В первой декаде марта в нашем доме по утрам стало раздаваться негромкое постукивание. Звуки были похожи на те, что издает большой пестрый дятел, добывая семена из сосновых шишек на своей кузнице. Однако сила ударов была слабее, чувствовалось, что стучит не дятел, а кто-то более мелкий. Однажды утром, решив выяснить, кто же это барабанит, я вышел, и, обогнув дом, осторожно выглянул из-за угла. Здесь, на восточной стороне дома, прямо под карнизом, был прикреплен синичник. Иногда его занимали желтогрудые суетливые большие синицы, иногда маленькие изящные мухоловки-пеструшки. Редкий год домик пустовал, но обычно новые квартиранты появлялись в апреле, а сейчас было только начало марта. В этот раз у входа в синичник сидела небольшая плотно сбитая птица с острым клювом и энергично долбила край летка. Затем она свободно проскользнула внутрь, шурша покрутилась там, и вновь легко вылезла из домика. По элегантному голубовато-серому наряду и черной полосе, проходящей через глаз, я сразу же узнал поползня. Так вот кто стучал по утрам над нашим окном! Непонятно было, только зачем птица старалась расширить леток, ведь она совершенно свободно проходила через него. Заметив меня, поползень спорхнул и перелетел на ближайшее дерево. На следующее утро он появился снова, стуком оповестив нас о своем прибытии. Несмотря на упорную ежедневную работу, справиться с сосновой доской поползню не удавалось – лишь несколько небольших щепочек лежало под синичником. Но птица упорно продолжала свою работу и я был уверен, что она выбрала этот домик для гнездования. Спустя неделю она пропала, но вскоре мы обнаружили ее у другого синичника, прикрепленного на фронтоне бани. Теперь она с тем же энтузиазмом и упорством, на мой взгляд, достойным лучшего применения, принялась долбить и его леток. Причем в расширении входа также не было никакой необходимости – птица легко в него проходила. Видимо самка поползня (а обустройством гнезд у этого вида занимаются именно самки) находилась под влиянием видового стереотипа, диктующего определенный порядок действий. Дело в том, что в природе поползни чаще всего занимают дупла большого пестрого дятла. Леток этих дупел великоват для них и самка, заняв гнездо, замазывает края входа в дупло глиной, сужая его под свой размер. Вход в наши синичники идеально подходил для поползня, но инстинкт настаивал на обмазке летка, вот птица и расширяла его, чтобы потом провести необходимые ей штукатурные работы. Потратив еще несколько дней на эту тяжелую и бесполезную деятельность, птица оставила и этот домик. Теперь она выбрала себе один из пяти скворечников, вывешенных на опушке сосняка. Леток скворечника был существенно больше, что предоставляло, наконец, поползню возможность заняться любимым делом – сужать его за счет обмазки. Помотавшись по птичьим домикам, самочка поползня получила соответствующее имя – Мотя. Поскольку найти глину в наших условиях невозможно, пришлось птице помогать. Наполнив старый таз размоченной печной глиной, я поставил его на виду, в непосредственной близости от выбранного Мотей скворечника. И вот тут мы увидели такой приступ строительного энтузиазма! Мотя работала не покладая крыльев, работала самозабвенно и с восторгом, совершенно не обращая внимание на наблюдающих за ней людей. Она набирала полный клюв глины и несла ее в скворечник. Сперва было непонятно, куда она ее девает. Птица залетала с глиной внутрь и через несколько секунд вылетала обратно. Никакой обмазкой она не занималась. Сначала я решил, что она замазывает изнутри щели в скворечнике, но потом понял, что она просто складирует там глину, прилепляя ее на стенку у входа. Спустя некоторое время, когда внутри накопился довольно большой ком глины, Мотя начала штукатурные работы. Каждый день, в утренние часы, она увлеченно работала, захватывая маленький кусочек глины из своих запасов в скворечнике и прилепляя его к краю летка.
Охваченная творческим порывом, наша Мотя не замечала, что ее клюв, оперение головы и груди были перемазаны мокрой глиной, мелкие брызги которой так и летели во все стороны. Но энтузиазма хватало только на утренние часы. Днем она исчезала, то ли отдыхала, то ли кормилась, во второй половине дня ее тоже не было видно. Иногда к скворечнику подлетал самец, оповещая о своем прибытии громким свистом. За этот свист в народе поползня называют еще ямщиком, видимо так когда-то свистели ямщики, погоняя своих лошадей. Когда была обмазана половина летка, Мотя начала таскать в скворечник материал для гнезда. У поползня он весьма специфичен. Во-первых это различные по размеру кусочки гнилой древесины. Именно гнилые и мягкие, такими бывают сгнившие в коре березовые стволы. А во-вторых это полупрозрачные янтарные чешуйки сосновой коры, которые птицы собирают в средних частях стволов высоких сосен. Иногда гнилушки и сосновые чешуйки приносил и самец, при этом он сам залезал в дупло и укладывал там строительный материал. Казалось, все шло к откладке яиц и успешному гнездованию. Была уже почти середина апреля, самец все активнее крутился вокруг Моти, таскал в гнездо гнилушки и сосновые чешуйки, иногда пара играла в районе гнезда, весело гоняясь друг за другом. Зная о необыкновенной доверчивости поползня, я решил приучить их брать корм с руки. Для этого сначала устроил кормушку из плоской крышки от пластикового контейнера, которую приделал наверху закрепленного вертикально шеста. Высота шеста была мне по плечо, с тем расчетом, чтобы можно было, стоя рядом, положить на кормушку руку и без напряжения держать ее там длительное время. В первый день я насыпал на кормушку так любимых поползнями подсолнечных семечек и, не приближаясь, стал наблюдать за их поведением. Мотя, работавшая у скворечника, тут же увидела семечки и, оставив свое занятие, некоторое время внимательно наблюдала за кормушкой, перемещаясь при этом по скворечнику, перепрыгивая с жердочки на крышу, а потом, пробежав несколько шагов вниз головой, опять разворачивалась вертикально. Я не перестаю удивляться этой замечательной способности поползня свободно передвигаться по вертикальным поверхностям в любом направлении, как вверх, так и вниз головой. Ни одна наша птица так больше не умеет. Уж на что ловкие древолазы дятлы, но и они, передвигаясь прыжками по коре дерева, всегда сохраняют строго вертикальное положение головой вверх. А вот поползень может одинаково легко бегать по дереву хоть по спирали, хоть вверх, хоть вниз. Эта кажущаяся легкость обеспечивается очень сильной хваткой длинных пальцев, вооруженных острыми длинными коготками. По длине особо выделяется задний палец, обеспечивающий поползню упор при лазании. Если дятлы, передвигаясь по стволу, опираются на твердые, жесткие перья хвоста, то у поползня опору обеспечивает задний палец. Большое значение имеет и расстояние между концами передних и заднего пальцев, почти соизмеримое с длиной тела птицы. Такая длинная и мощная лапка обеспечивает поползню большую площадь опоры и надежный захват веток и неровностей коры. Вскоре мне представилась возможность оценить силу хватки поползня на своей руке. Это случилось вскоре после того, как Мотя начала брать семечки из кормушки. Делала она это следующим образом. Стремительно спикировав со своего скворечника на край кормушки, она хватала семечко и улетала на одну из ближайших сосен, где быстро оглядевшись, прятала добычу в трещинку коры и тут же возвращалась обратно. Приучив птицу безбоязненно брать корм, я подошел к кормушке и, встав рядом, положил на кормушку руку с несколькими семечками на ладони. Мотя сначала боялась подлетать и тревожно посвистывая, наблюдала за мной со своего скворечника. Но уже через несколько минут она спикировала на кормушку, подскочила к моей открытой ладони и, схватив семечко, улетела его прятать. На следующий день я убрал кормушку, и встав на то место, где она была, вытянул руку с семечками. Мотя опасливо смотрела на предложенное угощение, но не подлетала. Рука уже начала уставать и тут птица не выдержав, слетела на руку, с силой сжав палец. Острые коготки впились в кожу, а сила хватки была совершенно несопоставима с размерами этой мелкой пичужки. К счастью все длилось доли секунды. Схватив семечко, поползень также стремительно помчался прятать его в трещинах сосновой коры. Так повторилось еще несколько раз, пока вытянутая рука не устала окончательно. Тогда я ушел, а Мотя продолжила свои занятия. Постепенно птицы все больше привыкали ко мне и вскоре семечки с ладони стал брать более осторожный самец.
Весна все больше вступала в свои права. Поползни уже наносили в скворечник достаточно гнездового материала и я не сомневался, что скоро у них начнется откладка яиц. Но тут появились скворцы. Прилетели то они почти за две недели до этого, но у гнездовий не показывались, собираясь стайками по берегам луж и прудов. А в одно прекрасное апрельское утро неожиданно появились парами у всех пяти скворечников. Пара скворцов атаковала и тот, который облюбовали поползни. Скворцы пытались проникнуть внутрь, но обмазка с одной стороны летка уже была сделана, и не позволила им совершить вторжение. Тогда, прицепившись к жердочке лапами, один из них начал активно долбить глину. Она еще недостаточно просохла, скворчиный клюв не мог отломить штукатурку, лишь оставляя в ней вмятины. Оба скворца громко и агрессивно кричали, по очереди присаживаясь на жердочку у входа, засовывая в скворечник головы. Оставшийся снаружи самец предпринимал отчаянные атаки на захватчиков, серой молнией пролетая вертикально снизу вверх и пикируя сверху вниз. Скорость его полета была настолько велика, что получить четкий снимок его атаки не получилось. В левом нижнем углу снимка виден размытый силуэт атакующего поползня.
Мотя, которая во время этой атаки сидела внутри, пережила, судя по всему, сильный стресс, в результате чего поползни оставили гнездовье. Скворцы также не смогли проникнуть в скворечник через зауженный Мотей леток, поэтому этот птичий домик долго оставался пустым. Наблюдавшаяся нами атака скворцов на гнездовье поползней привела к интересным выводам и предположениям о происхождении обмазывания летка. Дело в том, что в природе поползни и скворцы нередко обитают совместно в лиственных лесах, расположенных чаще всего в поймах рек. И те и другие гнездятся в дуплах, как в естественных, образовавшихся на месте выпавшего и сгнившего сучка, так и в сделанных дятлами, в первую очередь большим пестрым, а в западных и южных регионах – средним пестрым и другими близкими видами. Дятлы свое гнездовое дупло повторно не используют, каждый год выдалбливая свежее. Конкуренция за дупла очень высока, желающих поселиться в сухом, теплом и безопасном месте немало. Маленький, но сильный поползень легко может противостоять большинству конкурентов, таких как синицы и мухоловки. А вот скворец для него противник слишком серьезный. Как более крупный, сильный и агрессивный вид скворец вполне способен выгнать из дупла более мелкого поползня. Я не раз наблюдал, как скворцы изгоняли из скворечников воробьев или серых мухоловок, лихо выбрасывая через леток весь принесенный ими гнездовой материал. Но у поползней имеется преимущество – они оседлы, в теплые страны не улетают, поэтому начинают обустраивать свое жилище гораздо раньше, чем возвращаются с зимовок скворцы. Поползни, таким образом, имеют запас времени, чтобы обезопасить гнездо от вторжения более сильных и агрессивных соседей. Вот они и «закрывают границы для мигрантов», сужая с помощью глиняной обмазки вход в свое жилище. По-видимому, на каком-то этапе совместной эволюции появились особи, слегка подправлявшие, подравнивавшие вход в дупло. Это поведение стало полезным, сохраняя жизнь птенцам и как все полезное, было подхвачено естественным отбором. Привычка обмазывать вход в леток глиной стала инстинктивной и закрепилась генетически, передаваясь из поколения в поколение, обеспечивая поползням успех в конкурентной борьбе.
Оставленный поползнями и недоступный скворцам птичий домик в середине лета облюбовала пара мухоловок-пеструшек, устроив в нем гнездо для второй кладки. Поползни же в течение всего сезона постоянно встречались неподалеку, но судя по их поведению, больше не делали попыток гнездиться. Надеюсь, что на следующий год они все же смогут вывести потомство в одном из домиков и наша дружба продолжится. Тем более, что поползни, в отличие от других насекомоядных птиц охотно ловят крупных зеленых клопов, ежегодно нападающих на соцветия ревеня и ягоды ежевики. Хотелось бы посмотреть, как они смогут справиться с этими вредителями. На память о несостоявшемся соседстве у меня осталось несколько сотен фотографий и приятные воспоминания о дружбе с такими доверчивыми и милыми птицами.