Одеяло - большое, уютно-теплое, далекое от первозданной молодости, но все еще годное, отдыхало в шкафу. Оно впало в сладкую дремоту, надеясь на долгую жизнь. В семье появились дети и значит будет кого согревать и кому шептать добрые сказки.
Вадим помнил, как это совпало: рукоделие матери и безразличие отца к семье. Возможно именно охлаждение одного вызвало желание другой таким нестандартным способом удержать тепло. Не смотря на поздний вечер, отец тщательно собирался, мимоходом бросал:"Я в институт." Дверь хлопала. Мать ставила на стол швейную машинку, доставала разноцветные лоскутки. Лицо ее постепенно разглаживалось, из синих глаз уходила печаль.
То, что начиналось с кусочков ткани постепенно приобретало форму и красоту. Когда в ход пошел утеплитель, мама достала маленькие, душистые мешочки и взялась их подшивать внутрь будущего одеяла, сопровождая действие шепотом и любовно разглаживая свое творение.
Взглядывала на сына, поясняла:"Это не простое одеяло, Вадюша, а заговоренное. Кто им укроется, только счастливые сны видеть будет. Не сны-сказки. И от хвори, если такая привяжется, избавит!"
Мать была главным авторитетом в жизни 10-летнего Вадима. Он ей верил и с любопытством спрашивал: "А что за слова, мама, и почему, как в лесу пахнет?" "Слова - молитвы. А аромат дают травы - лаванда, душица, мята, лепестки роз и шиповника. Много разных я насушила да в мешочки запрятала. Специально для нашего волшебного одеяла."
... Борис и Анна, родители Вадима, оба педагоги, смотрели на одни и те же реалии жизни по разному. Борис, имея дело со студентами, нес им факел знаний, как Данко (впрочем, не до вырванного сердца) и именовал себя исключительно преподавателем.
Анна, обучая чтению, письму и счету младших школьников, считала себя именно учителем. И пафосом не страдала, хотя на ее открытые уроки приходили учителя со всех школ города.
Борис был щеголеватым: три костюма и штук десять модных сорочек, а уж галстуков - не сосчитать. Всегда пользовался дорогим парфюмом, переиначивая слова классика:"В преподавателе должно быть все прекрасно..."
Жену, с ее строгими сарафанами, белыми блузками и брошью под воротничком снисходительно-шутливо (позднее пренебрежительно) называл "черно-белым чулком."
Отец явно не брезговал подношениями (в том числе денежными), поэтому всегда был при не учтенных деньгах, а мать испытывала неловкость даже от излишне шикарных букетов, которые ей дарили родители учеников к празднику.
И характеры их имели серьезные отличия: отец шумный, общительный сангвиник, а мама Вадима всегда оставалась тихо-потаенной, не на распашку. Фанатично любила мужа и сына, каждый свободный час свой тратила именно на них - в доме было уютно, чисто, обеды радовали разнообразием.
Приучила сына к чтению, настольным играм и сама с азартом играла. Тянула мужа в диспуты о прочитанных книгах или новом фильме, но он все чаще избегал "утомительного философствования." Но что-то ведь толкнула этих полярных мужчину и женщину в объятия друг к другу? И за счет чего-то прожили они вместе более десяти лет?
Анна имела какую-то далекую от современных дней внешность: высокий, чистый лоб, длинные, темные волосы, уложенные в пышную прическу. Прямые, строгие брови. Взгляд ее синих глаз никогда не баловал кокетством. Потрясающе читала стихи и романсы исполняла негромким, проникновенным голосом, подыгрывая себе на гитаре.
Даже странно, каким ветром занесло такую необычную девушку в шумную компанию подруг и приятелей Бориса. От Анны замирали многие, но сложная ее натура парней останавливала. С такой играть да шалить не посмеешь - только под венец. А Борис, влюбившись, не побоялся сделать необычной девушке предложение.
Он еще доучивался, став мужем Анны, а она уже учительствовала после педагогического училища. Высшее образование у нее так и осталось в планах: полюбила школу, именно младших школьников. Годы спустя, Борис упрекал ее за отказ расти, а она отшучивалась:"Кто-то же должен твоих будущих студентов научить читать и писать."
Со временем, то, что привлекало, возбуждало и казалось Борису необычным в Анне померкло. Стихами да пением жены пресытился, а "слишком правильные" взгляды уже казались скучными. Рождение ребенка добавило обыденности в жизнь супругов.
Борис говорил: "Мне с ним неинтересно. Вот подрастет - может рассмотрю в нем приятеля." А когда Вадим повзрослел, у отца уже во всю образовалась тайная жизнь.
Его избранницей стала молодая аспирантка, дочь вполне состоятельных родителей. В ее личное гнездышко и свалил Борис, когда сыну пошел тринадцатый год. Вадим этот вечер - окончательного развала семьи, запомнил.
Мужчина собирал вещи. Мать стояла, отвернувшись, у окна. Мальчику было обидно, что она ничего не делает, чтобы образумить отца. Не то что близки были, но он привык, что есть папа и мама. Никто не остановил Вадима, хотя уже темнело, когда он, накинув пальтишко, убежал прочь. Долго бродил по снежному городу и, замерзнув, как цуцик, несчастным вернулся домой.
Мать захлопотала - чай, малина, молоко с медом. О случившемся они молчали. В ночь поднялась температура под сорок, а утром была вызвана врач - педиатр. Дела оказались плохи: подозрение на воспаление легких. Прописав серьезные лекарства, докторша велела готовиться к госпитализации.
После ее ухода мать что-то быстро дошила в одеяле и обернула им сына со всех сторон. Вадим, пылающий жаром, после противных таблеток, его отпихивал, но потом сдался:"Умру так умру под твоим дурацким одеялом." Но странное дело, заснул, не заметив. И спал без метанья, и лихорадка унялась.
В середине ночи, проснувшись лишь на мгновение, ощутил аромат - успокаивающий во всех отношениях. Вдруг стало так легко и свободно дышать. Свернулся удобным калачиком, не заметив собственной безмятежной улыбки, а на утро порадовал мать и поразил врача. Она воскликнула:"Надо же. Сильная, но обыкновенная простуда!"
Лет до шестнадцати Вадим жил с мыслью, что мама у него классная. Он даже не очень рвался к приятелям. Школа, спортивная секция и домой. Смешно - к маме. Им было славно даже, если молчали, занимаясь своими делами. Он уроки учил, а мать проверяла тетради, писала планы занятий убористым почерком. А потом во что-то играли (лото, шахматы, домино), болтали обо всем на свете. Только не про отца.
Этот период совпал с приходом в класс Вадима новенькой - Иры Осениной. Ее русые волосы были заплетены в косы - очень близко к лицу. И длинная, до бровей челка. Девчонки уже форсили модными стрижками и эта "не современность" новенькой Вадиму казалась трогательной. Они задружили. Мама про Иру сказала сыну:"Держись ее. Она настоящая." Вадим даже не стал уточнять почему. Ткнулся в плечо матери, благодарный.
Борис за все годы к ним не заявлялся, но алименты платил аккуратно. И вдруг, это было в середине выпускного класса, Вадим его встретил. Отец вышел из белого "жигуленка" - моложавый, в джинсах и короткой фасонистой куртке. Лицо уверенного в себе человека. Хозяина жизни можно сказать. Сына заметил и глаза не отвел:"Ого, приятель, вырос? Давай знакомиться заново."
Это "знакомство" перевернуло мировоззрение Вадима. Конечно, он не раз побывал у отца дома и с его женой познакомился. Квартира у них выглядела, как конфетка. Мебель, музыкальный центр. И дефицитом забит холодильник.
Вадим шел домой и думал:"Живут же люди! И мать могла бы уже "трясануть" родителей своих сопливых учеников - ведь есть среди них очень нужные люди. А она купит случайно майонез или банку горошка и бережет к празднику."
Новая жена отца, надо признать, красивая. И одета шикарно. Шутит, смеется, в разговоре прикольная. В общем, стал Вадим думать:"Мать сама виновата, что отец покинул наш дом. В нем чисто и щей кастрюля, а еще? Такому выдающемуся мужчине, как мой отец, нужная более интересная женщина, а не скучная училка."
И до того он в своих юных "базаровских" мыслях разбежался, что вдруг разочаровался в авторитете матери. И даже Ира стала казаться занудой. Решил, что будущей спутницей жизни должна стать такая женщина, как у отца.
Между тем, не смотря на близкие теперь отношения, отец не предложил сыну поступать в свой институт. Вадим обиделся, но из гордости промолчал и после школы уехал в большой областной город. Учился на инженера-электрика. Жил в общаге. К матери ездил редко.
Она приехала лишь раз, чтобы навязать ему "волшебное" одеяло. Он поворчал, но принял: в общежитской комнате вечно было промозгло и плохо топили. Одеяло, честно говоря, дарило невероятный комфорт.
На последнем курсе встретил девушку - такую, как нужно. Жанна была фотографом. Уже время наступало такое, что каждый зарабатывал, как мог. Вот она, например, снимала свадьбы и юбилеи, утренники и проводила фотосессии. Гламурно яркая и длинноногая.
Вадим, для проверки своих ощущений, несколько выходных провел в родном городе - тряхнув прошлыми чувствами, встречался с Ирой Осениной. На третью встречу получил доказательство, что вот ее любовь, как раз не выветрилась, а еще, что с Жанной куда веселее. Да и был таков.
Он просто въехал в квартирку Жанны и остался, планируя стать ей мужем по настоящему. Впрочем, Жанна, казалось, на эту тему не парилась. Поначалу хотелось, чтобы счастливое сумасшествие, даримое этой искрометной девушкой, не заканчивалось.
Много смеялись, по разному занимались любовью (Жанка была абсолютно без комплексов). Всегда в холодильнике находились холодное пиво и бутылка вина. Толпились Жанкины подруги-приятели - веселые, классные ребята. Мотались летом на море. Оба много работали.
Постоянный фонтан в отношениях, оказывается, тоже может выматывать. Вечно хохот, музыка, дымно от курева. А он бы набросал на ковер подушек, угомонил бы звук телевизора, подсунул бы под бок кота или собаку (которых в помине не было) и даже просто в лото поиграл или дурака подкидного. Вдвоем.
И тихо на кухне чаю напился. С домашними оладушками, которые за все время Жанна ни разу не испекла. Вечная пицца из кулинарии, готовые салаты в коробках. И поговорить по душам хотелось. Жанна не была ни дурой, ни испорченной, ни ленивой. Из другого "ряда" она была. Быть может, более продвинутого, но другого. Не из его, как оказалось.
За три года Вадим устал от их сожительства. Не то, чтобы от Жанны - такой красивой и сексуальной, а от ее (их) марафонского режима. В него вошла микро депрессия. Одному ему заметная. Отказывался ходить в гости и прятался от приходящих. В другой, маленькой комнате. Садился там в кресло. Медленно, с тишиной в душе, принимал объятия своего приятеля - одеяла и что-то читал.
Он и спал теперь только под ним, чем бесил Жанну. Она явно ревновала Вадима к одеялу или прошлой, непонятной ей жизни. Той, где были стихи его матери, какие-то романсы и дурацкие настольные игры. Да хоть и в шахматы - отсталость! Уже появлялись крутые стрелялки и приставка у них была замечательная. Чего не хватало Вадиму, девушка не понимала. И потому ревновала.
Анна, мама Вадима, жила всего в ста километрах от сына, но виделись редко. И звонил он лишь раз в неделю. Так, коротко. Скучал, любил, помнил, но объявившийся в нем кто-то противный, не позволял включить искренность. Вдруг испугал слабый голос матери в трубке. Оказалось, больна и даже уколы ей делают.
Кто? Да Ира Осенина, работающая врачом на скорой помощи. Такая хорошая, милая девочка. Тот, противный внутри Вадима, изрек: "И что ж такая хорошая все девичью фамилию носит?" Мама ответила, что просто привыкла Иру так называть - Осенина. А Ира вдова. Муж попал в аварию на учениях и скончался по дороге в госпиталь. Он был военным.
Их брак выглядел странно: мужчина с трехлетним сыном, без жены (умерла или бросила?) женился на Ире после очень короткого знакомства. Всего полгода спустя она родила своего сына. И мальчика мужа усыновила. Из квартиры супруга ее брат погибшего выжил, а у родителей в в доме и без Иры пять человек. Ирина снимала комнатку и крутилась, как могла.
Рождение у Ирины ребенка, почему-то напрягло Вадима. Выходило, что замуж она вышло вскоре после их нескольких ностальгических встреч. Беременная. Хотя кто этих женщин поймет. Прощаясь с мамой, он пообещал приехать в ближайшее время. А она спросила:"Живо ли наше одеяло?" Откликнулся:"Живо! И все так же пахнет цветами. Только Жанна почему-то аромат не улавливает." Мать вздохнула и ничего не добавила.
Жанна пришла домой после шопинга очень довольная. "Смотри, что купила! Нам и маме твоей." Оказалось, два замечательных одеяла. Вадим уж был готов усомниться в своей усталости от Жанны, но она добавила:"Теперь свое старье можешь отнести на помойку. Бомжам тоже нужно чем-то укрываться."
Он уехал к матери на другой день. Оформив на работе отгулы. И так странно, не взял новое одеяло, а упаковал с собой их с мамой приятеля. И еще часть вещей своих сложил в сумку. И записку написал Жанне. Что-то такое:"Прости..." Сел в автомобиль, еще кредитный и покатил. Вокзалы. Кварталы. Спешащие люди. И единственно важное - родной дом.
Было начало ночи, когда вошел он в мамину квартиру, тихонько открыв дверь своим ключом. Повсюду горел малый свет. В гостинной на диване спали в обнимку два мальчика и прямо на них - толстый кот. А мама, тоже в кровати, в другой комнате, в высоко сбитых подушках. Рядом таблетки на столике, тонометр. Очень тревожно.
Мама глаза сразу открыла. И шикнула:"Тише. Моих внуков разбудишь. Все хорошо. Я у Ирочки на контроле. А сейчас она на дежурстве." Эта история с внуками Вадиму не понравилась. Хитрая Ирка воспользовалась положением матери. Понятно, что уколы делает, но зачем же детей тащить в чужой дом? У родных тесно - пусть угол снимает.
"Ты, Вадюша, не болтай о чем не знаешь. Именно для тебя, глупого, попросила я Иру сделать тест - доказательство твоей, пусть не намеренной, подлости. Посмотри в документах." - шепотом сказала Анна Алексеевна. И он посмотрел.
Младший из сыновей Ирины, Егорка, выходило и ему был совсем не чужим. Почему-то не удивился. Ирина, хоть и сама врач, обмануть и подделать тест не смогла бы. Она всегда была "настоящая." Теперь понятно почему - "внуки." Родной по крови один, но ведь мальчики не разделимы.
Заметил: мать от разговора устала. Погладил по руке и заторопился в коридор. Вернулся с приятелем - одеялом. Так странно. Оно, кажется, само потянулось к женщине, чьими руками много лет назад было сотворено. И она ему до слез обрадовалась.
Вадим сказал:"Спи, мамочка. Я ведь совсем приехал. Независимо не от чего. Ну еще уволиться съезжу." Мать с улыбкой закрыла глаза. Сын был готов поклясться, что аромат сухих трав усилился - лаванда, мята, лепестки роз...
Утром пришла с дежурства Ирина. Вошла тихонько и обмерла. В гостиной на диване спали ее мальчишки, а вдоль дивана, в неудобной позе - Вадим с толстым котом в обнимку. Анна Алексеевна, похоже, умывалась в ванной.
Ира стояла в растерянности. Что же ей делать - идти готовить завтрак или начать собирать вещи мальчишек? Вадим, секретно наблюдавший за ней сквозь ресницы, произнес:"Ну, здравствуй, жена! Не возражаешь, если я на нашу банду пожарю яичницу?"
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
