Есть у интеллигенции такой миф, что Советская власть-де интеллигенцию не любила, так как была властью рабоче-крестьянской, гнала её, ущемляла и всячески репрессировала. Интеллигенцию считали-де слоем бесполезным и вредным, и в пример приводили репрессированных поэтов, писателей, страдали о судьбе Н. Вавилова, Мейерхольда, Гумилева и прочих.
Но тут надо сказать, что большевики, когда пришли к власти, никоим образом не были враждебно настроены к интеллигенции как таковой. В первом Совнаркоме собственно рабочий был только один, а остальные были интеллигентами чистой воды, Ленин в профессии писал "литератор", Луначарский - "критик" или "драматург", некоторые писались журналистами, некоторые были инженерами. А рабочий был только один. Откуда же взяться враждебности, если большевик Красин, например, был техническим директором у Сименса и как рыба в воде чувствовал себя в кругу технарей? Если на твердую большевистскую позицию встал профессор Тимирязев, большевиков лояльно приняли лучшие технические ВУЗы страны, а Г. Кржижановский сумел собрать вокруг себя цвет русской экономической и технической мысли. И какую враждебность интеллигенции можно было получить у наркома культуры Луначарского, который в театральные и литературные салоны салоны входил как к себе домой задолго до своего назначения наркомом, да и женат был на известной актрисе? Большевики были плоть от плоти российской интеллигенцией, все руководители имели прекрасное образование, и даже средние управленческие кадры у большевиков, большей частью из рабочих и мещан, активно штудировали Гегеля и Фейербаха.
И в среде большевиков после взятия власти было в определённом смысле благодушное настроение, что интеллигенция, получив режим наибольшего благоприятствования в деле повышения народной культуры, образования, научного и технического вооружения промышленности не только поможет большевикам решить проблемы многострадального российского народа, вытащить его из невежества и отсталости, но и создаст произведения высокого уровня мировой культуры. И действительно, многие честные интеллигенты увидели в большевиках силу, которая в своих действиях развяжет интеллигенции руки в реализации культурных и технических проектов.
Ленина лично и наркоматы осаждали изобретатели и учёные, художники, литераторы и педагоги с многочисленные проектами как технического, так и художественного плана. И большевики прилагали все усилия для того, чтобы обеспечить интеллигенцию возможностью творить. Получили опытную базу Мичурин и Павлов, Бехтерев учредил Институт мозга, Жуковский возглавил ЦАГИ, целая плеяда художников и скульпторов скучковалась вокруг ленинского плана монументальной пропаганды, Блок читал стихи рабочим, Андрей Белый читал лекции в Пролеткульте. Русисты, наконец, протолкнули в жизнь реформу русской орфографии, которую тормозил царизм. Одним словом, часть интеллигенции испытала небывалый творческий подъём.
Но это была одна сторона медали, и не самая ходовая. Основная масса интеллигенции в Советской власти видела только источник пайков пожирней, и вела себя соответственно. Но даже за пайки они не могли гарантировать минимальной лояльности, и уж тем более не было им дела до прозябающего в дикости и невежестве народа.
Луначарский, как нарком культуры, пожалуй больше всех пострадал от откровенного свинства и непорядочности русской интеллигенции. Он ручался за Бальмонта - Бальмонт не вернулся и поливал коммунистов помоями из Парижа, за Шаляпина - Шаляпин не вернулся, гешефт в Европе ему оказался милей и дороже родных осин, о которых он так чудно пел. Не вернулся Репин, и его наследники тоже не посчитали нужным держать обещания, данные каким-то "собачьим и рачьим депутатам", как выражалась тогда "прогрессивная либеральная интеллигенция". А картины выгодней с аукциона продавать.
Луначарский ручался за Гумилева (вдвоем с Горьким ручались), поручил ему работу в редакции "Всемирной литературы", а Гумилев в это время с коллегами по заговору Таганцева считал, сколько ж рабочих надо повесить при взятии Петрограда - 10 или 15 тысяч.
Да что там Гумилев - З.И. Гржебин, близкий друг самого Горького, нагрел при издательстве этой "Всемирной литературы" РСФСР на сотни тысяч в валюте и уютно устроился в эмиграции: получил не менее 1 миллиона марок и ни одной книги в Германии не издал.
Ситуация в 1917-начале 20-х гг. была разрушительной для авторитета Горького и Луначарского перед ЦК - интеллигенция их систематически подставляла. Горький хлопочет за Короленко - Короленко в это же время пишет открытые письма большевикам с откровенным потаканием белогвардейцам, в лучшем духе кадетщины.
Большевики в такой ситуации за первые несколько лет своей власти пришли к твердому убеждению: если интеллигент не в партии, если он не марксист, ему верить решительно нельзя. В лучшем случае лояльность интеллигенции была лишь мимикрией.
Надо сказать, что приспособленчество и двуличие было секретом Полишинеля - перу одного и того же Осипа Мандельштама принадлежат и ода Сталину, и пресловутый стих про горца. То есть, интеллигенция сама своим поведением подготавливала почву для тотального к себе недоверия, тщательно создавала среди партийцев в целом и партийных руководителей в частности, мнение об интеллигенте как человеке:
а) буржуазном;
б) двуличном.
Партия так или иначе это отношение транслировала в массы, даже если кому-то из интеллигентов и удавалось рядиться в "пролетарских художников" и обманывать низы, то партию обмануть было трудно. И если Молотов, Жданов или Ворошилов, люди вполне образованные, могли вполне уверенно отделять овец от козлищ, то для многих лично честных но малограмотных рабочих интеллигент предстал в образе пройдошливого врага, который пытается исподтишка нагадить. А в пролетарской среде "крыс" не любили никогда. И когда встал вопрос о репрессиях, то трудно было поверить в то, что интеллигент, которого годами наблюдали не иначе как с фигой в кармане, не стал за это время иностранным агентом или просто вредителем.