Я вижу: прямо по стене, по неживой лазури стекает монохром вещей и треснувших иллюзий.
Светильник пыльный на столе - мой свет в конце туннеля, чьё начало в январе, а выход в Средиземье.
Из собеседников квартет молчит, хмурясь цветами. Они увяли в феврале в бетоне старой вазы.
Глухие крики за окном напомнят мне о быте, о глупом вечном и простом, как разговор о жизни.
Обломовки пустой уют прикроет мои веки, но Пётр повеленьем рук прогонит сновиденья.
Вновь бросится мятежный дух на поиск своей бури, но новый обретёт недуг - привычкой ставший морфий.
На кухне шумно. За столом жутчайшее сраженье: возможно ли измерить жизнь, прибегнув к уравненью?
Учёный - факт, мечтатель - смех: а как же исключенья? Закрою дверь, погашу свет - пусть спорят двое вечно.
Запели птицы на заре, глаза почти закрыты. Как же размыта эта грань меж выдумкой и былью.
