскоши и видевшие здесь, кроме гор. Болгара и Сарая, в которых попеременно проживал хан Берко, еще и гор. Укаку или Ухакку, т. е. Укек.
Наиболее обстоятельные, сравнительно, географические сведения о Золотой орде оставил нам державный писатель 14-го века араб Абуль-Феда в своей известной географии, писанной в 1321-м году. Он говорит, что от города Болгара Волга течет к небольшому городу, называемому Укек, проходит мимо селения Бельджамана и течет к полудню; потом поворачивает на юго-восток и проходит мимо города Сарая с юго-западной стороны. Сарай находится на северо-восточном ее берегу; выстроенный недавно одним из детей Чингис-хана Батыем, он представляет один из больших транзитных торговых пунктов. Это — великий город и столица царства Татарского. Гор. Укек лежит на западном берегу Волги, на половине пути между Сараем и Болгаром, т. е. на расстоянии почти пятнадцати дней пути от каждого из этих городов. Орда татарского хана при своих кочевках в Дешт-Кипчаке (землях Берке) доходит до Укека, но выше его не поднимается 30).
Судя по весьма обильному нумизматическому материалу, оставленному нам Золотою ордою, в ней было несколько или даже много таких городов, имена коих выбивались на монетах; но о местах нахождения большей части этих городов нам почти ничего неизвестно до сих пор; даже по вопросу о местоположении столицы Золот. орды Сарая наши историки и археологи не пришли еще к окончательному и бесспорному решению и на нас, саратовцах, как современных ее обитателях, лежит прямая обязанность пролить свет своими археологическими изысканиями в этом отношении.
Основанием Золотой орды в области Печенегов, Бурта-
---------------
30) „География Абульфеды" в перев. на француз. язык Рейно, 1848 г., т. ИИ-й, стр. 81, 323-я и др.
32.
сов и Половцев Татары положили первое начало, сравнительно, высокой гражданственности на нашем Поволжье; в нем возникли их прекрасные каменные города, из коих, наприм., Сарай — зимовье золотоордынских царей — мог соперничать по своей величине, богатству и религиозному значению со многими древними городами Востока 31); явилась обширная торговля, могущество новой державы вызвало частые дипломатические и другие сношения с христианским Западом и мусульманским Востоком, и нижнее Поволжье сделалось хорошо известным образованному миру. Кроме путешествий, подобных приведенному выше Рубруквиса и исторических трудов, наприм. Рашид-Эддина, Шерефетдина-Али и многих других, до наших дней сохранились, хотя и не многие, прекрасные географические карты Золотой орды, сделанные ее современниками, разумеется, глазомерно. Из них особенное внимание обращают на себя две карты: первая по времени составлена в 1367-м году в расцвет могущества Золотой орды братьями Пицигани из венецианцев — этих всесветных торговцев той эпохи — и, по всей вероятности, ради торгового мореплавания; на этой весьма большой, иллюминированной художественными украшениями карте, Россия занимает лишь северо-восточный ее угол, и вторая карта, представляющая землю в виде очень большого круга и составляющая специальный и многолетний труд известного венецианского же ученого космографа из монахов Фра-Мауро, окончена им в 1459-м году. Золотая орда изображена на ней, очевидно, из более ранней и лучшей эпохи ея существования 32).
Обе названные карты Поволжья, не повторяя друг друга и представляя, очевидно, самостоятельные труды их составителей, изображают целый ряд городов и селений или улусов (Iocasar) по обоим берегам Волги в пределах Саратовского Поволжья. На карте Пицигани здесь, прежде всего, обращает
-------------
31) По известиям Эломари, Ибн-Батуты и др., см. „Сборник Тизенгаузена", т. I-й, стр. 241, 243, 306-я и др.
32) Обе эти карты и карта 1375 г., из Каталонского атласа, изданы мною с комментариями в 1-й и 2-й вып., II-й т., „Труд. Саратов. арх. комиссии“, 1889 г.
33.
на себя внимание ниже изображенного на ней города Самары урочище под именем сисега (т. е. остров или полуостров), в виде расширения Волги, со множеством островов, по обеим сторонам которого означены два города: на правой Lochahi и на левой yalacki, друг против друга; на карте Фра-Мауро последний город поставлен ниже Самары, на устье небольшого левого притока Волги (Саратовки?), и также против города на правом ее берегу. Место это на обеих картах несомненно соответствует окрестностям нынешнего Саратова, против которого Волга и теперь еще образует весьма обширную и густую сеть протоков, в которой еще Олеарий 250 лет тому назад, плывя по одному из этих протоков мимо старого Саратова, нашел архипелаг под именем Сорока островов. Все это приводит нас к бесспорному заключению о том, что город Lochahi на карте Пицигани изображает Укек, а yalacki или яйлак (т. е. летнее становище) — тот татарский город, который находился на месте старого русского города Саратова, основанного около 1590-го года на устье реч. Саратовки, и, следовательно, существовал уже в средине 14-го века. Под своим настоящим именем Сары-Тау (Желтая гора) это поселение встречается впервые в т. н. булгарской летописи, писанной Шерефетдином Булгари в 16-м веке. Из сделанных им указаний следует заключить, что Сары-Тау и Сары-Чин существовали уже в средине 15-го века в числе татарских поселений, жителей которых шейх Касим из Новой Казани учил правилам алкурана 33). О том, что русский Саратов был основан на левом берегу Волги, на месте древнего татарского города, свидетельствует нам очевидец, знаменитый голландский географ, Николай Витзен, посетивший Россию в 1666-м и 1677-м годах. Он нашел за Волгою русский Саратов в виде маленького городка, на развалинах некогда громадного татарского города, построенного из обожженого кирпича, остатки которого перевозились в то время на постройку укреплений и церквей в Астрахань, и сохранявшего еще остатки многих богатых
-------------------
33) «Учен. записки Казан. универс.», кн. ИИИ-я, 1852 г., ст. Березина и «Труды вост. отд. Археол. общ.», ч. ИV-я, 1859 г., ст. Вельяминова-Зернова.
34.
палат и между ними большого увеселительного дворца, построенного, по предположению этого писателя, Тамерланом или даже Александром и лишь разрушенного Тамерланом 34).
На местах Царицына и Сумеркента на указанных мною картах есть также соответствующие им татарские города, а около нынешней Дубовки означен (на карте (Фра-Мауро и на Каталонской) город Belciman или Бельджаман Абульфеды, развалины которого были исследованы в 1888-м году саратовской архив. комиссией 35).
Что касается столицы Золотой орды Сарая (т. е. дворца), то на обеих этих картах он помещен на верховьях волжского протока (Ахтубы): у Пицигани с эпитетом civitas (столица) и у Фра-Мауро с эпитетом grando. Кроме того, на устье того же протока на первой карте означено урочище bocca de lo Sara, а на второй — город Малый Сарай. Покойный ориенталист, проф. В. В. Григорьев находил древнейший, основанный Батыем около 1253-го года Сарай в известных своей обширностью и богатством находок развалинах „Царевы Пады“ на Ахтубе, которые начинаются лишь в 20 верстах к северо-востоку от гор. Царицына у села Безродного и простираются по цепи довольно возвышенных холмов через гор. Царев и ниже, по весьма обстоятельному описанию их покойного А. Леопольдова в 1839-м году (см. Сборник В. Григорьева „Россия и Азия" 1876 г., стр. 290—293). Этот последний *) и покойные же проф. Саблуков и Ф. Брун находили Батыев Сарай на 250 верст ниже Царевых Падов по течению Ахтубы, а именно в развалинах Селитряного городка во 110 вер. выше Астрахани; в Царевых же Падах они видели следы Нового Сарая. К тому же заключению пришел и последний по времени писатель по этому вопросу г. Кобеко (вып. 3 и 4 т. IV Запис. вост. отд. Рус. Арх. общ. 1890 г.).
--------------
34) „Северная и восточная Татария", Н. Витзена, на голланд. языке 2-е изд., 1705 г., стр. 604 и 713—715-я.
35) „Труды" ея. т. I-й, вып. 3-й и 4-й, 1888 г.; „Водянское городище" Толмачова, Од. 1890 г.
*) В своем первом труде 1839 г. до указаний В. В. Григорьева, в 1845 г.
35.
В виду довольно точнаго указания Рубруквиса о том, что он, спускаясь по Волге „все прямо на юг", нашел Сарай при первоначальном разделении ея на три больших рукава, где отмечает его и Абульфеда в своей „Географии" 1321-го года, говоря, что он находится на повороте Волги с юга на юго-восток к Каспийскому морю,— первое мнение представляется нам почти достоверным и, во всяком случае, гораздо вероятнее второго. В его достоверности убеждает нас и свидетельство лишь недавно сделавшегося известным русским ученым восточного писателя Эннувейри; этот писатель, умерший в 1333-м году, в своей истории Золотой орды, называя Сарай ее столицею с самого ее основания, упоминает под 1297-м годом, что „река Дон находится близ Сарая, где живет царь Токта". Селитряный городок отстоит от Дона в расстоянии 400 верст. Второй или Новый Сарай на устье Ахтубы был, вероятно, основан ханом Узбеком, который умер в нем в 1342-м году 36).
Весьма обильные находки золотоордынских монет 14-го века в одиночку (наприм. в курганах) и целыми кладами по берегам Волги и на обширном от нея в обе стороны расстоянии, в связи с сохранившимися большею частью татарскими названиями живых урочищ в Саратовском Поволжье, свидетельствуют о том, что оно повсеместно было обитаемо Татарами в эту эпоху. Весьма замечательное и, по-видимому, полное отсутствие в его почве т. н. куфических монет с 7-го по 10-й век, принадлежавших ханствам центр. Азии (Хиве, Бухарии, Персии и др.) и встречающихся нередко в кладах Казанской губ., средней и даже западной России 36 37), весьма вероятно объясняется тем, что его древнейшие обитатели не имели политического значения и вели с Болгарами и Хазарами лишь меновую торговлю.
До сих пор археологические изыскания в пределах Саратовского края производились почти исключительно на берегах
---------------------
36) «Сборник Тизенгаузена», т. И-й, стр. 149-159-я; 263 и 447-я.
37) „О куфических монетах в России", Григорьева, в его Сборн. «Россия и Азия». „Монеты Джучидов" П. Савельева, выпуск 2-й, 1858 г., стр. 186-я.
36.
Волги и, лишь благодаря сохранившимся в архивных документах позднейшего времени указаниям и случайным находкам ученых путешественников конца 18-го века, мы убеждаемся в том, что не только татарские улусы, но и города не ограничивались одними берегами Волги. Так, например, в одном из найденных мною документов 17-го века по Хвалынскому уезду говорится о Золотой горе (около рр. Терешки и Мазы), „на которой каменное городище". Долее всего на этих городищах сохранялись каменныя мечети, как более прочные здания, и, поэтому, в преданиях позднейшего русскаго населения об этих городищах сохранилось воспоминание как о мечетях, которыя отмечались и на картах 16 и 17-го веков *) и развалины которых сохранялись иногда и до наших дней, как, наприм., осмотренные мною в 1888-м году близ заштатного г. Канадея. Остатки 4-х каменных мечетей в Мечетном городке (ныне гор. Николаевск, Самарской губ.) были осмотрены и описаны акад. Георги в 1773-м году (Путешествие его на немец. яз., т. II, стр. 774) и проч. На обеих упомянутых выше картах последнему городищу соответствует весьма значительный город, не названный по имени, к востоку от котораго у Пицигани нарисовано урочище с надписью: Кладбище для царей, умирающих на сарайской реке (Волге); для их погребения служил, как известно, Сарайчук на устьях Яика. Вообще обе эти карты, если и не всегда верно размещают их географический материал, то, во всяком случае, служат нам драгоценными и незаменимыми указателями и руководителями при изысканиях в области, для нас еще почти неизвестной.
-------------------
*) В том числе и на „Большом Чертеже".
37.
IV.
Блестящая эпоха существования Золотой орды продолжалась лишь до половины 14-го века. С этого времени, вследствие внутренних междоусобий, ея могущество и благосостояние начинают клониться к упадку. В 1395-м году знаменитый завоеватель Азии Тамерлан напал на своего ставленника хана Золотой орды Тохтамыша и произвел в ней страшное опустошение. Это событие прошло для наших летописей почти незамеченным, и они упоминают лишь о взятии Тамерланом Сарая 38); гораздо более подробные и обстоятельные сведения об этом событии сообщают нам восточные писатели, и из них в особенности современник Тамерлана, известный персидский историк Шерефетдин-Али и очевидец разоренной страны араб Ибн-Арабшах. По разсказу первого из них, монгольские полчища Тамерлана в 1395-м году, по взятии Астрахани, двинулись к Сараю, зажгли и обратили его в пепел, а жителей увели с собою. Хан Тохтамыш бежал с своим войском вверх по нагорному берегу Волги, Тамерлан же стремительно преследовал его по пятам и заграждал ему путь отступления в сторону от берега Волги, вследствие чего множество воинов Тохтамыша было убито или взято в плен, и сам он спас свою жизнь лишь тем, что у Укека поспешил переправиться на приготовленных плотах на луговой берег Волги и, затем, скрыться в непроходимых лесах болгарских. Покорив Золотую орду и соседние с нею страны и ограбив и разрушив здесь деревни и города, каковы: Укек, Маджар, Азов и другие (в числе коих, весьма вероятно, пострадал и лежавший против Укека Сары-Тау, развалины которого видел Витзен),
-------------------
38) „Ист. Карамзина", т. V-й, прим. 150-е.
38.
Тамерлан возвратился из этого похода обратно в Азию 39). Ибн-Арабшах к этому делает весьма вероятное добавление о том, что много Татар из Золотой орды ушло с Тамерланом в качестве пленных, а несравненно большая часть их переселилась в Византию и Россию, так-что страна их совсем обнищала и обезлюдела, привалы и водопои были покинуты, и проезд по этой пустыне сделался невозможным 40).
По общему преданию, твердо сохранившемуся между казанскими Татарами, и по свидетельству их писателей, Тамерлан в своем походе вверх по Волге достиг до гор. Болгара и разорил его и другие города Болгарии, что вполне подтверждается существованием городских развалин, виденных в 17-м веке иностранными путешественниками по Волге, наприм.: Олеарием, Витзеном и Стрюйсом ниже впадения в нее Камы. Разорив Поволжье, Тамерлан направил свой страшный путь на Россию, разорил гор. Елец, но отсюда повернул на юг, вдоль по течению Дона, и разорил Азов и, кажется, на пути к нему Бельджаман (Ист. Золот. орды Хаммера, стр. 362, прим. 3).
Хотя Сарай и сохранил свое существование после разгрома Золотой орды Тамерланом (вместе с Новым Сараем, судя по монетам, продолжавшим носить оба эти имени), но с этого времени он, очевидно, потерял уже свое важное значение и скоро пришел к совершенному упадку. В 1472-м году на него напали вятчане, ограбили его и увезли жен отсутствовавшего хана. Последний удар нанес Сараю союзник великаго князя Ивана III-го, крымский хан Менгли-Гирей, который в 1502-м году напал на Сарайскую орду и окончательно разорил ее 41). Так, по выражению летописей, „Батыев юрт или
------------------
39) „История Тимур-Бека“, царя монгольского, писанная Шерефетдином-Али и переведенная на франц. яз. Пети Де-ла-круа, т. II-й, 1722 г., стр. 355, 381, 383-я.
40) „Сборник" Тизенгаузена, т. I-й, стр. 466—471-я.
41) „Ист. России" Иловайскаго, т. II-й, стр. 471—472-я. „Ист. России" Соловьева, т. V-й, изд. 4-е, стр. 109-я.
39.
Сараи Большие были порушены и опустели, и почали цари Ордынские жить в Асторохани“. Таким образом ближайшим наследником Золотой орды сделалось царство Астраханское, бывшее до того времени одним из мелких вассальных ханств Батыева юрта.
Для других татарских поселений Саратовского Поволжья запустение наступило гораздо ранее и совпадает, по-видимому, с эпохой нашествия Тамерлана, насколько можно судить по относящемуся сюда нумизматическому материалу, собранному в довольно значительном количестве. Так, найденные в развалинах Укека монеты (по определению более 2 тыс. штук) принадлежат времени не позже 1375-го года, в развалинах Бельджамана — не позже 1361-го года и найденные в кладах: самодуровском (Хвалын. у.), воскресенском (Вольск. у.), елюзанском и чедаевском (Кузнецк. у.), низовском (Ломовск. у.) и др., а также и в одиночку — не позже правления хана Тохтамыша.
О том, как опустело и обезлюдело нижнее Поволжье в конце существования Золотой орды после той значительной степени его населенности, о которой свидетельствуют, наприм., две означенные выше карты, показывают нам два путешествия этого времени: известного русского путешественника в Индию, купца Афанасия Никитина, и в особенности знаменитого Амвросия Контарини, посланника Венецианской республики. Первый из них летом 1466-го года отправился по Волге, от Твери до Астрахани, мимо Новой Казани и говорит, что он благополучно проехал Казань, орду (вероятно где-либо на летней кочевке), Услан (р. Еруслан), Сарай и Берекезаны (по всей вероятности Новый Сарай), после чего вошел в р. Бузан, где был ограблен татарами, и прошел, минуя Астрахань, в море. Никаких других населенных пунктов на нижней Волге он не называет 42). Контарини пересек Саратовское Поволжье в поперечном направлении, проезжая сухим путем летом 1476-го года из Астрахани в Москву с торговым караваном из 300 человек. Опасаясь нападения
----------------
42) „Ист. Карамзина", т. VI-й, прим. 629-ое и „Полное собрание летописи", т. VI-й, стр. 331—345-я.
40.
хана Большой орды, кочевавшего тогда к югу от донского волока, этот караван отправился из Астрахани вверх северной стороною Ахтубы с тем, чтобы миновать волок, где могло быть сделано нападение, и чрез 15-ть дней, миновав его и, следовательно, не видав Старого и Нового Сараев, 28-го августа, переправился на правый берег Волги, выше волока (около нын. Дубовки), на срубленных здесь же в лесу плотах, привязанных к хвостам лошадей. С пункта переправы этот путешественник ехал „сначала все в северном направлении, а потом постепенно отклонялся на запад к Рязани". На всем этом пути, продолжавшемся около месяца и направлявшемся чрез нынешний Тамбов, он не нашел ни одного селения или кочевья и даже ни малейших следов дороги. Караван ночевал под открытым небом, ограждаясь своими повозками (арбами) в виде крепости и расставленными часовыми; нередко оставался целые сутки без воды, чтобы напоить лошадей и нигде не находя лесу, так что варить пищу приходилось на сухом коровьем помете. Только один раз им встретился караван из 20-ти повозок с несколькими татарами. Первое поселение — небольшую русскую деревушку среди леса — он нашел 22-го сентября лишь близ Рязани. Пространство к северу от пройденной Контарини безлюдной степи было населено, как он слышал потом, языческими инородцами, между которыми мы узнаем из его описания обитательницу лесной области Мордву 43).
На луговой стороне Саратовского Поволжья, с падением Золотой орды, обособилась и приобрела потом довольно важное историческое значение независимая орда Ногайских татар под верховною, хотя и весьма слабою, властью наследственного князя. Центром управления и зимней резиденцией князя был город Сарайчук на правом берегу Яика, недалеко от Каспийского моря. К северу кочевья этой орды доходили иногда до Камы. Усилившиеся, после покорения Казанского и Астраханского царств, нападения Ногаев на юго-восточные украйны России вы-
--------------
43) „Библиотека иностр. писат. о России", т. I-й, 1836-го года.
41.
звали в конце 16-го века построение первых русских городов на нижней Волге: Самары, Саратова и Царицына.
Что касается весьма важного вопроса о времени возникновения первых русских поселений в низовом Поволжье вообще, то до сих пор еще не было сделано специальных изысканий по этому вопросу, и он разрешался лишь, более или менее, гадательно на основании общих соображений. По установленному проф. В. И. Ламанским и покойным Артемьевым и общепринятому мнению, русская колонизация началась в этом Поволжье с древнейших времен и непрерывно продолжалась до настоящего времени 44). Это мнение основывается, главным образом, на том историческом факте, что уже в 1261-м году в городе Сарае была основана православная епископская кафедра; в 1269-м году к ней была присоединена южно-переяславская, и вновь возникшая епископия получила название сарайской и подонской; она находилась в соседстве с рязанской епископией, от которой ее отделяли рр. Ворона и Хопер. Начиная с Митрофана, ею последовательно управляли 12 епископов и при последнем из них Вассиане во второй половине 15-го века, с утратою Сараем его политического значения, она была фактически упразднена: ее епископы переведены на жительство в Москву, на Крутицы, и получили в свое управление места, входящие в состав нынешних Орловской, Тульской и Смоленской губ., хотя и продолжали еще называться епископами сарайскими и подонскими 45).
Как восточные, так и западные писатели, начиная по крайней мере с 9-го по 16-ый век, не знали русских поселений на Волге от ее устья до гор. Болгара, за исключением русской колонии в гор. Итиле, а потом в Сарае, и в эпоху монгольского владычества весьма немногих пунктов на реках, где русские поселки были основаны ханами Золотой орды для содержания перевозов в интересах торговых и дипломатиче-
------------------
44) „О славянах в Малой Азии", 1859 г., стр. 48—60 и „Список населен. мест Саратовской губ.“ 1862 г.
45) „Списки иерарх. рус. церкви", П. Строева, 1877 г., стр. 1031 и „Ист. рус. церкви", митр. Макария, т. VI-й, стр. 356.
42.
ских сношений. Все древние писатели единогласно говорят Руссах и Славянах, как о пришельцах, являвшихся, наприм. с Русскаго, т. е. Черного моря, на нижнюю Волгу, населенную разными инородцами, ради торговли или грабежа, и если называют ее иногда славянскою рекою, то лишь потому, что она вытекает почти из неведомой им страны Славян 46). По мнению известного автора „Истории рус. церкви", митропол. Макария (т. IV, 1886 г., стр. 13 и 122), сарайская епископия была основана в 1261-м году как ради тех пленных, которые целыми тысячами были отводимы из России в орду, так и ради тех, которые по другим причинам долгое время проживали там, как, наприм., русские и греческие купцы, и служилые люди. Это же мнение высказывает и Д. И. Иловайский в своей „Истории России“ (т. I, ч. 2, стр. 429). Первый историк, основываясь на свидетельстве сарайского епископа Феогноста (1301 г.), находил также, что „в состав сарайской епархии входили не только русские и греки, проживавшие в ханской столице, но и монголы, принявшие св. веру и жившие в других местах этой епархии".
Защитники мнения о древности русской колонизации в Саратовском Поволжье в подтверждение этой древности указывали также на неоднократно возникавшие в 14-м веке споры между сарайскими и рязанскими епископами о границах между их епископиями; но эти споры касались лишь т. н. Червленого яра — местности между Доном и низовьем Хопра,— составлявшей в то время степную украйну Рязанского княжества, укрепленную городками (караулами) и населенную служилыми людьми („Ист. Карамзина", т. IV-ый, прим. 362 и т. V-ый, прим. 55 и 254). Русская колонизация Саратовского Поволжья могла начаться и действительно началась в виде первого опыта, как показали нам специальные архивные изыскания, лишь в конце 16-го века по покорении Казанского и Астраханского царств. Однакоже и
-------------
46) „Сказ. мусульм. писателей о Слав. и Рус.“, Гаркави 1870 г.; „Ибн-Дустэ“, Хвольсона 1869 г ; „Сборник", Тизенгаузена по ист. Золот. орды, т. I: „Путешествие", Рубруквиса, гл. XX. Под имен. Руси восточные писатели разумели Славян киевских.
43.
после сего успехи ея весьма продолжительное время задерживались набегами тех кочевых обитателей южных и юго-восточных степей, которые, под общим именем Татар, входили сначала в тесно сплоченный сильною ханскою властию разноплеменный состав Золотой орды; начиная же с 15-го века, при распадении ее, выделились по племенным отличиям в особые орды, известные под различными названиями: Крымских, Кубанских, Ногайских и других татар, разорявших своими частыми набегами не только соседние русские украйны, но и своих соплеменников в областях Казанского и Астраханского царств в продолжение почти 400 лет. Многие города и селения, существовавшие, как мы уже видели, по Волге в эпоху процветания и могущества Золотой орды, по разорении ее Тамерланом, не могли возникнуть вновь, и все нижнее Поволжье вплоть до лесной области Мордвы и Мещеры оставалось почти никем необитаемым до конца 17-го века. До этой эпохи русские неслужилые люди являлись на нижней Волге лишь в качестве временных посетителей — торговцев и рыболовов,— а нередко и грабителей — новгородских ушкуйников. О посещении рыболовами нижнего Поволжья Казанская летопись сообщает, наприм., следующее интересное известие под 1521-м годом: Ших-Алей на пути в Москву „веде с собою боле тысячи рыболовов московских, ловящих рыбы на Волге под горами Девичьими и до Змиева камени и до Увека, тысяча верст от Казани заехавше, тамо живяху лето все и в осень возвращахуся на Русь с рыбою". В эпоху Ивана Грозного с верховьев Волги каждое лето проходило 500 больших и малых судов до Астрахани за солью и рыбою 47).
К эпохе вслед за покорением Казани и Астрахани относятся три весьма интересные путешествия по Саратовскому Поволжью: Ант. Дженкинсона в 1558-м и 1562-м гг. и в особенности Христофора Борро в 1579-м году. Первый из них, на пути своем в Бухару, по Волге от Казани до Астра-
---------------
47) «История России". Соловьева, т. VII. изд. 3. стр. 64; „Оч. торговли Москов. госуд. в 16 и 17 стол.“, Костомарова, изд. 2, стр. 117—121.
44.
хани не встретил еще на ея берегах ни одного города. Миновав большую р. Самару, текущую через землю Ногаев, он на половине пути между помянутыми городами проехал мимо высокого холма, на котором заметил развалившуюся крепость (Укек), построенную некогда Крымцами (?), и на 8-ой день прибыл к переволоке, шириною между Доном и Волгою в 9 верст (?).— Это самый опасный на Волге пункт от нападений воров и разбойников; ниже его путешественнику представился пустырь по обоим берегам Волги, на котором он встретил большую толпу Ногаев со стадами и с палатками на повозках, принадлежавшую мурзе Смиллу. После своего второго путешествия в 1562-м году он составил карту Московии и Татарии, изданную известным географом Ортелиусом в 1595-м году в его старейшем атласе Theatrum orbis terrarum (Антверпен).
Второй путешественник Хр. Борро через 17-ть лет нашел уже ниже Казани гор. Тетюши и, затем, лишь между переволокою и Астраханью шесть караулов для защиты судового плавания от нападения татар и казаков: на острове Царицыне, лежащем на 7 верст ниже переволоки (остров Сарпинский тож), в коем правительство содержало в течение летнего времени 50 стрельцов и пять таких же караулов, ниже его: Каменный, Ступин, Палой, Китчеур и Ишкебрей (около нын. Замьяновской станицы). Никаких других поселений в этом пустынном крае Борро не нашел и на возвратном пути в 1581-м году на тяжелом струге и в сопровождении 55 человек, терпя недостаток в съестных припасах, должен был выслать за ними в Тетюши своих товарищей на лодках, возвращавшихся с припасами на продолжавший плавание струг. Этот же путешественник оставил нам весьма интересное описание развалин Укека. Он говорит, что это был красивый каменный замок: к нему примыкал город, называвшийся у русских Содомом и провалившийся в землю за нечестие его обитателей. И по сей день, говорит он, видна еще часть замка в виде развалин и несколько могил, по-видимому, знатных людей, ибо на одном из надгробных камней видно
45.
изображение коня и всадника на нем с луком в руке, и имеющего на боку колчан со стрелами, а на другом камне — герб с вырезанными буквами 48).
Проходя мимо Укека коренною Волгой, оба названные путешественника не могли видеть здесь же за островом, на рукаве Волги и реч. Саратовке, других более значительных развалин Сары-Тау, которыя, почти сто лет спустя, видел и описал голландец Витзен.
Заселение Саратовскаго края нынешними его обитателями, как русскими, так в равной степени и различными инородцами, началось, по твердо установленному продолжительным опытом порядку постепенного укрепления и населения южной и юго-восточной украйн Московскаго государства, не ранее конца 17-го века, с проведением сызранско-пензенской сторожевой черты (в 1681—1685 гг.), и продолжалось весьма медленно, начиная с северной части края. Первые русские города Саратов и Царицын, основанные ровно за сто лет до начала этого заселения, представлялись лишь в виде передовых укреплений или форпостов, выставленных, главным образом, противу Ногайских татар, кочевавших в Заволжье.
До основания Саратова и Царицына целям обережения юго-восточной украйны России от нападений степных кочевников служили совершавшиеся здесь сторожевые разъезды с обычным построением станиц и городков или острожков для стражи, высылаемой на разъезды из соседних украинских городов лишь с ранней весны до выпадения глубоких снегов, т. е. на время, в течение коего совершались вторжения кочевников. Устройство этих сторожевых укреплений в Саратовском Поволжье началось никак не ранее половины 16-го века, и делаемая иногда в подтверждение более раннего их существования ссылка на грамоту митрополита Алексея 1360-го года на Червленый яр „и в караулы возле Хопра до Дону“ („Ак. истор.“, т. I, № 3), каковые караулы продолжали су-
--------------
48) Путешествия А. Дженкинсона и Борро взяты мною из английскаго „Сборника путешествий", издан. Гаклюйтом в Лондоне 1589 г., изд. 2, 1809-1812 г., т. I.
46.
ществовать еще и в самом начале 15-го века 49 50), сюда относиться не может: ибо несомненно, что эти караулы „возле Хопра у Дона“ находились ниже впадения в Хопер р. Вороны, следовательно, в пределах нын. Воронежской губ. или области Войска Донского, и служили в то время степной украйной Рязанского княжества.
В половине 16-го века, вслед за покорением Казанского царства, сторожевую линию городов юго-восточной украйны России составляли: Шацк, Кадом, Темников и Алатырь. Первую по времени линию летних аванпостов от этих городов составляли т. н. мещерские сторожи; они были основаны около 1555-го года по линии, начинавшейся у верховьев Суры, на реч. Барыше и направлявшейся на запад почти до р. Цны, и состояли из 4 или 5-ти острожков или городков, высылавших в свою очередь наблюдательные разъезды в степь 50). По всей вероятности, к этой же системе передовых укреплений, или к этому же времени относились и многие найденные мною городки, сохранившиеся вместе с различными памятниками домашнего и военного быта их обитателей по рекам: Суре, выше Пензы, и Узе, в пределах Кузнецкого и соседних с ним уездов, с длинным сторожевым валом, проходящим мимо села Наскафтыма и защищающим с восточной стороны угол между помянутыми реками. В числе этих правильно расположенных по Суре городков находился и тот старый городок при впадении в нее реч. Пензы, на котором возникла сначала Старо-Черкасская казачья станица, а потом, очевидно в 1665-м году, город Пенза (по моим изысканиям). Городище на р. Юлове, на котором в 1681-м году возник городок — Юлово городище, ныне гор. Городище также должно быть отнесено к той же эпохе (Остатки его описаны Палласом в путеш. 1768-го года, ч. И-я, стр. 124-я).
В 1571-м году, независимо от мещерских сторож, были учреждены по Волге сильные сторожевые разъезды, в центре
------------
49) „Ист. Карамзина“, т. V-й, прим. 254-е.
50) „О сторожев. службе“, Беляева, стр. 7-я и 9-я и „Акты Москов. гос.“, т. И-й, 1890-го года, №№ 9-й и 14-й.
47.
которых была основана близ сохранившегося доныне на левом берегу Волги, против Саратова, Караманского леса большая станица, в которой под начальством головы из лучших казанских или свияжских боярских детей содержались ежегодно в течение всего лета 135 человек боярских детей, татар, казаков, мордвы и чуваш по росписанию из разных городов юго-восточной украйны. Гарнизон этой станицы должен был совершать свои разъезды вверх по Волге в течение четырех дней до города Тетюш и вниз в течение менее трех дней до верховья реч. Балыклея (Царицынскаго уезда), где его разъезды смыкались с разъездами станицы, основанной на Дону выше устья Хопра. Караманская станица по величине своего гарнизона была самым значительным из всех современных ей передовых укреплений этого рода. Положение ея довольно точно определяется в актах: она находилась „в поле на Волге (т. е. на степном ея берегу) под Караманским лесом“, который и доныне занимает весьма обширное пространство на устьях рек Большого и Малаго Караманов, вдоль Волги 51). Помянутая станица, как я старался доказать в своем докладе VIII-му археологич. съезду в Москве по истории старого Саратова, была основана у нижнего по течению Волги края этого Караманского леса, на устье реч. Саратовки, на том месте, которое занимал до нее древний татарский город Сары-Тау. Самыми удобными пунктами для построения русских укреплений в эту эпоху на южных и восточных степных окрайнах Московского государства служили обыкновенно старые городища, нуждавшиеся лишь в обновлении („Очерки из истории колониз.", проф. Багалея, т. И-й, стр. 229-я). Никаких следов этой большой станицы на Волге, выше Караманского леса, у нынешнего Баронска даже в прошлом столетии, судя по археологич. изысканиям здесь академиков Палласа, Фалька и друг., не сохранилось. По всему этому и приведенному выше драгоценному указанию географа Витзена о нахождении Саратова на обширных каменных
--------------
51) „Акты Моск. гос.“, т. И-й, № 4-й; „Спец. карта Европ. России“ лист 92-й.
48.
развалинах следует несомненно заключить, что на этой же станице преемственно возник около 1590-го года, воспользовавшись, вероятно, ее укреплениями, и русский весьма небольшой за все время своего существования за Волгою город Саратов, следы которого существуют еще и в настоящее время. Никакой Саратовской станицы, находившейся будто бы, по утверждению автора „Историч. очерков г. Саратова" А. И. Шахматова на этом месте еще с 1554-го года, здесь никогда не существовало.
В 1576-м году Караманская станица была перенесена, как не удовлетворяющая своему назначению, далеко на запад к существующему и доныне при впадении р. Вороны в Хопер Тилеорманскому лесу в мещерской области. Гарнизон этой новой станицы, состоявший из мещеры и цнинской и мокшанской мордвы под начальством головы мещеряка, совершал сторожевые разъезды от Тилеорманского леса „в пять днищ до Волги, до устья Терешки и до Змиева камени (Змеевых гор), который камень лежит выше Медвежья острова усть Терешки для обереженья шацких, темниковских, кадомских. арзамасских и алаторских мест“, и о замеченных сакмах (т. е. тропах) ордынцев доносил своему голове, а также и в город Темников 52). Никаких следов укреплений на указанных здесь пунктах по Волге, на которых ныне расположены села: Терса и Змиевы горы, Воскресенское тож, не сохранилось.
В 1580-м году станица под Тилеорманским лесом была также упразднена на том интересном для нас основании, „что меж Дону и Волги воинские люди (т. е. ордынцы) мало ходют, а все ходют новою калмиюсскою дорогою (между Доном и Донцом), а и пойдут которые малые люди и придут на олаторские и орзамазские места и на мещерскую и на верхнемокшанскую и на цненскую мордву, и тех людей сакмы объезжают (т. е. наблюдают) станицы Орзамаские“, т. е. очевидно
--------------
52) „Акты Москов. госуд.“ т. I-й, 1890-го года, №№ 22-й, 27-й и 28-й
Мещерские станицы продолжали и в это время совершат свои разъезды, как видно из акта № 18-й.
49.
мещерские. С упразднением этих разъездов было приказано четырем упомянутым выше старейшим по времени основания мещерским станицам совершать сторожевые разъезды „вниз по Дону до переволоки до волжской и ниже, в которых местах перелазят Ногайские люди, идучи в Крым или из Крыма в Ногаи“ и наблюдать „приход Ногайских людей на мещерския места“ 53). Таким образом, наблюдение за ордынцами на Волге было постепенно упразднено и сосредоточено на Дону, чрез который совершали свои нападения не только Ногайцы, но и более их многочисленные и опасные Крымские татары.
При царе Феодоре Ивановиче, с основанием городов Самары, Саратова и Царицына, были снова учреждены сторожевые разъезды по Волге, от Нижнего Новгорода до Астрахани, из летучих отрядов вольных казаков, под которыми разумелись иногда и волжские яицкие татары, принимавшие на себя эту службу по найму, подчинявшиеся лишь своим атаманам и доставлявшие вести воеводам в города („О сторож. службе“, Беляева, стр. 33 и след.).
На собственноручном чертеже сына Бориса Годунова Феодора Борисовича, воспроизведенном на прекрасной своими подробностями карте России 1614-го года известного Гесселя Герарда, изображена в виде длинной стены с латинской надписью „Засека, состоящая из лесных завалов и валов (окопов), устроенная царем Феодором Иоанновичем против вторжений Крымских татар“. Она направляется по южной окрайне лесов, обитаемых мокшанскою и сурскою Мордвою и постепенно изгибаясь отсюда к юго-востоку, упирается в Волгу ниже Саратова, на одну треть разстояния от него до Царицына 54). Хотя об этой засеке в пределах Саратовского Поволжья не упоминается ни в одном из найденных до сих пор архивн. документов, но едва ли возможно усомниться в
----------------
53) Там-же, № 31-й. 54
54) Эта карта составлена по чертежу Феодора Годунова, дополненному лишь особыми сведениями о северо-восточной России. Она приложена Устряловым к 3-й ч. его „Сказ. соврем. о Дм. Самозванце" (изд. 2-е, 1837-го г.).
50.
достоверности приведенного о ней указания, сделанного современником ее основания, почерпавшим по своему высокому положению все необходимые для его труда сведения из непосредственного источника. Следует думать, что археологические изыскания лишь подтвердят ее существование. За истреблением в большой московский пожар 1698-го года весьма богатого историческим содержанием архива приказа Казанского дворца, в коем ведались все дела по управлению, защите и заселению области бывших Казанского и Астраханского царств, нам по истории саратовского края 16 и 17-го веков приходится пользоваться лишь немногими более или менее сохранившимися указаниями и документами из других источников и археологическими изысканиями.
V.
С покорением Казанского и Астраханского царств все низовое Поволжье от самарской луки до Астрахани подчинилось власти московского правительства и присоединилось к Московскому государству; но это соединение в продолжение около полутораста лет оставалось лишь номинальным. Представляя пустынную, хотя и весьма плодородную степь, состоявшую в фактическом владении почти независимых кочевников и находясь на расстоянии многих сот верст от ближайшей к нему, не переходившей еще далее Цны и Оки, населенной рязанской украйны Московскаго государства (сравн. приведенное выше в гл. II место из похода кн. Курбскаго на Казань и путешествие Контарини), низовое Поволжье лишь немногим ранее соседних с ним степей по Черному морю могло войти в действительный состав Русского государства и
51.
с помощью колонизации соединиться с ним в одно целое. До этого же соединения оно продолжало пока служить ему лишь судоходным путем для торговли с Востоком (в Астрахани), для вывозки соли с устьев Волги и для рыбного промысла. Весьма долгое время не могло явиться в низовое Поволжье в казачестве постоянного поселенца оседлое земледельческое население и по-прежнему, как было замечено еще в 13-м веке Рубруквисом (его „Путеш.“ гл. XX), из русских людей продолжали идти сюда лишь те, кого привлекала вольная жизнь казачества и безнаказанность грабежей и разбоев по Волге, сократившихся несколько лишь с построением на ней русских городов в конце 16-го века. Вскоре, по покорении Астрахани, для грабежей в низовьях Волги и Урала начали являться, главным образом, донские казаки 55), вынудившие правительство прежде всего поставить для защиты судоходства те укрепления или караулы на переволоке и ниже ее до Астрахани, которые нашел Борро в своем путешествии по Волге в 1579 и 1581-м годах.
Ногайские татары, как и до покорения Астрахани, одни или в соединении с Крымскими татарами, делали частые нападения на русские украйны. Относительно Ногайских татар в актах сохранилось интересное указание о том, что они обыкновенно совершали свои нападения на юго-восточную украйну по т. н. сурской дороге, на которой и были построены против них сначала мещерские сторожи, а потом инсарская черта 56). Их князья, состоявшие в дружеских и подчиненных отношениях с московскими государями, далеко не всегда могли или хотели остановить эти нападения. Только нередкие переселения их подданных в Крым и нападения волжских казаков на их улусы заставляли ногайских князей обращаться с просьбами к русскому правительству еще в начале царствования Ивана Грозного (в 1556-м г.) о построении по нижней Волге горо-
---------------
55) „Ист. Карамзина“, т. 9-й, прим. 663-е. Донские же казаки положили
основание волжскому казачеству с его главн. городком Дубовкою, построенным гораздо позже.
56) „Доп. к Ак. Ист.“ ст., т. 8-й, стр. 190-я.
52.
дов на обычных перевозах и вообще местах, легко переходимых татарами; но трудная и весьма продолжительная война России с Польшей и Швецией за Ливонию заставила в то время надолго отложить построение новых городов, необходимость которого в своих интересах сознавало и само правительство; на первый раз оно ограничилось лишь постановкой нескольких острожков на р. Иргизе и др. местах. Только в начале царствования Феодора Ивановича, когда была окончена помянутая война, правительство приступило к осуществлению своих намерений по укреплению главнейших пунктов на нижней Волге. Ногайский князь Урус в 1586-м году писал царю Феодору Ивановичу, что весною этого года ему сделалось известно, „что ты на четырех местах хочешь городы ставити: на Уфе, да на Увеке, да на Самаре, да на Белой Воложке (р. Белая по кн. „Больш. Черт.“). А теми месты твои деды и отцы владели ли?“ 57). Весною 1586-го года были действительно основаны города Уфа и Самара — близ главнейшего летнего кочевья Ногайцев по р. Самаре, на месте древнего татарского города того же имени, значившегося на картах 14 и 15-го веков в числе других городов Золотой орды. Основателем Самары был очевидно ее первый воевода в 1586-м году и строитель нижеследующих по Волге городов князь Григорий Осипович Засекин.
Лишь по прошествии трех лет, а именно в 1589-м году тем же кн. Засекиным и Иваном Нащокиным был основан Царицын („сделаны город и острог"), в котором его строители, прибывшие с лесом из Казани, были вместе с тем и первыми воеводами в 1589-м году 58). Не упоминаемый ранее ни в летописях и ни в одном из многих актов, относящихся к устройству сторожевой и станичной службы на этой украйне в 16-м веке город Царицын, или, по крайней мере, его острог, был несомненно основан ими
----------------
57) „О построении Самары и Уфы“, Пекарского: „Зап. Акад. Наук" т. XXI-й, кн. 2-я, стр. 239-я и 258-я.
58) „Поволжье в 15-м и 16-м вв.“, Перетятковича, стр. 316-я — 317-я и „Доп. к Акт. Ист." т. И-й, № 133-й.
53.
на острове Царицыне (он же Сарпинский), вероятно, на месте того летнего караула на этом острове, о котором говорит англичанин Борро в своем путешествии по Волге в 1579 и 1581-м годах (см. выше). Книга „Больш. Черт.“ свидетельствует о том, что город Царицын находился первоначально на этом острове, что подтверждается и древнейшею из известных росписей по низовым городам, относящеюся к 1597-му году и найденною недавно г. Холмогоровым в арх. разрядного приказа; в этой росписи Царицын назван „новым городом на Царицыне острове“ 59).
По всей вероятности, Царицын весьма недолго пробыл на этом обширном и подвергающемся весенним наводнениям острове и, кажется, в самом начале 17-го века был перенесен уже на правый, нагорный берег Волги, где он означен на карте России 1609-го года Исаака Массы и на собственноручном чертеже Феодора Борисовича Годунова, умершего в 1605-м году (см. помянутую выше карту России Гесселя Герарда), где видел его Олеарий в 1636-м году и где, по-видимому, гораздо ранее существовал уже небольшой острожек, о котором упоминается, наприм., в Никоновской летописи под 1556-м годом (т. 7, стр. 256). На карте Золотой орды Фра-Мауро несомненно в этом месте Волги означен на большом острове предшественник Царицына — безыменный город, вероятно, Сары-Чин болгарской летописи; весьма вероятно также и то, что существующий доныне немного выше Царицына у лугового берега Волги довольно большой Денежный или Голодный остров обязан своим первым старинным наименованием обилию монет, оставленных каким-либо татарским же поселением.
Вопрос о времени основания главнейшего из городов низового Поволжья — Саратова до сих пор не решен еще окончательно и бесспорно. Единственный из дошедших до нас исторических документов, известный наказ царя Феодора Ивановича астраханским воеводам князю Сицкому и Пуш-
---------------
59) „Труды Сарат. арх. ком.“, т. ИИИ-й, вып. 2-й, стр. ХХVИИ-я.
54.
кину, относящийся к 7099-му, т. е. к 1590 или 1591-му годам (А. Ист. т. И-й, № 230-й), свидетельствует лишь о том, что Саратов существовал уже с эпитетом нового города, с двумя воеводами в 1590-м году. Сделанные доселе изыскания по этому вопросу принадлежат проф. Перетятковичу и местному изыскателю г. Краснодубровскому. Не находя Саратова в нескольких сохранившихся списках городов по Волге до 1590-го года и основываясь на тщательном сопоставлении обстоятельств, изложенных в помянутом наказе и заметке в одном рукописном евангелии, сохранившемся в частных руках и пока гадательно отнесенном к 16-му веку, эти авторы пришли к заключению, что Саратов был построен в 1590-м году (2 июля) основателем Царицына кн. Г. О. Засекиным и Ф. М. Туровым,— его первыми (?) воеводами в 1590 и 1591-м годах 60).
Признать это заключение вполне достоверным не представляется пока возможности, так как из того же весьма обширного и сложного царского наказа воеводам 1590 или 1591-го года видно также, что торговые люди ранее „били челом государю по вся годы“ о том, что их суда с солью и рыбою, будучи долго задерживаемы приказными людьми в Астрахани, мерзнут потом на Волге „меж переволоку и Саратова, а иные меж Саратова и Самары, а ближние меж Самары и Казани“. Эти жалобы, очевидно, неоднократные, в числе всех других обстоятельств, изложенных в помянутом историческом акте, могут служить никак не менее убедительным доказательством того, что Саратов существовал не в одну лишь навигацию 1590-го года, но и в предшествовавшие ей и притом до основания Царицына, который в этих жалобах пока не назывался еще своим именем и год основания которого (1589-й) определен документами гораздо точнее. На это же обстоятельство указывает и приведенное выше письмо к царю князя Уруса 1586-го года, из которого видно, что построение Сара-
-----------------
60) „Поволжье в 15-м и 16-м вв.“, стр. 316-я — 321-я: «Год основания Саратова“ в Труд. Сарат. арх. ком., т. II-й, вып. 2-й и „Ак. Ист.“, т. И-й № 230-й.
55.
това было решено, после давно сознанной необходимости, в одно время с Самарою и Уфою и в котором о Царицыне также еще не упоминалось. Христ. Борро, как мы видели выше, в своем путешествии по Волге еще в 1581-м году не нашел ни одного населенного пункта между Тетюшами и переволокой и только на ней и ниже ее до Астрахани встретил шесть караулов с довольно сильными стрелецкими гарнизонами (по 50-ти челов.). Весьма возможно, что эти 6-ть караулов продолжали и потом служить своему назначению на устьях Волги: первыми же городами выше переволоки были основаны Самара и Саратов. Если в льготной грамоте царя Феодора Ивановича Троице-Сергиеву монастырю от 15-го марта 1588-го года. (Ак. А. Эксп. т. И-й, стр. 405) в числе подробно перечисленных городов по Волге не упомянуто о Саратове, то не упомянуто также, наприм., и о городе Тетюшах, который несомненно существовал уже с 1571-го года (Ак. Моск. госуд., т. И-й. № 4-й). Достоверным для нас представляется только то, что Саратов не был выстроен в 1586-м году: в сентябре этого года ногайские послы, жалуясь на построение Самары и Уфы, о Саратове ничего не говорили.
Во всяком случае, ногайский князь Урус весною 1586-го года получил верные сведения о месте построения нового города ниже Самары: он действительно возник, если и не на самом Увеке, то очень близко от него, на месте, как говорилось выше, упраздненной в 1576-м году станицы под Караманским лесом, на устье речки Саратовки, где нашли его Олеарий в 1636 и 1638-м годах и Стрюйс в 1669-м году, а именно: „в четырех верстах от Волги, на гладкой равнине, при рукаве, который Волга отделяет от себя в левую сторону“ 61). Книга „Бол. Чертежу“ помещает его на левом берегу Волги, но при этом прибавляет: „а против Саратова остров“ и что „под ним пала речка из езера, а другая речка пала из поля“ (Саратовка). Все это несомненно указывает нам на то, что Саратов был первоначально основан
----------------
61) Олеарием я пользовался в 3-м изд. самого автора, Стрюйсом же в перев. с голланд. на нем. яз. А. М. в 1678-м году.
56.
там, где и в настоящее время сохранились еще следы его существования, т. е. на рукаве Волги с северной стороны устья речки Саратовки, где она под острым углом впадает в этот рукав: находясь под стеною города, этот рукав получил русское название Застенной воложки. Город же своим названием обязан, вопреки различным толкованиям, исключительно реч. Саратовке.
При осмотре и раскопках на месте старого Саратова весною 1890-го года саратовскою арх. комиссией были найдены в насыпном со следами рва валу, направляющемся сверху от рукава Волги к р. Саратовке, остатки деревянного тына, а внутри городища — груды печного кирпича и остатки домашней посуды и утвари, и приобретены найденные здесь же: обломок медной пушки, серебряные и медные кресты и таковые же монеты царей Михаила Феодоровича, Алексея Михайловича и Феодора Алексеевича или Ивановича. Вместе с тем было обнаружено, что городище, находясь на песчаном берегу, заметно размывается водою и в настоящее время представляет лишь незначительный остаток своей прежней площади.
Проехавший по Волге весною 1603-го года посланник римского императора в Персию Степан Какаш кратко называет лишь между Казанью и Астраханью три пограничные русские поселения: Самару, Саратов и Царицын.
В самом начале своего существования гор. Саратов назывался также Саратовским городищем или даже пепелищем, как это видно из старых документов и в особенности из столь известнаго в его историографии акта — „памяти стрелецким головам, отправленным из Самары в Астрахань, от 23-го мая 1614-го года“, послужившего Леопольдову и последующим писателям к совершенно неправильным выводам относительно главнейших событий в истории нашего города 62). В этом акте посланные царем по Волге в Астрахань с войском против Заруцкого ратные воеводы кн. Одоевский и Головин, изложив поручения 6-ти стрелецким головам, от-
------------
62) „Ак. Ист.“, т. 3-й, №№ 15-й, 260-й, 273-й и 274-й. Городище на р. Увековке называлось Увешенским (кн. Б. черт.) или Увеком.
57.
правленным ими ранее в виде авангарда с значительным отрядом, делают им выговор за то, что они, будучи посланы 17-го мая в Астрахань на спех, на пути туда заезжали на Саратовское городище, копали в нем ямы и искали клады, причем нашли, между проч., какие-то колокола (металлич. сосуды?), а потом заезжали также и в Саратов, отстоявший от городища „близко 10-ть верст“ (№ 273). Основываясь на этом, покойные Леопольдов и Артемьев, а после них и проф. Перетяткович и другие, совершенно игнорируя или отвергая свидетельство путешественников-очевидцев, находили, что город Саратов к 1614-му году был уже перенесен на правый берег Волги, оставив после себя на старом месте городище или пепелище; Леопольдов же, кроме того, ссылался еще и на существовавшее будто бы предание, по которому Саратов, совершенно разоренный ордынцами, был перенесен в 1605-м году. Слово пепелище — синоним слов городище, селище, давало неоднократно повод другим писателям видеть здесь не только разорение, но и сожжение.
Более внимательное рассмотрение упомянутых выше интересных документов приводит нас однакоже к совершенно иному заключению. Из них мы усматриваем, что воеводы кн. Одоевский и Головин на своем судовом пути по Волге останавливались 23-го мая 1614-го года в 10-ти верстах от Саратова на Саратовском городище и отсюда посылали как приведенную выше память головам, так и другие письменные распоряжения против Заруцкого. Таким образом, Саратовское городище представлялось в то время еще пунктом, населенным, городом, который не могли миновать ратные воеводы в своем походе в Астрахань; городищем он назывался, очевидно, лишь потому, что был основан на старом укреплении. В архивных документах 17 и 18-го веков и в кн. „Бол. Черт.“ многие города и селения, существующие до сих пор, между проч., и в саратовском крае, назывались городищами с каким-либо собственным именем, когда они возникали на старых укреплениях (Чугуево городище, Наровчатское, Мечетное, Труево и т. д.); большинство из них сохранило потом
58.
за собою лишь собственное имя. а некоторые и теперь называются городищами.
Наконец, нам положительно известно, что не только в 1614-м году, но и гораздо позже Саратов продолжал существовать непрерывно на левом берегу Волги, где его посетили: Олеарий в 1636 и 1638-м, Витзен в 1666-м и Стрюйс в 1669-м годах: первый из них оставил нам даже и весьма интересный рисунок старого Саратова. К старому же Саратову, очевидно, относится одною своей частью и недавно найденный в Арх. М. Юст. А. А. Голомбиевским документ 1652-го года, по которому в Саратове в этом году сдавались на откуп разные оброчные статьи (торговые бани, сусло, квас и проч.) и в том числе „зимою пролуби, а летом портомойныя плоты и перевоз через речку Саратовку и перевоз же, что под городом, через Волгу реку“.
По единогласному свидетельству помянутых выше путешественников 17-го века, Саратов на левом берегу Волги был весьма небольшим городком, населенным исключительно одними стрельцами с их воеводою во главе, и служил для защиты юго-восточной украйны от нападений калмыков, кочевавших от него вплоть до Каспийского моря и реки Яика. На подлинном рисунке Олеария он изображен на низменной равнине, на устье огибающей его дугою с южного конца речки Саратовки и в виде длинного, защищенного со всех сторон земляным валом со стеною на верху четырех-угольника, весьма плотно застроенного разными зданиями, башнями и, вероятно, так называемыми в то время осадными дворами (т. е. без усадеб), между которыми замечается лишь одна церковь в южном конце городка. Земляной вал снаружи обсажен деревьями (см. ниже, прилож. 1-е). В одном документе о Саратове 1672 года упоминается о развалившемся в городе остроге, т. е. внутренней части, обнесенной стоячим, заостренным наверху тыном.
Как было упомянуто ранее, Витзен, известный знаток восточной России и Сибири конца 17-го века, нашел Саратов на весьма обширных развалинах татарского города (Сары-Тау),
59.
находившихся на рукаве Волги, называемом по-татарски Синкеля, и представлявших остатки многих прекрасных зданий и большого увеселительного ханского дворца, построенных из обожженного кирпича, остатки которого, по его словам, перевозились отсюда, как и с развалин Сарая, для построения укреплений, церквей и домов в русскую Астрахань 63). Этим обстоятельством и, главным образом, разрушением от весенних разливов берега Волги, на котором находились эти развалины, объясняется полное, по-видимому, отсутствие следов этого древнего города в настоящее время, сообщивших некогда возникшему на них Саратову имя городища или пепелища.
Судоходство по Волге совершалось в 17-м веке, по свидетельству путешественников, с большими затруднениями даже в пределах Саратовского Поволжья: суда с глубокой осадкой часто останавливались на мелях, карчах и подводных камнях и нагруженные кладью должны были паузиться. Бичевника для тяги судов против течения еще не существовало. Суда бросали якорь у самого Саратова и, следовательно, Застенная Воложка, на которой он находился, была в то время еще доступна для судоходства („проезжая, а не зауморная"). Она оканчивалась, по-видимому, у нынешнего села Квасниковки, Новоузенского уезда.
Проходя мимо старого Саратова Застенною Воложкою, на протяжении около 20 верст, описавшие его иностранные путешественники не могли видеть за обширным и покрытым лесом Саратовским островом нынешнего Саратова на коренной Волге, о котором одновременно с Саратовским городищем упоминалось в приведенном выше документе 1614-го года, под именем Саратова, и существование которого не признается некоторыми писателями до конца 17-го века, т. е. до перенесения старого Саратова. А, между тем, этим именем в документе, очевидно, назывался населенный пункт, который несомненно
-------------------
63) „Северная и восточная Татария“, изд. 2-е, 1705-го г., на голланд. яз. — весьма капитальное сочинение, плод 23-х-летних трудов Витзена, с карт. и рис., в лист: стр. 714-я — 715-я. См. о нем в „Обозрении“ Аделунга и во „Временнике“. кн. 2-я, 1849-го г.
60.
продолжал свое существование и после 1614-го года, как я старался доказать в 1890-м году в докладе московскому археологическому съезду. Теперь это заключение представляется нам вполне достоверным. Ко многим документам о Саратове, найденным г. Голомбиевским в Арх. М. Ю. и послужившим мне материалом для доклада съезду, в настоящее время присоединилось несколько документов, относящихся к половине 17-го века и несомненно к нынешнему Саратову. В них говорится, что в 1655 и 1656-х гг. назначались особые служилые люди „на Саратов на заставе на Стрелке реке“, а с 1659-го года эта застава находилась „зимою на верхнем Увеке, а летом на Волге реке; летом на пропуске проезжих людей, а зимним путем на проезде“. Эти служилые люди ставились на заставы под начальством голов из боярских детей. Здесь, очевидно, идет речь о заставах, поставленных при въезде в Саратов сухим путем и на проезде по Волге мимо его для сбора таможенных пошлин 64). Названные урочища и до сих пор сохранили еще свои названия и принадлежат нынешнему Саратову: Стрелка на горном берегу Глебова оврага, где ныне Покровская площадь, и Увек — с противоположной стороны города.
Ближайшее знакомство с главными техническими правилами по построению городов на украйнах в 16 и 17-м веках дает нам следующие указания. Прежде всего строился в виде крепости защищенный рвом и тарасным валом с башнями острог, или, точнее, город в тесном смысле этого слова. Самую существенную в отношении обороны часть внутри города составлял острог в виде вала и стены, примыкавших обыкновенно к одной из наиболее безопасных стен города (например, у реки); в городе же строились общественные здания, церкви, дворы воевод, приказных людей и причта и иногда осадные дворы, т. е. без усадеб, для служилых и жилецких людей на время осады. Но и в этом случае, как всегда, по основании города, вокруг него строились слободы с усадьбами,
-----------------
64) „Ак. Ист.“ т. 5-й, № 206-й.
61.
в которых поселялись переводимые в новый город служилые люди с их семействами и хозяйством; эти слободы также ограждались так или иначе от нападений неприятеля и сливались с городом. Около него служилым людям отводились земли под пашню, выпуски и другие угодья. В городах же и часто весьма незначительных учреждались торговые посады, и поселялись посадские люди, состоявшие под ближайшим начальством выборного земского старосты и земской избы.
Обращаясь к истории Саратова, мы почти с самого его основания находим документальные указания о существовании в нем (а также и в Царицыне), не только служилых, но и посадских и вообще жилецких людей или „жителей". Так, уже в 1591-м году упоминается о саратовском посадском Ив. Соколове, коему была пожалована пожня на левом берегу Волги; до 1635-го года саратовским жилецким людям сдавались на откуп рыбныя ловли, а в 1658-м году ловли же в Застенной Воложке были пожалованы царем Алексеем Михайловичем им и Богородицкому мужскому монастырю в Саратове: в 1652-м году саратовские посадские люди уступают в городе свои 4 дворовых места московскому Новоспасскому монастырю, очевидно, под его рыбный двор (который потом при перенесении сюда крепости назначался к сломке); в 1651-м году упоминается о подгородной Воздвиженской слободке, а в 1661-м году в ней открывается второй саратовский монастырь — Крестовоздвиженский девичий, состоявший из 30 монахинь, коим было пожаловано царем денежное жалованье и содержание „из привозных хлебных запасов из Казани“; наконец, в акте 1668-го года, кроме конных и пеших стрельцов в Саратове, упоминается о посадских людях с их земским старостой Иваном Живодером во главе 65). К какому же Саратову относятся все эти указания? Посещавшие Саратов на левом
---------------
65) „Поволжье в 17-м и 18-м вв.“, стр. 141-я—164-я. „Очерки из ист. колониз. и быта", Багалея, стр. 214-я—216-я. „Обозрение ист.-географич. матер.", статья Оглоблина в кн. 4-й „Описания Арх. М. Ю.“, стр. 235-я и 236-я и др. источники по ист. отдельн. городов. „Сенатская записка о Саратов. городск. землях", стр. 266-я. Докум. о Саратове, опубликованные г. Голомбиевским в разн. изданиях.
62.
берегу Волги между 1636 и 1669-ми годами иностранные путешественники нашли его в виде маленького городка, населенного исключительно стрельцами; в виде лишь крепости изображает его и рисунок Олеария. Расположенный одиноко в совершенно открытой Ногайской степи, старый Саратов, очевидно, и не мог служить достаточной защитой для подгородных слобод, а следовательно и иметь монастыри.
Все изложенные обстоятельства и соображения, в связи с приведенными выше документальными указаниями о существовании нынешнего Саратова на правом берегу Волги уже с 1614-го года, привели меня к убеждению в том, что первоначально для наблюдений за ногайцами был основан в степи на рукаве Волги лишь Саратовский острог и, по основании его, были построены на правом берегу Волги, гораздо менее опасном от нападений ордынцев и на месте, защищенном горами и глубокими оврагами, слободы для служилых и жилецких людей и посад с таможнею для сбора пошлин (мыта) с проходивших здесь по коренной Волге судов, от чего последние освобождались лишь по особым грамотам (в одной из них Саратов не упоминался еще 15 марта 1588-го года в числе других городов по Волге). Посады также назывались обыкновенно, а потом и даже преимущественно городами. Саратовский посад до 1689-го года, когда все заставы по Волге, за исключением лишь царицынской, были упразднены, составлял обязательную пристань для многочисленных торговых судов в течение навигации и таковую же станцию для сухопутных караванов и возов, собирая с них на своих заставах таможенные пошлины. О том, как велики были эти пошлины, может служить указанием, что на один 1673-й год они были сданы на откуп за 1-ну тысячу рублей. Два упомянутых перевоза, рыбные ловли, кабаки, бани и разные другие оброчные статьи также давали казне весьма значительный доход *). Благодаря своему торговому значению и гораздо большей населенности, посад со слободами и монастырями значительно
-----------------
*) „Оч. торговли Москов. госуд. в 16-м и 17-м стол.“, Костомарова, изд. 2, стр. 141-я — 116-я, 95-я и др.; „Ак. Ист.“, т. 5-й, № 206-й.
63.
превосходил по обыкновению военный городок на рукаве Волги своей величиною и предпочтительно пред ним нашел себе место, например, на прекрасных картах России: Исаака Массы 1609 и Гесселя Герарда 1614-го годов, на которых Саратов изображен на правом берегу Волги.
Разноречия в показаниях письменных памятников о годе основания Саратова, может быть, объясняются тем, что эти показания относятся к разным частям его на обоих берегах Волги и легко может быть, что 2-ое июля 1590-го года относится лишь к основанию позже возникшего нагорного Саратова или посада. Едва ли возможно сомневаться в том, что ограниченное число рабочих людей, приводимых в эту весьма отдаленную украйну из верховых областей, и доставка всего необходимого строительного материала на судах из Казани потребовали не менее трех лет на построение сначала города Саратова со всеми городскими зданиями, а потом слобод и посада. (В это же время строился и Царицын).
По весьма вероятному преданию, записанному покойным саратовским старожилом И. А. Кропотовым, первые поселенцы были переведены в Саратов из Казани, и первая деревянная церковь была основана в нем во имя иконы Казанской Богородицы: вероятно, с того же времени ведет свое начало и летняя Казанская ярмарка в Саратове. Состав его жилецких людей, как видно из актов, постоянно пополнялся беглыми помещичьими крестьянами из верховых областей, вследствие чего в приказе Казанского дворца неоднократно возбуждались дела о розысках крестьян, бежавших на жительство между другими низовыми городами и в Саратов 66).
Судя по величине гарнизона, Саратов вскоре, по его основании, получил более важное значение, чем Царицын, расположенный на некогда главнейшем стратегическом пункте низового Поволжья — на переволоке. Так, начиная уже с 1630-х годов гарнизон Саратова состоял из 150-ти конных и 350-ти пеших стрельцов, 18-ти челов. детей боярских и несколь-
----------
66) „А. А. Эксп.“, т. 4-й, № 279-й.
64.
ких человек пушкарей и прислуги, гарнизон же Царицына — лишь из 100 конных и 250-ти пеших стрельцов и 5-ти человек детей боярских. Каждый из этих городов управлялся одним воеводою и одним головою (Разрядн. книги, т. 2-й). По древнейшей же из сохранившихся разрядных росписей понизовым городам, относящейся к 1597-му году, в Царицыне было два воеводы и голова, в Саратове же лишь один воевода и головы не было. Замечательно, что в эту отдаленную эпоху Саратов по росписи находился „на Саратове острове“, который, вероятно, был окружен рукавом Волги и двумя впадавшими в него по кн. „Бол. Черт.“ речками и служил естественной защитой для города.
Кроме жителей городов Саратова и Царицына, в числе обитателей Саратовского Поволжья за это время состояли и волжские казаки, которых в 1591-м году насчитывалось на нижней Волге 1000 человек и сборным пунктом для которых служило, между прочим, и Саратовское городище 67). Несомненно, что эти казаки, совершавшие сторожевые разъезды по Волге, жили в особых укреплениях — станицах или городках, следы которых сохранились доныне не только по Волге, как наприм., около сел Букатовки, Балакова, Даниловки, но и в других местах.
VI.
Так называемое перенесение Саратова с левого берега Волги на правый или, точнее, соединение его крепости с посадом произошло, вопреки прочно установленному А. Леопольдовым мнению, никак не ранее 1674-го года,
-------------
67) „О сторожев. службе", Беляева, стр. 33—34-я. „Ак. Ист.“, т. 3-й, стр. 427-я.
65.
как я впервые старался доказать на московском археол. съезде в январе 1890-го года. Найденные г. Голембиовским в Арх. М. Ю. документы о Саратове свидетельствуют нам о том, что именным указом царя Алексея Михайловича было велено горододельцу, полковнику Александру Шелю (бывшему потом в 1677-м году самарским воеводою) „делать Саратов город на горах новой“, что в течение 1672-го и 1673-го годов был наготовлен лес для этой постройки, а весною 1674-го года Шель, приступив к работам, назначил к сломке находившийся здесь рыбный двор москов. Новоспасского монастыря, очевидно, построенный на 4-х посадских усадьбах; но, по прошению монастыря и в виду того, что „новому городу утесненья и в приход воинских людей от того двора никакой порухи не чаялось", сломка его была царем остановлена 68).
Не разорение и погром сдавшейся беспрекословно Разину в августе 1670-го года Саратовской крепости или острога, как думают некоторые писатели, а разрушительные весенние наводнения и постепенное обмеление Застенной воложки, ныне почти пересохшей, заставили, наконец, правительство перенести крепость с ногайской на крымскую сторону Волги (как это случилось гораздо ранее с Царицыном). Еще академик Фальк, посетивший Саратов в 1769-м году, когда были живы еще многие из детей его переселенцев, утверждал, что „Саратов переведен на правый берег по причине наводнений и худой пристани". Разин, как увидим ниже, не разрушал Саратова; но и самое разрушение крепости, состоявшей лишь из земляных валов и деревянных стен и, следовательно, легко исправимое, не повело бы за собою столь чрезвычайной меры, как перенесение целого городка на 10-ть верст. Лишь два года спустя после Разина, в 1672-м году саратовский воевода Федор Леонтьев, опасаясь нападений донских казаков на Саратов, писал, что город худ, острог весь развалился, пороху нет и служилых людей очень мало (документ, найденный г-жей Шахматовой в московском иностранном архиве).
--------------
68) «Труды Сарат. арх. ком.“, т. И-й, вып. 4-й, стр. 446-я и 448— 449-я и „Библиогр. Зап.“ 1892-го г., № 3-й.
66.
Перенесение развалившейся от времени крепости производилось в воеводство помянутого Леонтьева и потом Михаила Глебова. Никаких других указаний об этом важном в истории нашего города событии в сохранившихся письменных памятниках мы пока не находим. О том, что оно совершилось не ранее конца 17-го века, свидетельствуют также найденные на Саратовском городище упомянутые выше русские монеты.
Хотя все собранные мною в сохранившихся документах исторические указания несомненно относят начало нынешнего Саратова в виде посада и слобод к концу 16-го века, вопреки мнению тех писателей, которые, как наприм. г. Шахматов. начало его ведут лишь с перенесения крепости на правый берег Волги, но мы до сих пор не имеем еще ни точных топографических и никаких статистических о нем сведений до этого перенесения. Бесспорно следует признать лишь то, что посад занимал древнейшую часть нынешнего Саратова вокруг старого собора, на которой был построен и перенесенный город со сломкою некоторых посадских построек, и что одна из слобод, а именно Воздвиженская, располагалась по склону берега между посадом и Волгою. Что касается упоминаемой в актах позже Горной или Солдатской слободы за Глебовым оврагом, то она, по-видимому, была выселена из посада уже после перенесения крепости, которая в эпоху Разина была населена одними стрельцами. Из церквей посада можно сделать несомненное указание лишь на церковь Казанской Богородицы, при которой, по всей вероятности, возник первый в Саратове Богородицкий мужской монастырь, перенесенный потом с переменой имени в Горную слободу. В этой церкви до сих пор сохранилось еще с надписью евангелие этого монастыря 1657-го года, и она же, по всей вероятности, разумелась потом под именем Богородицкой церкви (акт 1723-го года).
Города Саратов, Царицын и Астрахань и несколько казачьих станиц были почти до конца 17-го века единственными русскими поселениями на обширном пространстве низового Поволжья, носившего в актах характерное название „Поля“ и примыкавшего на северо-западе к начавшей заселяться тамбов-
67.
ской украйне. Чрез переволоку искони пролегал из Астрахани правым берегом Волги торговый караванный путь на Рязань в Москву и назывался ардобазарною большою дорогою. По этому пути каждое лето доставлялись в Москву покупаемые в Астрахани для царя и армии степные лошади под сильной охраной стрельцов и татар (до 400 челов.) 69). Вот что писалось в наказе этой страже в 1654-м году (Ак. Ист. т. 4, № 82): „И им, Тимофею с товарищи, ехать в станице степью по крымской стороне (Волги) на Царицын, а с Царицына на украйну на Тамбов да на Шацкой, до первых деревень, тою дорогою, куды наперед сего ардобазарные станицы хаживали. А будет на Царицыне почают где крымских, или калмыцких и иных каких воинских людей, и за теми воинскими людьми идти им будет с Царицына на Тамбов опасно; то, смотря по вестям, идти на Саратов потому-ж с великим бережением и идти им степью, становиться с бережением, и стрельцов и татар, кои будут с ними около конских табунов, посылати в разъезды почасту, и самим разъезжати в день и в ночь, и во всем береженье иметь великое, чтобы на них казыевские (ногайские) или крымские, и едисанские, и енбулацкие, и калмыцкие люди и воры казаки безвестно не пришли, и татар и лошадей не погромили, и никакого дурна не учинили“.
Как в летописях, так и в архивных документах сохранилось весьма немного указаний из истории нашего края в 17-м веке. В смутную эпоху самозванцев при Василии Шуйском, когда низовое Поволжье, с Астраханью во главе, было охвачено мятежом, Саратов оставался верным царю и в 1609-м году с своим воеводою Замятнею-Сабуровым отбил осаду астраханских казаков, пришедших с тремя самозванцами, из коих один (Осиновик) был потом умерщвлен самими казаками на берегу Волги. Воевода Григорий Никитич Орлов, правивший Саратовом в 1626—1629-м годах, судя по особо отмеченной награде, нанес сильное поражение татарам, за что ему были пожалованы: кубок, шуба
----------------------
69) „Матер. к ист. Тамбов. края", Николаева, вып. I-й, 1881-го г. „Ак. Ист.“, т. 3-й, стр. 214 и т. 4-й, № 116-й.
68.
атлас золотной, на соболях в 89 рублей 28 алтын, 200 четвертей земли к его поместному окладу в 700 четвертей и годовое жалованье 40 рублей 70).
В 1634-м году в низовом Заволжье появляется впервые из Азии через реку Яик новая кочевая орда калмыков, которые подчиняют себе Ногайских татар 71). Благодаря дикости и многочисленности этих новых пришельцев, соплеменников Монголам, успехи только-что начавшейся русской колонизации нижнего Поволжья были сильно задержаны на продолжительное время. Хотя вскоре, по поселении калмыцкой орды в Заволжье, с ханами ея были заключаемы неоднократно договоры, по которым они отдавались под покровительство России и обязывались не вторгаться и не разорять русских украйн, но эти договоры обыкновенно не исполнялись, и калмыки даже в первой половине 18-го века делали еще опустошительные набеги на правое Поволжье, доходя иногда до Тамбова и Воронежа. В акте 1649-го года говорится, например, что калмыки на той шерти (присяге) не устояли, учали приходить.... под Уфу, под Саратов, под Астрахань и на ногайские улусы и, приходя, городы и уезды воюют, села и деревни жгут, улусы разоряют, людей побивают и в полон емлют“ (А. И. т. 4 № 32). В июле 1680-го года более трех тысяч татар и калмыков сделали набег на Пензу, сожгли ея посад и ушли в степь 72).
В 1668-м году для преграждения донским казакам, производившим постоянные грабежи судов на Волге, водяного пути по речкам Иловле и Камышинке в Волгу на устье Камышинки был построен полковником Том. Байлем город Камышинка или Дмитриевск 73). Этот город сначала находился на левом берегу помянутой речки, где теперь Старый город, был разрушен в 1670-м году и только после 1695-го года вновь построен на правом ее берегу. В 1669-м году его видел Стрюйс, в 1770-м году упоминается в деле о
---------------
70) „Ак. Москов. гос.“ т. И-й, 1890-го г., № 515-й.
71) „Поволжье в 17-м и 18-м вв.“, стр. 125-я — 128-я.
72) „Дополн. к А. И.“, т. 8-й, № 77-й.
73) „Географич. лексикон“ Полунина, 1773-го г.
69.
Разине (А. И., т. 4, стр. 402), и поэтому проф. Перетяткович и другие писатели напрасно начало его относят лишь к 1690-м годам (см. также Ист. Петра В., Устрялова, т. II, стр. 536).
Построение Камышинки не преградило однакоже водяного пути весною 1670-го года Стеньке Разину, который, очевидно, провел свои струги с Дона на Волгу под Царицын этим путем; Камышинка была взята отрядом Разина и разрушена, а сам он без всякого труда за малолюдством гарнизона и с помощью передавшихся ему городских жителей овладел Царицыном и утопил его воеводу Тургенева. Укрепив защиту Царицына, Разин взял и ограбил Астрахань и отсюда 20-го июля предпринял на судах вверх по Волге свой поход для всеобщего возмущения Поволжья. На этом пути с шайкою в 6-ть тысяч человек он в августе 1670-го года подошел к Саратову. Здесь, как и ранее в Царицыне и позже в Самаре, по свидетельству документов, городские жители, ранее предупрежденные Разиным, сдали ему город без всякого сопротивления. Стрелецкий гарнизон Саратова, как и Царицына, очевидно, за своим крайним малолюдством в эту эпоху общего возмущения по Волге, не мог отстоять ни крепости, ни посада. Не подвергая их ни сожжению, ни разрушению, как предполагают некоторые писатели, Разин, захватил лишь (на посаде) все казенное достояние и, приказав утопить воеводу Кузьму Лутохина и перебить всех детей боярских, ввел в Саратове казачье устройство под управлением атамана из донских казаков и часть саратовцев увел с собою далее по Волге. По уходе Разина, весьма многочисленная шайка конных саратовских жителей с их атаманом во главе направилась в Пензу, соединилась здесь с другими шайками мятежников и доходила до городов Н. Ломова, Наровчатского городища, Шацка, производя повсюду возмущения, грабежи и убийства, и лишь 12 декабря у Троицкого острога была разбита на голову царским войском и разбежалась. По показанию схваченных мятежников, шайка саратовцев состояла из 600 человек (кроме тех, которые ушли с Разиным). Бежавший, после совершенного поражения его 1-го октября под Симбирском князем
70.
Барятинским, Разин не был уже пущен в город саратовцами, которые, принося повинную, ожидали себе,— и не напрасно,— помилования 74).
По построении полковником Шелем новаго города на Саратовском посаде, в нем, по благословению астраханского митрополита Парфения (1672—1681-го года), был основан деревянный Троицкий собор. В 1691 или 1692-м годах (при воеводе Никите Нестерове) по указу царей Ивана и Петра Алексеевичей была отведена земля в Горной слободе под Четверосвятский мужской монастырь 75), за упразднением в городе Богородицкаго монастыря, вероятно, вследствие тесноты. 3-го июня 1695-го года Петр Великий в походе своем по Волге под Азов посетил 1-й раз Саратов в воеводство А. Ляпунова и пожаловал ружникам и горожанам земельную дачу вокруг города в виде округа или почти уезда, грамота на которую была составлена 13-го марта 1701-го года. В том же 1695-м году, вероятно после царского посещения, сильнейший пожар превратил в пепел Саратов, после которого город был совершенно перестроен вновь 76). По описанию путешественников-очевидцев вновь перестроенный Саратов представлялся в следующем виде.
Город занимал весьма небольшое пространство в восточной части нын. Саратова по сю сторону Глебова, или тогда Воровского, оврага, в углу между ним и Волгою и имел форму треугольника, северный угол которого находился на нынешней площади Михаила Архангела. За исключением южной стороны, обращенной к Волге, город был окружен рвом, обнесенным снаружи рогатками и простым земляным и без тына на верху валом, защищенным лишь деревянными башнями, вооруженными пищалями. Кроме обычных зданий по управлению и обороне и строившегося вновь уже каменного Троицкого со-
----------------
74) „Бунт С. Разина" Костомарова, изд. 2-е; „Матер. для ист. возмущ. С. Разина", А. Попова, стр. 14-я, 15-я, 48-я, 63-я, 69-я, 133-я—138-я, 184-я и 212-я; „Ак. А. Эксп.“, т. 4-й, стр. 229-я и 231-я. См. также ниже, прилож. 2-е.
75) „Тр. Сар. арх. ком.“, т. III-й, в. И-й, стр. 239-я.
76) „Путешествие де-Бруина“, в перев. П. Барсова, стр. 177-я.
71.
бора (вновь перестроенного в 1786-м году), он вместе с слободами имел 4-ре деревянных церкви и 2 таких же монастыря, составлявших в то время лучшие из городских зданий, и вмещал в себе посад, в котором находился казенный гостиный двор; посад, очевидно, занимал место на соборной площади, где ныне старый гостиный двор. С северо-восточной стороны за валом, направлявшимся по ныне Валовой улице и за весьма глубоким Воровским оврагом, представлявшимся очевидцу в виде „пропасти, занятой огородами“, к городу примыкала Горная или Солдатская слобода; с южной стороны между городом и Волгою по склону берега располагалась на полчаса ходьбы вдоль реки Воздвиженская слободка, в виде городского предместья: она лежала между Крестовоздвиженским монастырем, который непрерывно до наших дней сохранился на месте своего основания, и другою церковью на западном (?) ее конце. Самый город был вовсе не виден с Волги. Наконец, с третьей, северо-западной стороны, за городским валом, который шел по ныне Полицейской улице, и за московскими и царицынскими воротами к городу непосредственно примыкала степь, и с этой, как наиболее опасной от набегов ордынцев, стороны, окрестность города начала заселяться лишь с 1753-го года. В город вели трое ворот: кабацкие в разстоянии 1/4 часа ходьбы от пристани чрез слободу и проезжие московские (у нын. Киновии), и царицынские по двум большим дорогам. Число жителей города и слобод простиралось до 500-т семейств (домов) исключительно русского населения (по 1-й ревизии в Саратове оказалось 1596 мужского пола душ), занимавшегося рыболовством, огородничеством и торговлей с калмыками на противоположном берегу Волги, у которых саратовцы на привозный из Казани хлеб, холст, разную деревянную утварь и проч. выменивали лошадей, коров, масло и др. продукты. Гарнизон города состоял из 200 солдат 77).
-------------
77) „Путеш. де-Бруина“, стр. 177-я и 234-я; „Путеш. Китайск. посольства в 1712-м г. к хану Аюке; Цветущее сост. Всерос. госуд.“ Кирилова, ч. 2-я, стр. 29-я—30-я; Акты г. Голомбиевского в 3 № „Библиогр. Зап.“ и во 2-м вып. ИИ-й т. „Труд. Сар. арх. к.“ (стр. 378-я—380-я) и др. изд.
72.
„Жители при городах Саратове и Царицыне, говорит известный современник и сотрудник Петра Великого Иван Кирилов, до 1720-го года (до построения сторожевой царицынской линии) ничего сеять в полях и степях не смели, за опасением внезапных приходов кубанской (и, прибавим, ногайской и калмыцкой) орды, которая чинила всякие озлобления российскому народу, живущему в низовых местах,— брали людей в полон и скот отгоняли". Горожане пользовались в своих дачах лишь сенными покосами и выпусками для конских табунов и домашнего скота вообще.
Произведенный мною целый ряд архивных изысканий по истории колонизации Саратовского Поволжья вполне убеждает нас в том, что первые сельские поселения возникли в северной его части по сю сторону Волги никак не ранее проведения сызрано-пензенской сторожевой черты в 1681—1685-м годах. Из всех рассмотренных мною документов по приобретению земель перводачниками в нынешнем уезде Кузнецком и многих в уездах: Хвалынском, Вольском, Петровском и Сердобском ни один документ не восходит ранее 1682 года. Жалуемые здесь земли давались из „диких поль“ дворянам и многочисленному низшему классу служилых людей — сторожей этой украйны в поместья и в вотчины, а неслужилым поселенцам в ясак (т. е. оброк), и были приписаны к тогдашним Пензенскому и Симбирскому уездам вплоть до дачи города Саратова. Еще в 1767-м году при Екатерине II-й „Саратов не имел уезда, а города и поселения других уездов находились от него в дальнем расстоянии" („Сбор. рус. ист. общ“. т. 4, стр. 123).
До построения же помянутой черты сельское население являлось в саратовский край из соседней тамбовской украйны, будучи привлекаемо его еще нетронутыми богатствами в области животного царства, лишь на так назыв. отхожие промыслы или ухожаи. По изысканиям Тамбовской архивной комиссии крестьяне разных сел Шацкого уезда с конца 16-го века содержали на оброке („ходили'') по Хопру от его устья вверх и по его притокам, в том числе и Караю (Балашов-
73.
ского уезда), бортные ухожаи с лосевым и козиным (диких коз) станом, с бобровыми гонами и рыбными ловлями. При обозрении писцовых книг 17-го века того же Шацкого уезда профессор Перетяткович нашел, что в 1622 и 1623-м годах многие из крестьян дворцовых деревень этого уезда владели на денежном оброке бортными ухожаями вместе с лесами, рыбными ловлями, бобровыми гонами и прочими угодьями в числе 308-ми и с одними рыбными ловлями 469, а всего в числе 777 бортных ухожаев по верховьям Медведицы и по ее притокам: Бурлуку, Терсе, Баланде, Карамышу, Идолге и другим речкам 78).
По моим изысканиям в архивных делах межевого департамента сената, все эти бортные ухожаи со всеми угодьями по рекам Хопру и Медведице с их притоками в числе 308 и 469 ухожаев, вместе с дворцовыми крестьянами сел Конобеева и других Шацкого уезда, были пожалованы в 1691-м году боярину Льву Кирилловичу Нарышкину, находились, за исключением весьма немногих (по реке Вороне), в пределах нынешней Саратовской губернии и занимали в ней пространство около половины миллиона десятин (см. ниже прилож. 3). Несомненно, что владельцам бортных и других ухожаев принадлежали здесь и упоминаемые иногда в отводных земельных актах в виде живых урочищ „зимницы шатчина, нижеломовца“ и друг. инородцев с указанием фамилий.
Без сомнения, еще большее число летних посетителей привлекала к себе в то время на рыбные ловли сама Волга. Наиболее крупными владельцами рыбных ловель на ней с самого начала 17-го века были московские Чудов и Новоспасский и Троице-Сергиев монастыри, строившие „ватаги для рыбного промыслу“ преимущественно на островах Волги до самого Царицына и высылавшие на них своих крестьян на промысел „только с весны до полулета“. Эти ватаги послужили началом
-------------
78) „Поволжье в 17-м и 18-м вв.“, стр. 223-я и 224-я, прим. 2-е. По архивам я находил бобровые озера в лесах Сердобского и Городищенского уу.
74.
к возникновению впоследствии самых значительных поселений на Волге и, между прочим, городов Хвалынска и Вольска.
Мои предшественники по истории населения Саратовского края (покойный Артемьев, а за ним и другие) единогласно относя начало этого населения к эпохе до основания Саратова, утверждали, по разным соображениям, что первые поселения возникли в западной части края и, не подтверждая своего заключения никакими документальными указаниями, ссылались лишь на существовавшие в крае разбои воровских казаков и черкасов, против которых уже в 1589—1891-м годах царицынский и саратовский воеводы высылали стрелецкие отряды на Терешку, Медведицу и др. реки. Но и в западных, смежных с нашим краем, областях колонизация началась не ранее половины 17-го или начала 18-го века. Так, в южной или степной, незаселенной искони мордвою, части Тамбовской губернии, она, по изысканиям г. Дубасова, могла начаться лишь с построением в 1636-м году Козлова и Тамбова и сторожевой черты, направлявшейся чрез эти города, и началась в усиленных размерах только в начале 18-го века; первые деревни на караванном пути из Царицына в Тамбов в половине 17-го века начинались лишь на тамбовской украйне, как это видно из приведенного выше наказа станице, отправленной в 1654-м году с царскими лошадьми из Астрахани в Москву. Воронежская губерния, по изысканиям г. Германова, за исключением лишь северо-западной ея части, „до конца 17-го века представляла пустую степь, совершенно открытую для набегов татар, и стала населяться в конце 17-го и первой половине 18-го века“ 79). И, вообще, все пространство южной степной полосы, простирающейся на запад от Саратовского Поволжья, начало заселяться немногим ранее последнего и, следовательно, не могло предоставить ему избытка поселенцев. Заселение пензенского края, как показали мои изыскания, началось лишь после основания Саратова.
Что касается ссылки на воровских казаков и прочих грабителей на Волге, Медведице и др. реках, то их похо-
-----------------
79) „Записки рус. геогр. общ.“, кн. 12-я, стр. 214-я.
75.
ждения очень легко объясняются тем обстоятельством, что в летнее время саратовский край был посещаем, как я уже показал, множеством торговых судов и массою приходившего на отхожие промыслы люда (бортников, рыболовов и проч.), которые и подвергались нападениям этих грабителей. Постоянный поселенец того времени мог находить себе здесь место лишь под защитой города и его гарнизона; но и при этой защите, как мы уже видели, до 1720-го года не имел возможности заняться земледелием.
Известный французский путешественник и миссионер 17-го века иезуит Филипп Авриль, прибыв из Грузии в Астрахань, выехал отсюда в Москву 19-го октября 1687-го года на палубном судне, нагруженном рыбою для царского стола, которое шло лишь до Саратова. Путники прошли мимо Черного Яра и Царицына и не успели доехать более 200 верст до Саратова, как Волга замерзла. Товарищ Авриля по путешествию, патер Боволье, должен был отправиться со своею прислугой пешком по совершенно пустынной и весьма опасной дороге в Саратов для того, чтобы добыть там сани, которые и прибыли с проводниками более, чем месяц спустя. Только что путники тронулись в путь, как на них напала толпа татар в 60 человек на лошадях и верблюдах и не ограбила их лишь потому, что караван был вооружен огнестрельным оружием. Через 5 дней Авриль приехал в Саратов, где был весьма радушно принят и гостеприимно помещен в мужском монастыре его добрейшим архимандритом, у которого больной путешественник отдыхал после столь трудного пути 8 дней и, не собрав никаких сведений о Саратове, отправился далее в Москву. „Мы употребили, говорит он, первые три дня на проезд более сорока лье по пустыне, не встретив ни деревьев, ни жилищ, ни хижин, и это было, по правде говоря, самое трудное из всего нашего пути, потому что приходилось везти с собою дрова, воду и корм для лошадей, тяжесть которых немного утомляла их. Но ничего подобного нам не пришлось уже испытывать после того, как мы достигли Пензы — маленького городка, находящегося в нескольких лье от этой большой
76.
невозделанной равнины, которую нам необходимо было проехать. Затем мы останавливались каждый день уже в поселках, чтобы провести ночь под кровлей, если только нам не приходилось забираться в некоторые из тех ужасных лесов, которые нельзя было проехать в течение дня". На этом пути за Пензою он встретил, между прочим, мордву и касимовских татар. К своему путешествию автор приложил карту России, „снятую с оригинала в московской канцелярии", как говорит он, и изображающую Саратов на левом берегу Волги 80).
Путешествие Авриля окончательно убеждает всякого не предубежденного читателя в справедливости сделанного мною заключения. Этот путешественник проехал Саратовское Поволжье от Царицына на Саратов и Пензу по дорогам царицынской и московской, т. е. путем, наиболее в то время в этом крае безопасным, по которому совершались все правительственные и частные сообщения. Если на всем этом пути до Пензы он не встретил ни малейших признаков жилья и если даже вокруг самого Саратова, под его защитой, не могли еще возникнуть сельские поселения, то очевидно, что наш край вне двух-трех городов не был пока обитаем оседлым населением. Лишь после того, как ломово-пензенская сторожевая черта была продолжена до Волги у Сызрани, на севере саратовского края возникли первые сельские поселения и в 1698-м году гор. Петровск. Голландский художник де-Бруин, проехавший в 1703 и 1707-м годах тем же путем, что и Авриль, нашел уже два-три поселения между Петровском и Пензою и столько же на Волге выше Саратова. Около последнего расстилалось в то время обширное дикое поле ковыля, как это видно из жалованной ему грамоты 13-го марта 1701-го года „на выпускныя и табунныя пастбища и на сенные
------------
80) „Путешествие в разные страны Европы и Азии", Париж, 1691-го г., на француз. яз., стр. 139-я—152-я. „Ист. России Соловьева", т. 14-й, стр. 67-я.
77.
покосы и лесныя угодья“ Петром Великим. Эта пожалованная городу дача имела в диаметре около 80-ти верст.
В числе возникших в конце 17-го века на Волге выше Саратова поселений первое место занимал город Соснов (ныне Хвалынск), который в 1695-м году находился еще на острове 81).
-------------------
81) „Ист. Петра Вел.“ Устрялова, т. ИI-й, стр. 535-я.
78.
ПРИЛОЖЕНИЯ.
1.
Рисунок старого Саратова, находивший до сих пор себе место в разных саратовских изданиях, изображающий Саратов среди горного пейзажа и приписываемый обыкновенно Олеарию, не принадлежит этому автору и представляет совершенно произвольную переделку, сделанную издателем его „Путешествия“ в переводе на французский язык, исказившим самый текст „Путешествия“ и снабдившим его картою Волги, которая также приписывается иногда Олеарию. Мы взяли подлинный рисунок старого Саратова, сделанного Олеарием в 1636-м или, вероятнее, в 1638-м году (на его обратном пути из Персии) и приложенный им к 3-му и посмертному изданию его „Путешествия“, вышедшему в Шлезвиге в 1663-м году. Этот рисунок, очевидно, снят им с восточной стороны, с речки Саратовки, которая, обогнув в виде дуги южный конец Саратова, впадает в Застенную воложку за заднею от зрителя стеною города, расположенного длинной стороною вдоль этой воложки. Стены, как видно на рисунке, состояли из земляного вала, обсаженного у подошвы деревьями, и деревянного тына с бойницами, подымающегося над деревьями. Башни города обыкновенно принимались за церкви или мечети.
2.
Извлечение из приговора, постановленного над Разиным 6 июня 1671-го года (Арх. М. Ин. Д., донские дела) „А учиня такое кровопролитие, из Астрахани пришел к Царицыну, а с Царицына к Саратову, и саратовские жители тебе город сдали по твоей воровской присылке. А как ты, вор, пришел на Саратов и ты государеву денежную казну, и хлеб, и золотыя, которые были на Саратове у дворцоваго промыслу, все пограбил и воеводу Козьму Лутохина и детей боярских отбил“.
79.
3.
Из решения общего собрания правительствующего сената 11, 21 и 29-го сентября 1803-го года по делу о земле гг. Нарышкиных.
Именным указом 1764-го года было повелено под поселение иностранцев занять окружность земель между Доном и Волгою ниже Чардымского острова. Во исполнение сего указа при опекунском межевании в 1766-м году в пределах нынешней Саратовской губернии было отрезано у гг. Нарышкиных (вероятно при с. Баланде и других) 210246 десятин земель сверх 15 — десятинной на душу их крестьян пропорции, против чего они с своей стороны возразили, что около половины всей назначенной под колонии иностранцев земли было пожаловано в 7199-м году (1691) по бортным ухожаям их предку боярину Льву Кирилловичу Нарышкину. Вследствие сего, последовал 2-го января 1800-го года высочайший указ, в котором, между прочим, сказано: „Входили мы в разсмотрение обстоятельств дела о присвояемых Нарышкиными землях, отрезанных из владения их и других селений, и, по соображении жалованной их грамоты, описания в писцовых книгах, досмотру поместнаго приказа и других оснований, усматриваем бывшую издревле и вошедшую в пожалование необыкновенную обширность и знатность сего имения, как в разсуждении самой Конобеевской волости (Шацкаго уезда), так наипаче состоявших при ней бортных ухожаев, из коих хотя 469 писаны без земель, на которыя и права по них в силу (межевой) инструкции не полагается; прочие же, затем, 308 ухожаев писаны и пожалованы имянно со всеми лесами, лугами, дикими полями и степями на рр. Хопре, Медведице, Вороне, Елане и прочих, текущих по Саратовской и другим смежным губерниям, со впадающими в них речками и притоками“. А потому было повелено возвратить Нарышкиным отрезанные у них 210246 десятин в Саратовской губернии и, сверх того, дать им 255464 десятины, т. е. половину отрезанных от других, не их селений, земли с тем, чтобы они
80.
прекратили все свои иски и деда по древним бортным ухожаям.
4.
Для необходимых справок приводим имена саратовских воевод, о которых нам удалось найти документальные указания. В 1590 и 1591-м годах в Саратове были воеводами кн. Г. О. Засекин и Ф. М. Туров, в 1597-м году И. Г. Волынский, в 1609-м году Замятня-Сабуров, в 1617 и 1618-м годах кн. Ф. И. Черново-Оболенский, в 1619 и 1620-м годах кн. Ф. Т. Черново-Оболенский, в 1621-м году кн. Е. Мышецкий, в 1622-м году К. Шушерин, в 1623 — 1625-м годах Ф. И. Чемоданов, в 1626 — 1629-м годах Г. Н. Орлов, в 1630 и 1631-м годах С. В. Чемесов, в 1632-м году А. Ф. Наумов, в 1633-м году С. В. Чемесов, в 1635 и 1636-м годах Г. И. Феофилатьев, в 1650-м году кн. Ф. Барятинский, в 1651-м году Феофилатьев, в 1652 и 1653-м годах А. П. Чириков, в 1655 и 1656-м годах В. Нелединский, в 1657 и 1658-м годах Н. Головин, в 1659 и 1660-м годах Д. В. Хитрово, в 1661 и 1662-м годах И. И. Касагов, в 1665-м году кн. Путятин, в 1666-м году кн. И. Барятинский, в 1670-м году К. Лутохин, в 1672 и 1673-м годах Ф. И. Леонтьев, в 1674—1676-м годах М. И. Глебов, в 1680-м году Г. Исупов, в 1683 и 1684-м годах кн. В. М. Козловский, в 1688-м году М. Кологривов, в 1692-м году Н. С. Нестеров, в 1695 и 1696-м годах А. П. Ляпунов, в 1700 и 1701-м годах А. Я. Новосильцев.
По утверждению А. Д. Градовского воеводы назначались в города в 16 и 17 м веках лишь на один год, назывались городовыми или годовыми воеводами в отличие от полковых или ратных воевод и сменялись в начале гражданского года, т. е. 1-го сентября (Ист. местн. управл., стр. 286, 297 и прилож. стр. IX). Вероятно, по особым соображениям они нередко оставлялись на должности в течение 2-х и более лет.
СОДЕРЖАНИЕ.
Глава I-я. Саратовское Поволжье в эпоху классической древности.
Глава II-я. Хазары, Печенеги, Узы, Буртасы, Мещера, Мазары, Башкиры и Канглы, или Хвалисы.
Глава III-я. Половцы или Кипчаки, Монголы и Татары. Путешествия Рубруквиса и Поло. Золотая орда, ее города и улусы; ее древнейшие карты.
Глава IV-я. Нашествие Тамерлана. Путешествия Афан. Никитина и Амвр. Контарини. Ногайские татары. Соображения по вопросу о возникновении здесь первых русских поселений. Сарайская епархия и ее значение. Путешествия А. Дженкинсона и Хр. Борро. Устройство первых сторожевых линий и разъездов. Чертеж Фед. Борисов. Годунова.
Глава V-я. Основание русских городов Самары, Саратова и Царицына. Развалины Саратова на левом берегу Волги. Одновременное существование в 17-м веке различных частей Саратова на обоих берегах Волги, по указанию документов и свидетельству путешественников: Олеария, Витзена и Стрюйса.
Глава VI-я. Перенесение Саратовской крепости или острога с леваго берега Волги на правый. Древний караванный путь из Астрахани в Москву чрез Саратовское Поволжье. Важнейшия историческия события в крае в 17-м веке. Топографическия и статистическия указания о Саратове в конце этого века. Древние отхожие промыслы или ухожаи в Саратовск. Поволжье и время основания в нем первых сельских поселений. Путешествие Фил. Авриля.
Приложения.
[Ф. Ф. Чекалин. Саратовское Поволжье с древнейших времен до конца XVII века. Саратов. Паровая скоропечатня Губернского Правления. 1892.]
См.
Рождество 1914. 1915-1, 1915-2, 1915-3, 1915-4, 1915-5
С Рождеством Христовым 1914, 1915-1, 1915-2, 1915-3, 1915-4, 1915-5
Саратов, Мариинский институт благородных девиц 1911, Женские гимназии и институты Саратов (Аткарск, Вольск, Камышин, Петровск, Хвалынск), План и указатель улиц города Саратова 1902, План г. Саратова и список его улиц 1911, Саратовское Поволжье с древнейших времен до конца XVII века, Депутаты первой государственной думы от Саратовской губернии, Алфавитный список жителей Саратова 1911, Столыпинские минеральные воды вблизи Саратова, Конторы торгово-промышленных предприятий г. Саратова, Театры и Кинематографы города Саратова 1911 года
Мордва: происхождение 1 2, обряды
журнал Искры 1915 01 и далее
Список участников гражданской войны, награжденных орденом "Красное Знамя" вып.1, вып.2, вып.3, вып.4
Саратовское Поволжье с древнейших времен до конца XVII века
План города Саратов и список его улиц
Алфавитный список жителей Самара 1911, Саратов 1911
Вся Самара 1911
Список домовладельцев Казань 1910
Все учебные заведения Самара 1911
Весь Царицын 1911
Женская гимназия (институт) Нижний Новгород, Саратов (Аткарск, Вольск, Камышин, Петровск, Хвалынск)
Женские гимназии и институты Квитанции за обучение
Список старших агентов и ответственных служащих Рязанско-Уральской железной дороги 1912
Конторы торгово-промышленных предприятий г. Саратова
Депутаты первой государственной думы Екатеринославская губерния, Казанская губерния, Калужская губерния, Киевская губерния, Самарская губерния, Саратовская губерния, Область Войска Донского
Список городов России 1917
Москва Городские Электрические Трамваи 1915
Город Краснослободск и его уезд до 1700 года, в 18 веке
Вся Волга 1907 Казанская, Костромская, Нижегородская, Симбирская
Волга от истока до устья
Астрахань, Балаклава, Вольск, Инкерман, Казань, Кинешма, Кострома, Нижний-Новгород, Ростов на-Дону, Самара, Саратов, Севастополь, Симбирск, Симферополь, Сызрань, Херсонес, Царицын
Подписаться на канал Новости из царской России
Оглавление статей канала "Новости из царской России"
YouTube "Новости из царской России"
