Алевтине Семёновне на восьмом десятке лет потребовалось в столице важный вопрос решить. Справку какую-то взять. Или подать заявление, чтобы потом получить справку. Что-то там с пенсией или лечением. У неё целый список важных дел был записан на бумажке. Пирожки домашние заготовлены. Она три дня ехала в Москву в плацкартном вагоне. Устала, конечно.
Утром её поезд в Москву пришел. На перрон вышла, до вокзала с сумкой кое-как дочапала, а на вокзальной площади встала.
Машины несутся, народ снуёт туда-сюда. Дважды её толкнули, на ногу больную наступили. И главное дорогу узнать не у кого. Все бегут.
– Сынок! – спросила она паренька, присевшего рядом, чтобы кроссовки перешнуровать.
Тот и головы не поднял.
– Сынок! – дотронулась бабка до его плеча.
Он вздрогнул, поднял голову и уставился на Алевтину Семёновну.
– Сынок, как в главный собес проехать?
Парень вытащил из уха какую-то чёрную штучку и переспросил.
– Чего?
– Сынок, как на Ильинку попасть?
– На метро! – парень вставил наушник обратно и с низкого старта рванул дальше, а старуха побрела в метро.
– Глухой, наверное, – покачала она головой, – такой молодой, а уже с аппаратом. Она посмотрела, как другие покупают билеты и проходят турникет, сделала так же, перекрестилась и шагнула на эскалатор.
Девушка, спускавшаяся впереди неё, слегка приплясывала. Алевтина Семёновна отступила было, но потом сверилась с бумажкой и осторожно наклонилась сзади.
– Дочка, а дочка…
Девушка, не оборачиваясь, сошла с эскалатора, но старушка не отставала.
– Доча,.. что ж тебя трясёт-то?
– Чего? – недовольно спросила та, поднося руку к уху и доставая оттуда наушник, только не чёрный, а розовый.
– Дочка, как на Шаболовку в пенсионный фонд проехать?
– Туда, – махнула девушка в сторону платформы, снова вставила наушник и, пританцовывая, поспешила дальше.
– Надо же, – покачала головой бабушка, – а ведь такая молодая.
Подкатил поезд, Алевтина Семёновна зашла в вагон, двери закрылись, и тут ей стало действительно страшно.
У одних пассажиров провода из ушей, змеясь, шли в карманы или сумки. У других в ушах торчало что-то вроде затычек. У некоторых огромные наушники закрывали полголовы. Порой оттуда доносились странные звуки бум-бум, словно в уши им забивали что-то, и тогда они подёргивались в такт ударам. Те, кто ехал без наушников, пристально смотрели в слепые экраны телефонов, то и дело лихорадочно тыкая в них пальцами.
Старушке стало не по себе. К тому же она боялась проехать нужную станцию. Потом, правда, оказалось, что это невозможно, так как метро в Москве ездило по кольцу: от Комсомольской до Комсомольской. На третьем круге она не выдержала и разбудила прикорнувшего в уголке на крайнем сиденье потрепанного мужичка.
– Чего тебе, бабка? – проснулся тот.
– Слышь, а чего это они все?
– Чего все?
– Да в ушах у них что?
– А… это дебильники…
– Чтобы лучше слышать?
– Не, чтобы быстрее оглохнуть, – зевнул он и снова заснул.
На пятом витке Алевтина Семёновна выучила названия всех станций кольцевой линии, но нужная так и не попалась. Пару раз она выходила на платформу, нажимала кнопки на информационном табло, но ни о собесе, ни о минздраве оператор не знал, к тому же шум в метро от поездов стоял такой, что расслышать что-либо старушке было трудно.
Наконец, она высмотрела в бегущей толпе неторопливо идущего солидного мужчину.
– Милый! – бросилась она к нему, протягивая бумажку, – не местная я, пенсионный… минздрав… собес.
Тот скривился, опустил руку в карман, сунул ей мелочь и неторопливо удалился.
Алевтина Семеновна обиделась, но деньги взяла. От отчаяния она кинулась к полицейским. Трое их с тощей собакой на поводке неспешно гуляли на одной из станций. Но те сказали, что на самом деле они солдаты и в столице кроме своей казармы ничего не знают. Их самих утром привезли на эту станцию, чтобы они по ней ходили до вечера.
Полицейские-солдаты проверили у неё документы, заглянули в сумку, попросили домашних пирожков, козырнули и, уплетая пирожки, пошли дальше.
Алевтина Семёновна попробовала поехать в другую сторону, те же станции закрутились в обратном порядке. Она даже прикорнула чуток на сиденье в углу вагона. Когда проснулась, сумки рядом не было. С ней пропала и бумажка со списком важных московских дел. А каких - она в этой суете уже и не помнила.
Поздно вечером она вышла на Комсомольской. На вокзале нашла кассу. В общем, уехала старуха вместе со своими важными делами обратно куда-то вглубь России. В плацкартном вагоне. На дешевом месте у туалета. Устала в столице, а на боковой полочке хоть отдохнуть можно и с людьми за три дня дороги наговориться вволю.
Андрей Макаров