Ночь для Шурупа прошла великолепно: пончо оказалось именно тем, что нужно. Нудные москиты, хоть и жужжали кровожадно, до чаемой плоти добраться не могли – отчего жужжали еще более нудно и отчаянно. Прелая солома, поначалу пытавшаяся вялыми уколами поцарапать тело, погнулась о плотную шерстяную ткань – и смирилась с поражением. Пленник, не сумевший нормально выспаться ни в одну из прежних ночей, с наслаждением провалился в глубокий сон (если и со сновидениями – то поутру не помнил о них вообще ничего). Наверное, положительную роль сыграло и то, что его отпустило нервное напряжение: состоялся наконец разговор с тем, кто завез его в эту богом забытую глухомань. И, если раньше он даже примерно не мог предположить, кто и что послужило причиной столь далекого путешествия, отчего подспудно нервничал, то сейчас все стало относительно ясным. Штука, конечно, всячески давал понять, что ничего определенного еще не решил, а коли так, то и жизнь Шурупова все еще висит на волоске – но на восемьдесят (если не больше) процентов решение уже было принято, в этом Шуруп не сомневался. Если в последний момент не произойдет нечто экстраординарное, то пленник скоро перестанет быть пленником (в обычном понимании этого слова), и отправится домой. Ну, может, и не совсем домой – но куда-то очень, очень близко. Поэтому Шуруп спал сном праведника, хотя праведником никогда не являлся. А поутру, едва взошло солнце – Энрике еще не успел заступить на пост; в кустах, у тропинки, облапив автомат, дремал ночной дежурный, - его разбудил, конечно же, Габриэль. Разбудил, вылив на голову Шурупу остатки воды из кувшина. Чтобы сразу дать понять – ничто из того, что случилось между ними накануне, не забыто, и месть только ждет своего часа. Шуруп, фыркая, сел – и принялся моргать, прочищая глаза. Додумался, протер физиономию ладонью, сонным недовольным взглядом смерил визитера. - Черт, баклан! Я по тебе не скачал. Рассосись, а? - Сам сосьись! – глумливо отозвался Габриэль. – Просыпасья, вставай. Босс зовьет. - Как-то у вас тут все суетливо, - проворчал Шуруп, поднимаясь. Встряхнул пончо, послав в направлении усатого гостя тучу трухи, натянул одеяние на себя. Габриэль закашлялся, спрятал физиономию, истекающую слезами и соплями, в ладошки. И уже Шуруп подтолкнул его к выходу, благодушно прокомментировав: - Пошли, пошли. Босс ждет, а он ждать не любит. Усатый, внезапно оказавшись за порогом, яростно оглянулся на пленника – и яростно чихнул. После такого конфуза предпринимать еще одну попытку обругать Шурупа – означало выставить себя шутом, и Габриэль этого делать не стал. Зажав левой ладонью одновременно и нос, и рот, правой он схватил пленника за плечо – и направил по тропе перед собой. Штука, конечно, не спал – раз уж заслал гонца. Поджидал их в той же комнате, что и накануне. И, судя по плотности дыма, не спал он довольно давно – если вообще ложился. Оно и понятно: предстояло принять не самое простое решение – стоит ли доверяться человеку, который всего несколько дней назад пытался его, Штуку, убить? С одной стороны – почему нет, ведь Шуруп всего лишь простой наемник, исполнитель, и с заказчиком никакими законами омерты и прочей псевдоромантической чепухой не повязан? С другой стороны – где гарантия, что перед ним не маньяк, для которого профессиональная честь есть основа бытия? Может, он сейчас разыгрывает дурачка-простачка, на самом деле лишь поджидая момент, чтобы всадить ему, Штуке, нож в спину. Шурупа, конечно, после этого порвут сразу, и на мелкие ломтики, но зато он умрет с чувством выполненного долга. Для маньяка – самое то. Так что работу нынешней ночью Штукин мозг провел воистину титаническую. И гостей хозяин встретил диким взглядом покрасневших глаз. Сразу отослал Габриэля прочь (и плевать хотел на его оскорбленное самолюбие), указал Шурупу место у стола, уселся сам. Привычным движением метнул по столу портсигар. Посмотрел, как пленник закуривает, спросил: - Как спалось в попоне? - Как жеребенку, - хмыкнул Шуруп. – Если б еще сиську пососать дали… - Скажи спасибо, что письку сосать не пришлось, - сурово осадил Штука. И добавил: - Я подумал. Поработаем. - Это уже деловой разговор! – Шуруп заинтересованно придвинул стул к самому столу. – Так чо по деньгам? - На текущие расходы! – Штука пребывал не в самом лучшем настроении. – По выполнении – посмотрим, посчитаем. - Как-то неконкретно, - пленник огорчился. - А конкретно – я тебе прямо счас могу пупырь в жопу засунуть. Куда уж конкретнее? Поэтому соглашайся на то, что я тебе предлагаю. - Ну, текущие – так текущие, - Шуруп вздохнул. – Ты дядька прижимистый, это я еще вчера понял. В общем, тоже ночь не спал, думку гонял, - он соврал без зазрения совести, ибо – а кого стеснятся? Не в самое честное общество угодил, а с волками жить – по-волчьи выть. Тем более что такой вой – привычное дело. – Мне сопровождающий будет нужен. Думаю, что мой сторож для этого вполне подойдет. - Тебя о – коксом угостили? – И без того красные глаза Штуки покраснели еще больше. – Неслабо тебя проперло! - Не угощали меня ничем, - с легкой досадой поморщился Шуруп. - А мож ты того… Пидор? - Тут, слава богу, вообще мимо кассы. - Тогда хрена ль ты дичь порешь? Зачем тебе этот пиздюк в России сдался? У него же молоко на губах не обсохло. Он же, кроме своих джунглей, не видел нихуя. - Мимикрия, - объяснил Шуруп. – Чтобы никто не догадался, что я – это я. Отпущу усы – и мы будем, как два натуральных мексиканца: клеить телок, пить текилу. К Лешему подкрадемся – он и не заметит… - А Леший – телка? – перебил Штука. Но Шурупа сбить с мысли было не так просто. - Не знаю, - беспечно отозвался он. – Честно, не знаю. Плевать. Главное – подкрадемся. – И вдруг хлопнул себя по лбу: - Черт! Совсем забыл. Нам же еще третий будет нужен. Энрике по-русски нихера не соображает. А я - по-евоному. Поэтому без переводчика никак. Ну, соответственно, затраты на текущие расходы вырастут. Штука, кряхтя, поднялся, подошел к Шурупу вплотную, наклонился над ним – и заглянул в глаза. - Не могу понять, - задумчиво отметил он, - ты в самом деле такой – или хорохоришься? Я тебя, по факту, с поличным взял, когда ты за мной к Быку заявился. Вывез в неведомые ебеня, в клетку посадил. А ты ведешь себя, будто к корефану в гости заглянул. Планы какие-то озвучиваешь, требуешь чего-то – то попону, то переводчика. Сейчас вот придумал пиздюка этого с собой в Россию прихватить. Ты чо странный-то такой? Вид красноглазого, в помятом костюме, Штуки невольно внушал опасение. Поэтому Шуруп поплотнее укутался в пончо и успокаивающе объяснил: - Хорохорюсь я. Стремно мне тут. Домой хочу. Поэтому и предлагаю тебе варианты. Сбежать я не смогу – никого здесь не знаю. Поэтому надо, чтобы ты сам меня отпустил. Так как? Организуешь переводчика? - Организую, - Штука облизнул сухие губы, вернулся на свое место. Но на стул садиться не стал, так и продолжал говорить – стоя, не оборачиваясь: - Усы, говоришь, отпустишь? Это правильно. Усы в этом деле – необходимый элемент. Поэтому с вами Габриэль поедет. У него с усами как раз-таки полный порядок. Шуруп как-то мгновенно вспучился глазами, надул щеки. Посмотреть со стороны – голова вот-вот лопнет, забрызгав все вокруг красно-бурой жижей. Но – не лопнула. Вовремя остановился. - Хреновый выбор, - слегка сдувшись, заметил он. – С телками облом может случиться. Паренек Габриэля повиснет. У него при нем сразу на полшестого повиснет – и больше не встанет, факт. Это будет трагедия. - Это будут его интимные проблемы, - безжалостно отрубил Штука. – У тебя-то не повиснет? – Дождался отрицательного взмаха головы, удовлетворенно фыркнул: - Так и не парься! Главное, брателло – усы. У Габриэля, согласись, этого добра хватает, отращивать вообще ничего не нужно. Я бы даже укоротил. Это ж, понимаешь, экономия времени сразу возникает. Тебе тоже ничего не нужно отращивать – и так щетиной оброс. Кое-где подбрить – и вперед, на штурм пилоток! Пока долетишь, эти твои заросли еще гуще станут. Смекаешь? Опять-таки, экономия же. А малому вообще никакие усы отращивать не надо. Потому что они у него жидкие. У меня на яйцах волосы такие же. Отрастит – получится порнография. Опозорит и себя, и тебя, и всю компанию. Так что все сходится. Переводчик – усы – Габриэль. Довод? - Железный, - ошарашено согласился Шуруп. - Вот и договорились, - Штука наконец уселся на стул, с чувством выполненного долга расслабился, вытянув ноги, и предложил: - Кофейку дерябнешь? Шуруп, разумеется, кивнул. Глупо отказываться от кофе, когда тебе его предлагают на родине кофе. Наверняка же это будет нечто особенное… Тут он почувствовал себя неуютно. Потому что из сумрачного угла, из-за шкафа, бесшумно явилась фигура неприметного – и пошла к кофейному столику. Это выглядело как-то сюрреалистично. Шуруп, всегда такой осторожный, до этого момента был на сто процентов уверен, что в комнате кроме него и Штуки никого нет. И вдруг – это приведение. Учитывая, что все последние дни он провел не самым нормальным, непривычным, можно сказать, образом – неудивительно, что его посетило ощущение сказки. Нехорошей, злобной сказки. Он сглотнул комок в горле и попытался прогнать черные мысли. Подумаешь: в углу – сумрак, за шкафом – еще сумрачнее. Неприметный – весь в сером. Серой фигуре легче легкого раствориться в сумраке. Вот и не заметил. Не из стены же он вышел, в самом деле! - Ты сказал, что на вечеринку вы за мной приехали, - разогнал водоворот его сумбурных мыслей Штука. – Это точно? Шуруп, все еще во власти своих дум, уставился на него непонимающим взглядом. И Штуке пришлось расшифровывать: - Приехали за мной – а грохнули Василису. Почему? - Так Ванька Мокрый грохнул, - придя в себя, отозвался Шуруп. – У него вообще глупо спрашивать – почему. Маньяк недоделанный он – вот поэтому. Есть проблема – он стреляет. Нет проблемы – он все равно стреляет. С Василисой проблем не было – его пацанов мы уже положили. А он его все равно замочил. И девицу с собой забрал. - Кстати, о девице, - кивнул Штука. – Анжелика Компаниец, 18 лет. Дочь Клары Компаниец, очень влиятельной дамы – это ты верно догадался. Мамаша подключит все связи, чтобы ее найти. Быка она уже подключила. Он испытующе уставился на Шурупа – но Шуруп молчал. Ничего неожиданного не прозвучало. События развивались точно так, как предполагалось – с того самого момента, как Ванька впихнул эту самую Анжелику в салон крузака. Из новостей прозвучало лишь то, что поиски девицы идут полным ходом. Хотя тоже так себе новость: со времени визита в особняк Быка прошло уже несколько дней, и было бы удивительно, если б мамаша до сих пор не расчухалась. Не видя никакой реакции, Штука кивнул, принимая это к сведению, и продолжил: - А Бык попытался подключить меня. Он в курсе, что я тебя при себе держу. И догадывается, что у меня в этом деле свои интересы. Короче, я ему сказал, что ты без понятия, где твой кореш. Правду сказал. Даже о том, что это он тебя из машины выкинул. Кажется, не поверил. Неприметный, закончив вершить таинства у кофейной машинки, принес две чашки густого, ароматного кофе – и поставил на стол. Одну – под самую руку Штуке. После чего тою же бесшумной походкой удалился в свой угол. И – растворился в сумраке. Совсем. Шуруп пару раз быстро моргнул, прогоняя наваждение, но оно не проходило. Сколько он ни вглядывался, а в полумраке за шкафом не мог разглядеть ничего. И никого. Штука невозмутимо поднял кружку, сделал пробный глоток – и удовлетворенно кивнул. После чего жестом приободрил пленника (или теперь – уже гостя?): мол, присоединяйся. И Шуруп, которому надоело таращиться в заколдованный угол, словно в спасательный круг, вцепился в кофейную чашку. Убедившись, что гость пьет, и гостю нравится, Штука поднялся и зашагал по комнате, разворачивая свою мысль: - У Быка еще один затык случился. Он хочет тебя и хочет твоего другана – чтобы вас за Василису по кругу пустить. Это уже его персональная идея, никого не просил, сам так решил. Потому что ему в падлу, когда на его вечерине одного из лучших друзей убивают. Это, говорит, на его репутацию плохо влияет. Типа, теперь все считают, что это по его указке Васю кончили. И, пока он за Васю не отомстит – у него карма грязная будет. – Штука издал смешок. Одновременно злой, грустный и недоумевающий. – Вася этот, кстати, та еще гнида оказался. Знаешь, зачем он меня в Россию вытащил? – Шуруп отрицательно мотнул головой, но для Штуки это значения не имело – он ответа не ждал. Из него лилось, ему нужно было выговориться. – Он мне предъяву выставил: чтобы я ему процент с дохода отстегивал. Обосновал, пингвин полярный: типа, когда я сюда свалил, вся наша братва меня баблом поддерживала, пока я дело на ноги ставил. Теперь они, типа, такие же дольщики, как я, и должны маять свою доляну. Охренеть, а?! Все бабло этой братвы – моя заслуга. Я каждому из них бизнес своим баблом поднимать помогал – и хоть кому-то за это предъявил? А этот олень колымский – предъявил! Он остановился у окна, засунув руки в карманы. Спина была напряжена (как, наверное, и все остальное – особенно нервы) до такой степени, что, казалось, пиджак вот-вот треснет по шву. Тема для него была явно больная. - И как? – осторожно поинтересовался Шуруп. – Разрамсовали? - Чо там рамсовать-то? – Штука тяжело вздохнул, успокаиваясь, и отвернулся от окна. – Послал я его. Сказал: если так вопрос ставит, если войны захотел – пусть бойцов засылает, их там встретят. Стух Василиса, короче. А теперь вопрос уже и поднимать некому… - Штука встряхнулся – и заговорил уже куда бодрее: - Ну, тебе это неинтересно. Тебе только нужно знать, что Быку я тебя не отдам, мне ты больше пригодишься. Весь остальной базар – забудь. Он – лишнее. Просто я разболтался. Старею, сучий потрох! Беня, - он повернулся к заколдованному углу, - проследи, чтобы всех троих в порядок привели. Этому, - кивнул на Шурупа, - контактные линзы потемнее. – И объяснил: - У настоящего мачо взгляд должен быть жгучим, как перец-чили. Если ты собрался телок клеить, то должен соответствовать. Шуруп непроизвольно поднес ладонь к глазам. На зрение он никогда не жаловался – и даже очки не примерял ни разу, не говоря уж о контактных линзах. Последние, по его мнению, вообще были чуть не орудием пытки: чужеродное тело, которое нужно засовывать непосредственно в себя… Он с трудом представлял, как на подобное можно идти по собственной воле. Отличник по зрению, в свое время Шуруп имел проблемы с желудком. И доктор с неприятным названием «гастроэнтеролог» недрогнувшей рукой ввел в него «кишку» - через горло, пока медсестра, как сотрудник гестапо, заламывала голову пациента назад, чтобы горло было ровное (стоит отметить, что затылком Шуруп тогда угодил аккурат в ложбинку меж грудей, а сестра была весьма симпатичной – что несколько скрасило страдания нашего героя). Было все: слезы, сопли, жуткие горловые спазмы. И – стойкое предубеждение к любому посягательству на собственный организм. А тут – контактные линзы. Они, конечно, не эндоскоп, но приятных ощущений – Шуруп был в этом уверен – он все равно не испытает. При этом его терзало предчувствие: отвертеться все равно не получится. Он отнял от лица ладонь – и отшатнулся: перед ним, внимательно сканируя его взглядом, стоял неприметный. Скрестил на груди руки – и сканировал. Взглядом липким, ничего не упускающим. Шуруп почувствовал себя совсем уж неуютно – и посмотрел на Штуку, ища объяснений. Тот усмехнулся: - Не ссы – он твои размеры фиксирует. Тебе ж одежку надо будет поменять. Не попрешься же ты на родину в таком прикиде. Объяснение успокоения не принесло. «Размеры фиксирует, - мысленно передразнил Шуруп. – Для гроба тоже?». Озвучивать мысли не стал, чтобы не показывать обеспокоенности. Да и, собственно, не успел бы. Потому что Беня (как назвал его Штука) ткнул пальцем в Шурупову грудь и, чуть шепелявя, уточнил: - Пятьдесят второй? - Четвертый! – злорадно поправил Шуруп. Он не привык бояться, тем более – людей, но призрак Беня наводил на него откровенный страх. Какая-то мистическая машина. Молчаливо, четко исполняющая свое предназначение, никогда не допускающая ошибок. И все-таки: вот она, ошибка!!! Так думал Шуруп. Но у Бени был иной взгляд. - Пятьдесят второй! – победно усмехнулся он. И даже снизошел до объяснения: - Мачо носят в обтяжку. Телки кончают. - Ты Беню слушай, Беня шарит, - поддержал и Штука. – Если все по его сделаешь – девки от одного твоего вида сразу на девятый месяц залетать будут. - Ты уверен, что это хорошо? – проворчал Шуруп. Половиною мозга он пытался оценить картину, на которой его окружала толпа очень сильно беременных девиц, тянущих к нему жадные руки. Вторая половина продолжала контролировать обстановку, в особенности – Беню. – Я на одних алиментах разорюсь. - Не ссы! Беня подстрахует, - успокоил Штука, непонятно – что имея в виду. – Слышь, Беня? Потом организуешь этому документы. Ну, визы на всех троих и билеты на самолет. На послезавтра. Беня, не отрывая взгляда от Шурупа, кивнул. Получилось как-то слишком уж плотоядно.